Готовясь к отражению немецко-фашистской агрессии, нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия 17 июня 1941 года вызвал к себе заместителя начальника 1-го Управления НКГБ СССР, майора госбезопасности Павла Анатольевича Судоплатова и отдал приказ об организации Особой группы из числа сотрудников разведки в непосредственном подчинении Берия для проведения разведывательно-диверсионных акций в тылу врага. «В кабинетах на Лубянке, – вспоминает полковник Зоя Ивановна Воскресенская, – в одних сейфах револьверы и патроны, наручные часы, компасы, в других – партийные и комсомольские билеты, списки отправленных в тыл, их “легенды”. На полу – ящики с патронами. Толовые шашки, бикфордовы шнуры. Бутылки с зажигательной смесью. Каждый из работников Особой группы, на основе которой была создана Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), тоже готовился к тому, чтобы в любой момент направиться в тыл врага. Одни группы предназначены для подрывной работы на железных дорогах по уничтожению живой силы и техники врага, они сбрасываются на парашютах в леса, другие – разведывательные – должны осесть в городах».
Одна из таких групп, а точнее – нелегальных резидентур – была оставлена в Киеве. Её руководителем был лейтенант госбезопасности Иван Данилович Кудря, о котором Павел Анатольевич Судоплатов пишет: «Группа должна была проникнуть в украинское националистическое подполье, на которое немецкое командование делало серьезную ставку. Последние годы после окончания пограничной школы Кудря боролся с украинскими националистами и хорошо знал особенности и специфику этого движения. Имея опыт работы в составе нашей оперативной группы во Львове, он занимался разработкой связей украинских националистов с немецкими разведывательными органами. Это был молодой, способный, энергичный работник».
двойной клик - редактировать изображение
Родился Иван Кудря недалеко от Киева, причем в тот же самый день, что и Павел Анатольевич Судоплатов – 7 июля, в день Ивана Купалы. На днях оба они отметили свой юбилей: Судоплатову исполнилось 110 лет, а Кудре – 105. Но вот в июле 1941 года вряд ли им было до празднования: произошла катастрофа, а именно в Белоруссии, где вследствие преступной халатности, а то и откровенного саботажа со стороны командования Западным Особым военным округом немецкой группе армий «Центр» в кратчайшие сроки удалось почти полностью разгромить войска Западного фронта и уже 16 июля захватить Смоленск. Дорога на Москву была открыта, а ее взятие немцами означало для Сталина неминуемое поражение в войне.
Однако здесь у немцев возникла заминка. Если бы группа армий «Центр» продолжила наступление на Москву, которая в это время была практически беззащитной, то у немцев открылся бы южный фланг, где находился Юго-Западный фронт генерал-полковника Кирпоноса, войска которого вели тяжёлые оборонительные бои на Правобережной Украине, сочетая их с контрударами.
И Гитлер выбрал осторожный вариант. Он остановил наступление на Москву и направил большую часть механизированных частей группы армий «Центр» на Украину, где они 12 сентября в 200 км восточнее Киева соединились с частями группы армий «Юг» и окружили четыре армии Юго-Западного фронта, замкнув крупнейший в истории войн «Киевский котёл».
Принято считать, что при этом Гитлер потерял время и силы для решающего удара по Москве. Но это не так. Сил было предостаточно, ведь к сентябрю группа армий «Север» захватила Шлиссельбург, замкнув вместе с Маннергеймом кольцо окружения вокруг Ленинграда, положение которого казалось безнадежным. И вот именно после взятия Ленинграда высвобождалась мощная группировка немецких войск для усиления удара по Москве.
Казалось бы, все логично. И все же Гитлер просчитался – и просчитался именно с Киевом, где оказался в ловушке благодаря действиям уже не РККА, а НКВД, и в результате не взял ни Ленинград, ни Москву.
Немцы вошли в Киев 19 сентября и стали занимать опустевшие здания на Крещатике. В основном там были учреждения и магазины. Комендатура облюбовала себе дом на углу Крещатика и улицы Прорезной, где на первом этаже был известный магазин «Детский мир». Немецкий штаб занял огромную гостиницу «Континенталь». Дом врача превратился в Дом немецких офицеров. Все было продуманно, четко организовано.
На следующий день был объявлен первый приказ немецкого военного коменданта: «Всем гражданам города Киева и его окрестностей немедленно сдать в комендатуру огнестрельное оружие, приёмники и противогазы. За невыполнение — расстрел!»
Как вспоминал один из заместителей Судоплатова, генерал-майор Виктор Александрович Дроздов, «24 сентября, когда склад уже был заполнен, в очередь встал плечистый коренастый мужчина лет сорока в простой рабочей одежде. Одним из последних вошел он в глубь магазина “Детский мир”, где было устроено хранилище. Он аккуратно поставил, свой приёмник подальше от входа и ушёл. А когда наступил комендантский час, и все жители Киева находились уже дома, в складе радиоприёмников раздался взрыв.
И тотчас же второй, еще более мощный удар потряс воздух. Это сдетонировала взрывчатка, хранившаяся в соседнем здании. Здание взлетело на воздух. Под обломками погибли сотни гитлеровских офицеров, работников комендатуры и гестапо. Сам комендант города Киева, подписавший приказ о сдаче радиоприёмников, вылетел в окно. Чудом он остался жив: протез, который был у него вместо одной руки, самортизировал его падение.
Первый подарок Максима и его товарищей фашистским захватчикам был преподнесен».
Никому бы и в голову не пришло, что за внешне добродушным, всегда улыбающимся лицом сына репрессированного священника, великолепно говорившего по-украински, скрывается хладнокровный отважный разведчик, руководитель нелегальной резидентуры НКВД в Киеве, лейтенант госбезопасности Иван Данилович Кудря (оперативный псевдоним «Максим»). Именно его группа и провела в Киеве акцию возмездия, о чем в Москву ушла соответствующая радиограмма.
По свидетельству Анатолия Кузнецова, автора документального романа «Бабий Яр» (1966), который был очевидцем описываемых событий, третий взрыв поднял на воздух дом напротив – с кафе-кондитерской, забитой горами противогазов, и расположенными там немецкими учреждениями. Вслед за этим взорвался кинотеатр «Старт» – как раз в тот момент, когда там культурно отдыхали немецкие солдаты…
двойной клик - редактировать изображение
Взрывы раздавались с пугающей периодичностью в самых разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять. В горы битого кирпича, обожжённые скелеты зданий превратились все прилегающие улицы, в том числе Думская площадь (Майдан Незалежности). Взлетел на воздух цирк, и его искореженный купол взрывной волной перекинуло через улицу.
Стояла сухая погода, и поэтому начался пожар, который можно было бы сравнить лишь с пожаром Москвы 1812 года. Сгорело пять лучших кинотеатров, Театр юного зрителя, Театр Киевского Особого военного округа (КОВО), Радиокомитет, Консерватория и музыкальная школа, Центральный почтамт, Дом горсовета, два самых больших универмага, пять лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард, пять самых крупных гостиниц, занятых немецкими штабами («Континенталь», «Савой», «Гранд-Отель» и другие), Центральная городская железнодорожная станция (билетные кассы), Дом архитектора, Дом ученых, два пассажа, типография, 8-я обувная фабрика, средняя школа, более 100 лучших магазинов – всего 940 крупных жилых и административных зданий, на верхних этажах и чердаках которых были заготовлены ящики с бутылками с горючей смесью – город готовился к обороне. Время от времени эти ящики ухали с тяжелым характерным звуком, обливая здания потоками огня.
Немцы метались, как в мышеловке. Они оцепили весь центр города и откуда-то самолетом срочно доставили длинные шланги, протянули их от самого Днепра через Пионерский парк и стали качать воду мощными насосами. Но вода до Крещатика не дошла – среди зарослей парка шланги кто-то перерезал…
Над центром города образовался огромный огненный смерч. Немцы не могли даже достать трупы своих погибших, они сгорали дотла. Время от времени в каком-нибудь доме с глухим грохотом рушились перекрытия или падала стена, и тогда в небо взлетало особенно много углей и факелов. По ночам город был залит красным светом, и это зарево можно было видеть за сотни километров.
двойной клик - редактировать изображение
Гитлер был потрясен настолько, что отказался от идеи взятия Ленинграда. В результате основные силы группы армий «Север» – а это около 30 % всех войск, выделенных верховным командованием сухопутных сил вермахта для проведения операции «Барбаросса» – оказались прикованными к городу на Неве и не были задействованы в наступлении на Москву, которое закончилось оглушительным поражением. Более того, 7 октября 1941 года Гитлер издал приказ № S.123, в котором говорилось, что отныне «ни один немецкий солдат не должен вступать в Москву и Ленинград… Ленинград может быть заминирован, поэтому вводить туда войска нельзя… Население нужно принудить к бегству из города при помощи артиллерийского обстрела и воздушной бомбардировки».
Параллельно с минированием Киева и Ленинграда на случай оккупации готовилась и Москва. Об этом в одном из интервью рассказал сам Павел Анатольевич Судоплатов, которому и была поручена эта операция:
— Люди, которых вы оставляли в Москве для разведывательно-диверсионных операций, их, кстати, было много?..
— Я думаю, их было несколько тысяч. В это число входили и крупнейшие, очень опытные оперативные работники, такие, как Дроздов, Мешик… Эти люди были способны принимать самостоятельные решения даже в условиях, когда обрывалась связь между Центром и ими.
— Вы говорите: опытные оперативные работники… Видимо, это следует понимать так: работа в подполье для них была не в новинку — одни прошли ее на фронтах гражданской, как Дроздов, другие, как Эйтингон — в Испании и в Китае?
— Да, но не у всех был именно этот военный опыт. У многих был большой опыт оперативной, агентурной, следственной работы — скажем, у Павла Яковлевича Мешика. Виктор Александрович Дроздов много сил отдал ликвидации банд на Украине, в последнее время был заместителем начальника милиции Москвы и хорошо знал город. Это был превосходный организатор. Оба они, кстати, заранее были переведены на нелегальное положение, снабжены соответствующими документами, которые подкрепляли легенду каждого из них. Там были документы, которые убедительно объясняли, почему каждый из них остался в Москве, почему вообще оказался в этом городе…
Одновременно Ивану Кудре («Максиму») в Киеве удалось привлечь к сотрудничеству своего бывшего подследственного, петлюровца Тараса Семеновича по кличке «Усатый», которого он лично допрашивал в 1940 году во Львове и затем отпустил. Теперь «Усатый» служил переводчиком в одном из подразделений немецкой полевой жандармерии и через него проходили все заявления предателей разных мастей об оставшихся в городе коммунистах и комсомольцах. Именно от «Усатого» Максим узнал о строительстве сверхсекретного объекта в районе Винницы, куда немцы стягивали специальные строительные части «Организации Тодта».
Ближайшей сотрудницей Ивана Кудри была прима Киевского оперного театра Раиса Окипная. До войны она блистала на подмостках Винницкого музыкально-драматического театра и согласилась съездить туда «на гастроли», для чего обратилась за разрешением к немецким властям. Но ни она, ни Максим не могли знать, что в 8 км от Винницы строилась ставка Гитлера «Оборотень» («Werwolf»), и все, проявляющие интерес к Виннице, тут же попадали в поле зрения полиции безопасности и СД…
двойной клик - редактировать изображение
Однажды какая-то женщина бросилась к Раисе, со слезами на глазах уверяя, что помнит её по винницкому театру. Женщину звали Наталья Францевна Грюнвальд, для друзей – просто Нанетта. Оказалось, что она заведует лабораторией в больнице на Трехсвятительской. Это заинтересовало Максима (по легенде он был студентом-медиком), и Раиса представила его Нанетте как своего жениха. 5 июля 1942 года, за 2 дня до 30-летия Ивана Кудри, его и Раису Окипную арестовало гестапо.
День за днём их подвергали жестоким истязаниям на протяжении 3 месяцев. Без содрогания невозможно читать опубликованный в одной из киевских газет рассказ матери Раисы. Немцы истязали актрису с особым цинизмом, мстя за свои прежние восторги перед ней. Однажды сотрудница гестапо принесла родителям Окипной пакет. Мать развернула его и увидела носок Раи, а в нем — ее спутанные и окровавленные волосы…
Раису Окипную и ее подругу Евгению Бремер расстреляли в урочище Бабий Яр 6 ноября 1942 года. Место и время казни Ивана Кудри неизвестны.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 года капитану Ивану Даниловичу Кудре — чекисту, изменившему ход Великой Отечественной войны — было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
В начале 1960-х годов генерал-майор в отставке Виктор Александрович Дроздов разыскал Наталью Грюнвальд — ту самую Нанетту, осужденную на 25 лет лагерей, но реабилитированную (!) в 1956 году во времена хрущевской «оттепели». Она поведала ему, что, когда группа Кудри была разгромлена, её шеф и любовник гестаповец Шарм устроил ей очную ставку с Раисой Окипной. Увидев приму оперного театра чёрной от побоев, Нанетта всплакнула. На вопрос Шарма: «Неужели ей так жалко партизанку?» — она ответила: «По-человечески жалко, а как врага — нет».
Благодаря усилиям Виктора Александровича Дроздова Наталья Грюнвальд была возвращена в лагерь, где, как считалось до недавнего времени, следы ее затерялись на просторах ГУЛАГа. Но вот совсем недавно я получил письмо такого содержания:
«Мой отец Скрынник Василий Федорович 1933 г.р., уроженец села Загальцы Киевской области Украинской ССР. Окончил Киевский медицинский институт в 1959 году, поступил на службу в МВД. Вышел в отставку в 1989 г. в звании подполковника. Вот что он написал относительно интересующего Вас дела.
“В 1969 году в звании капитана внутренней службы я был переведен из Пермской области в республику Мордовия, Дубравный ИТЛ, на должность начальника медицинского отдела управления ЖХ-385 (кодовое название Дубравлаг). В то время Дубравлаг был единственным местом в Союзе, куда направляли осужденных за особо опасные государственные преступления. Среди заключенных были известные советские диссиденты, иностранные граждане, а также лица, совершившие военные преступления во время Великой Отечественной войны: власовцы, бандеровцы, пособники фашистов. Среди последних содержалась и Наталья Францевна Грюнвальд. В 1969 году она отбывала последние годы своего срока, содержалась в Центральной больнице для осужденных при ИТК-3 в пос. Барашево. Раньше она работала там медсестрой — несмотря на диплом о высшем медицинском образовании, к работе врача ее не допускали — но ко времени моего повествования она уже была нетрудоспособна.
Я встретился с ней в больнице, разговорились; когда она узнала, что я выпускник Киевского мединститута, вспоминала город. Темы ее предательства и мотивов, подвигших ее на это, я не касался — счел неэтичным.
Так как состояние здоровья Грюнвальд ухудшалось, медицинская комиссия, председателем которой я являлся по должности, выдала ей 1 группу инвалидности. Когда Грюнвальд полностью отбыла свой срок, встал вопрос о ее дальнейшей судьбе. Из родственников у нее оставался только сын, который официально отказался от матери. По действовавшим законам освобождающихся зэков-инвалидов, не имеющих родни, полагалось определять в дома престарелых по месту отбывания наказания или месту осуждения. Вначале я отправил документы в Министерство социального обеспечения Мордовской АССР, но Саранск ответил отказом: “Нет мест”. Также отказался от Грюнвальд и Киев.
Как начальник медицинского отдела я был обязан принять участие в решении судьбы Грюнвальд, и оставался только один выход — обратиться в КГБ СССР. При нашем управлении ЖХ-385 был отдел КГБ, занимавшийся делами государственных преступников и иностранцев, туда я и пришел со словами: “Ребята, Грюнвальд освобождается, а принять ее никто не хочет, отовсюду отказ. Надо решать вопрос”. И после их обращения в КГБ СССР из Москвы пришла путевка для Грюнвальд Натальи Францевны в один из домов престарелых Львовской области.
После этого о ней я больше не слышал».
