двойной клик - редактировать галерею
Народный артист России Юрий Александров представил на сцене своего театра «Санктъ-Петербургъ Опера» постановку уже второй по счету оперы для детей Цезаря Кюи – «Красную Шапочку». Сегодня он любезно согласился ответить на вопросы ЗАВТРА.
ЗАВТРА. Юрий Исаакович, «Красная Шапочка» – это ваше второе обращение к детскому театру после «Кота в сапогах» того же Цезаря Кюи или есть какая- то предыстория?
- Нет, третье. На заре театра у нас была поставлена опера Виктора Плешака «Осторожно, Баба Яга». Это была очень смешная работа: там был Боря Смолкин, он играл Бабу Ягу. Но тогда мы были бездомными, и нам нужны были какие-то лёгкие спектакли, которые можно было бы быстро собрать. Вообще-то детская тема – не наша, мы театр серьёзный, и в этом смысле мы испытываем немалую конкуренцию, потому что вокруг нас тоже очень много серьёзных театров. Но, как показал, в том числе, и мой личный опыт, публика очень изменилась, и не в лучшую сторону. В 90-е годы с момента перестройки, когда по швам трещали театры, бюджеты, смыслы, многие люди просто перестали ходить в оперу. Есть целое поколение, которым сейчас около сорока – они вообще не знают театра. Но именно они сейчас приходят к нам со своими детишками и практически одновременно сами начинают впитывать театральное искусство. Поэтому нам показалось, что всё-таки надо уделить время, какую-то энергию и силы детской опере, тем более что есть очень интересные авторы, которые занимались этим.
ЗАВТРА. Ваш «Кот в сапогах», насколько мне известно, имеет огромный успех, потому как билетов нет в продаже за две недели до очередного спектакля, иногда даже за месяц…
- И это как раз второй повод, почему мы взялись за это. Потом наш театр всё время пытается открыть российской публике авторов и произведения, и не только российские, которые, я считаю, незаслуженно забыты. И не только Цезаря Кюи, чьи две детские оперы мы сейчас поставили. Есть авторы эпохи так называемого социалистического реализма, советского времени. Юлий Мейтус, замечательный композитор, мы поставили его «Молодую гвардию»; Вано Мурадели с его «Октябрем», который мы тоже поставили в 2017-м. Цезарь Кюи – это тоже автор, который незаслуженно забыт. Он первым в России обратился к жанру детской оперы. У него написано очень много детских опер. Правда, он писал их для домашнего театра, поскольку тогда не было специализированных детских театров. «Красную Шапочку» он писал для наследника Императорского трона Алексея Николаевича, сына Николая Второго. У Кюи есть достаточно много опер, которых вообще не знает современная публика. Я считаю, что это неправильно, потому что он был участником знаменитой «Могучей кучки», и участником достаточно и даже скандально заметным. К его мнению прислушивались. Он мог позволить себе критиковать Петра Ильича Чайковского, который очень остро реагировал на его критику, хотя во многом Кюи был его последователем. Это я говорю вам как музыкант: гармонические особенности языка Чайковского оставили отпечаток на музыке Кюи.
ЗАВТРА. Я «Кота в сапогах» слушал один раз, и мне показалось, что там Вагнером «попахивает».
- Это была эпоха расцвета Вагнера, и поскольку Кюи был очень просвещённым музыкантом, то, естественно, он впитывал все эти веяния. Я думаю, искать, что и откуда – это неблагодарный труд. Но музыка у Кюи вполне убедительная, а поскольку театр у нас серьёзный, мы решили, что силами лучших оперных артистов театра мы должны эту музыку сыграть. Первый опыт нас очень обнадежил: «Кот в сапогах» имеет бешеный успех и великолепный приём у детей. Мы ставили «Кота» по Гамбургскому счёту – это не был какой-нибудь наспех собранный детский спектакль.
ЗАВТРА. Вопрос не к Цезарю Кюи, а к Шарлю Перро. По сюжету сказки Кот – откровенный пройдоха, обманщик и убийца: призывает обманывать («давай обманем герцога!»), а потом убивает людоеда, предварительно его одурачив. Сначала происходит пиар-акция: угрюмый владелец дорогого замка объявляется нехорошим человеком, Людоедом, а потом его уже как бы можно и съесть. То есть получается такая мораль, что обманывать и убивать – пусть даже глупых и злых людей – это хорошо.
- Вообще вся история, связанная с Шарлем Перро, очень загадочна, его сказки сильные, серьёзные и кровавые. И они написаны, в общем-то, для взрослых. Но фабула интересная. Нассреддин тоже обманывал всех, но делал это ради каких-то высоких стимулов. Тут многому можно научиться: дайте Коту сапоги – и Кот вам сделает хорошо. Так что я считаю, что тут есть смысл и для взрослых, и для детей. Но мне хотелось сделать детский спектакль. И, по-моему, он получился живым и музыкально качественным. Для меня это самое главное.
В отношении «Красной Шапочки» мы решили раздвинуть и музыкальную партитуру: я осмелился взять несколько номеров из других оперных сказок Кюи и один номер из его «взрослой» оперы по Мопассану «Мадмуазель Фифи». Потому что, думаю, третьей попытки обращаться к Кюи у меня уже не будет.
Кроме того, мы нашли возможность расширить оперу музыкально, потому что мы музыкальный театр, и нам нужно много музыки. Сделали новую партитуру и, как обычно, её аранжировали. У нас есть такой спектакль Бриттена «Поругание Лукреции». Бриттен был великим аранжировщиком, оркестровщиком, и он нашёл гениальный состав музыкантов – 17 человек. Тогда это было обусловлено окончанием войны, голодом, недостатком музыкантов, и потому он должен был себя как-то ограничивать. Но сделал он это настолько гениально и интересно, найдя такое сочетание музыкантов, что мы воспользовались его приемом и сделали партитуру на этот же состав. Мы расширили, может быть, немножко партию ударных, потому что они не требуют дополнительной поддержки.
ЗАВТРА. А в оригинальной партитуре у Кюи что происходит?
- Это обычная партитура, смешанный состав оркестра. Ещё нужно учитывать акустику нашего зала: любой шум сразу же наслаивается на пение и мешает разбирать текст. Мы считаем, что в опере слова должны быть понятны. И поэтому у нас предельно прозрачная партитура.
Хронометраж получился такой же, как и в «Коте в сапогах» - где-то вместе с антрактом 1’15”-1’20”. Я знаю, что для детей полчаса – это максимальный срок, потом отключается внимание, им надо передохнуть, съесть конфету, выпить сок, и после они снова готовы. Волк должен съесть бабушку – конец первого действия. Как в детективах – в самом интересном месте! Публика ещё не знает, что он с ней сделает: волк бежит за бабушкой, через весь зал преследует ее… И тут написано - «антракт». Дети сейчас смотрят много фильмов, и они понимают, где должна быть остановка.
ЗАВТРА. А какими новинками Вы планируете нас порадовать в ближайшее время?
- Одна из наших любимых тем – всё время открывать для публики новые имена, хотя, по сути, они, конечно же, и не новые. После Кюи следующая наша премьера – «Эсмеральда» великого Даргомыжского. Ни в России, ни в Европе этого произведения не знают. Была поставка в 1960-х годах в Малеготе. Очевидно, это было неудачно, потому она быстро сошла со сцены. И поставили печать: «неудачная операция молодого Даргомыжского». Только забыли одно – молодого гениального Даргомыжского. Слово «гениальный» пропущено. Поскольку для меня, как для музыканта, это очень важное слово, я подумал о том, что эта партитура до конца не изучена. Мы её взяли, и я вот уже год занимаюсь редакцией этой партитуры. Конечно, человеку было чуть более 20 лет, конечно, у него не было опыта, но он был великий мелодист, великий умница, но поскольку либретто несовершенно, он попадал иногда в ловушки, которые были расставлены. У меня есть опыт общения с партитурами. Есть, конечно, совершенные партитуры, которые должны ставиться от А до Я, а есть партитуры, которые требуют повышенного внимания в смысле драматургии, уважительного, предельно уважительного, но вмешательства. Если раньше 5-тактная опера считалась нормальной, и галерка стояла 5 актов наверху, а вельможи приезжали в ложи на любимые акты, например, на второй, третий, чтоб потом поехать на бал, то сейчас 2-актная структура – это максимальное, что выдерживает публика. К сожалению, на последнем акте «Бориса Годунова» в Мариинском театре – ползала. Не потому, что плохо поют, а потому что публика насытилась, она понимает, что уже поздно, и пора ехать домой… Антракт был, шампанское выпили – и всё! А главное-то в 3-м акте! Всё изменилось: время, публика, обстановка. И не учитывать этого нельзя. Настаивать на постановке от корки до корки спектаклей, которые не имеют такой сложившейся практики – это неправильно. Поэтому это опять будет моя версия с новым финалом, но исходящим только из музыки Даргомыжского. Ни ноты не приписано.
Даже в маленькой «Красной Шапочке» мы продолжаем свою целенаправленную политику: русская музыка должна звучать в полном объёме! И если что-то не складывается, то виноват не композитор, а те, кто прикоснулись к нему равнодушными руками, с холодным сердцем, попытались что-то сделать, и не получилось! Произведение не виновато. Вы услышите в «Эсмеральде» куски такой музыки, такой романсовой структуры, которой в мировой опере больше нет нигде.
А в «Красной Шапочке» вы услышите музыку такой чистоты, что дай Бог любому великому композитору! Ничего случайно в этой жизни не бывает! Мы идём поступательно по этому пути, и думаю, что публика нас поймёт. А детская публика нам просто необходима: мы должны думать о том, кто придёт в театр завтра.
фото автора и Марата Шахмаметьева ("Красная Шапочка")
