Гляжу окрест себя — и грусть нападает. Скольких уж нет среди самых талантливых сверстников моего поколения давних друзей, прекрасных русских поэтов и прозаиков: нет ни моего дачного соседа Николая Шипилова, ни скитальца по Русскому зарубежью Петра Паламарчука, ни Владимира Славецкого… И вот за месяц, один за другим, уходят ещё два друга, два великолепных поэта нашего поколения: Равиль Бухараев и Геннадий Ступин. Только первого из них похоронили в Казани, где душевное тёплое слово сказал на похоронах сам Ментимер Шаймиев, назвав Равиля Бухараева национально татарским и одновременно ярким русским поэтом. Ибо все его лучшие стихи принадлежат русской поэзии.
Но вот пришла весть о кончине ещё одного большого русского поэта, давнего автора газеты «День» ещё с протестных антиельцинских времён, затем и постоянного и верного автора газет «Завтра», «День литературы» Геннадия Леонтьевича Ступина. Он сам, предвещая свой уход, написал: «Холодные светлые тучи В твои заплывают глаза. И рок неминуем и точен, Как в дуб среди поля — гроза…»
Геннадий Ступин был поэтом — русским философом, глубоко национальным и по духу, и по облику своему. Да и по всей жизни своей. Не любил он пьяную цэдээльскую братию. Родился на Саратовщине 10 октября 1941 года, после школы учился в Москве на охотоведа-зверовода. Работал, охотился, служил в армии. Закончил Высшие литературные курсы. Но так до конца жизни и работал в Подмосковье простым техником. Зарабатывал на жизнь своими руками. А потом писал чудесные лирические, философские стихи. Поэт-пейзажист. Его не покидала какая-то неприкаянность, неустроенность, он чувствовал себя всё время «на чужой сторонушке». Конечно, он был до самого ухода своего русским советским человеком. Что не мешало ему и в советские годы писать православные стихи. Вот уж кого в полной мере можно назвать православным поэтом. Нет, он мало писал на библейские мотивы, он писал о русской жизни. Да и Бога в стихах не часто упоминал. Но во всех и пейзажных, и философских, и протестных стихах явно чувствовалась православность. «Видно это так угодно Богу…» — одно из лучших его стихотворений.
Вся его протестность разом выплеснулась в «окаянные дни» перестройки и последующего развала России. Он сразу же, как и Борис Примеров, почувствовал свою необходимость газете «День». Они были нашими поэтическими символами. Как ненавидел он, русский рабочий, житель окраинного Подмосковья, эту налетевшую на страну «вместо птиц саранчу; ненасытна, бессчётна, черна…» Но не видел он, будучи реалистом, в своей рабочей среде и реальных сил для отражения этой напасти. «В родимом, горько замершем краю опять один, Пред жизнью или смертью, Сжав кулаки, в кольце врагов стою…» На его глазах вымерзала промышленность России, а что он, простой рабочий человек, мог сделать? Его оружием были стихи. Их печатал и элитарный «Новый мир», и московские альманахи, эстеты ценили яркий талант этого вроде бы абсолютно чуждого им по настроениям и по направленности поэта. Их охотно печатал «Наш современник». Вот куда бы пойти ему на работу — в отдел поэзии после смерти высоко ценившего ступинский талант Юрия Кузнецова, но далеко ездить из своего Подмосковья, да и привычнее прочное технарское дело.
И всё-таки больше всего он стремился в «День» и «Завтра», приезжал в свободные от работы дни с самыми новыми стихами, знал, что он нужен газете, знал, что газета нужна ему. Днём работал, по ночам писал стихи. Но сил уже не хватало. В стихотворении «Смерть грузчика», очень личностном, он писал о русском богатыре, перетрудившемся на работе и погибшем от излишнего усердия. От воспетой им яркости рожающей земли в ранних стихах, от пейзажных красот он подошёл в последних своих стихах к отчаянию и бунтарским призывам. Подобно Лермонтову, который грозил убийцам Пушкина высшей Небесной карой, Геннадий Ступин грозит убийцам родной земли судом предков, Страшным Судом. Он был поэтом, и блестяще описал «Уход поэта». Он любил жизнь, любил свою семью, свою землю, любил и жалел, никогда не осуждая, русских людей. И в последних стихах, как бы прощаясь со всеми нами, он произнёс: «Лечу, ликую, плачу, смеюсь… Всех расцелую, И — разобьюсь». Вот и разбился русский поэт Геннадий Леонтьевич Ступин, прожив яркие и поэтические семьдесят лет.
Упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего Геннадия, и елико в житии сем яко человек согреши, Ты же яко человеколюбец Бог прости его и помилуй, вечныя муки избави, Небеснаго Царствия Твоего учини, и душам нашим полезная сотвори.
* * *
Видно, это так угодно Богу:
Чтобы я всю жизнь свою забыл
И печально, тихо и убого
Дни свои последние влачил.
Безучастно на бедлам взирая
И не внемля горю, злобе, лжи.
Даже памятного не подбирая
На руинах жизни и души.
Лишь трудился тяжко и прилежно,
Из всего питья лишь воду пил
И, как мальчик, молча, безнадежно
Молодую женщину любил…
И ещё за то, что не приемлю
Времени воров, иуд, горилл
И при этом небо зрю и землю,
Горячо Его благодарил.
Явно это мне Его веленье:
Чтобы я не делал ничего —
Только жил и сохранял терпенье
И рассудка ясность — средь всего,
Что зовется
светопреставленьем —
Перед Страшным пред Судом Его.
* * *
Чем ближе к смерти,
Тем быстрее жизнь.
Как будто сверху
Падаю вниз.
К земле, в могилу,
В самую глубь.
И мир мне милый
Всё больше люб.
Жизнь всё дороже
И всё больней —
Придётся всё же
Проститься с ней!
С вином и хлебом,
С любовью — со всем,
Что есть под небом…
Совсем-совсем.
Лечу, ликую,
Плачу, смеюсь…
Всех расцелую
И — разобьюсь.
Геннадий Ступин
