Сообщество «ЦАРЁВА ДРУЖИНА» 10:56 28 сентября 2019

Вспомнишь и время былое

Новый рассказ с испробованной начинкой

В эпоху уже давнюю молодая семья моего героя была типичной для своего времени и места обитания: он и она – совслужащие (вне науки, искусства и советской специфической торговли), жившие «от получки до получки». Двое разнополых детей, двушка в панельном доме на новостройке, где всё для блага человека, но в порядке очерёдности. От проблем «где бы чего такого достать», от ударного труда по доводке социализма до развитого состояния отдыхали у телевизора, на море, где подешевле. Бывало, мерное течение дней будоражила идея, вызванная объявлением в местной «Правде».

- Саш, «Фантомас» в «Мире», новая серия. Сходим в субботу?

- Ладно, - неохотно соглашался заместитель главы семейства с женой, - только билеты выстаивай сама. У меня утром важная встреча.

Александр не то что не любил общественные зрелища, он экономил каждую свободную минуту ради всепоглощающей его страсти к старинным монетам, кои собирал с детства. Коллекция была властительницей его дум в узких щёлочках между мыслями о семье и работе. К его удаче, ему досталась жена, которая, как и он, не любила ходить в гости и своим неумением или нежеланием изображать гостеприимство отваживала сослуживцев и просто знакомых, желающих заглянуть к ним на огонёк. Правда, жёны, в знакомых парах, и сами не стремились рисковать сердцами мужей в доме, где хозяйничала Нина, молодица ослепительной красоты – русоволосая и зеленоглазая, с трепетными ноздрями точёного носика, с полными яркими губами с ума сводящими сластолюбцев, с чистейшей кожей чуть скуластого лица и умопомрачительной шеей.

Многие из товарищей завидовали Сашке: и как мог невзрачный паренёк без какой-либо видимой отмычки проникнуть в душу столь совершенного чуда природы. Что Нина нашла в нём? Внимательных наблюдателей озадачивало его очевидное непонимание того счастья, которое свалилось на него как дар олимпийских богов. На людях ни словом, ни жестом Александр не выдавал своего счастья. Может быть он изливал его наедине с избранницей? А может ларчик открывался проще: красавица не задумывалась о своей цене, была равнодушна к самой себе, а посему позволила мужу привыкнуть к ней, как обладатели роскоши привыкают к изысканным предметам, доставшимся по случаю.

Лишь ради только одного дома в городе наш затворник без усилия над собой отрывался от своих монет. В этом доме поселилась однокурсница Нины. Подруги, разлучённые после института направлениями в разные концы страны, не виделись несколько лет. Первым местом встречи стала двушка. Евгения прихватила с собой, по ее словам, свою половину, представившуюся, с горчицей во рту, Степаном. «Половина» оказалась столь громоздкой, что рядом с горой плоти, увенчанной умным, рано лысеющим челом, потревоженный нумизмат, раздосадованный несвоевременным (как всегда для него) вторжением гостей, толком вначале и не рассмотрел миниатюрную женщину. Но отметил ушами её низкий музыкальный голос, тихий, нежной окраски. После церемонии знакомства, впритык, на пятачке прихожей, хозяин, улучив момент, спросил шёпотом у жены:

- Она поёт?

- Пела. Сейчас – не знаю.

Предположение Александра подтвердилось при ответном визите.

Молодые Птицовы с детьми вольготно разместились в просторной профессорской квартире родителей Степана. Апартаменты занимали низ старинного особняка с выходами на тихую улицу Каштанову и в сад, общий для элитного квартала. Здесь, поговаривали, обитали учёные геофизики, разрабатывавшие идею вызова искусственного землетрясения на территории врага. Так ли это, не знаю. Мои герои прошли к месту приглашения без проверки у них документов.

Старики, представленные профессором и профессоршей-домохозяйкой, удовольствовались спальней окнами на солнечную чащу ухоженной зелени и, на общих правах - гостиной, откуда застеклённые двери вели через веранду на песчаные аллейки пасторального квадрата в полчетверти гектара. Это подобие Рая ошеломило гостей из панельной двушки.

- Ой, не узнаю, - вскрикнула Нина шутливо при виде подружки, вышедшей навстречу гостям в прихожую в нарядной одежде. Видимо, общение с учёным геофизиком и его супругой, явно из «бывших», оказав воспитательное воздействие на её простую натуру, отразилось и на её вкусах и на умении подавать себя в различных обстоятельствах. Впрочем, профессорская невестка в обращении с теми, кто остался ниже её на социальной лестнице, не позволяла себе ни слова, ни жеста мнимого превосходства, чем зачастую грешат князи из грязи.

В тот день, оказалось, Птицовы отмечали какой-то семейный праздник. По садику прогуливались ранние гости, нетерпеливые подтягивались к столу в гостиной. Титулованность их, принадлежность к одному кругу не вызывали сомнений. Нина с Сашей почувствовали себя лишними, за столом старались не лезть никому в глаза.

После застолья кофе подали в открытую беседку посреди зелёных насаждений. Потом хозяева вновь позвали гостей в дом. Стол из гостиной уже исчез, стулья и кресла были расставлены вокруг чёрного рояля, который выкатили из угла зальца под люстру.

Когда участники званого вечера расселись вокруг инструмента, в гостиную вышла Евгения, переодетая в лиловое длиннополое платье. Каштановые волосы, зачёсанные вверх от затылка, лба и висков, и накрученные в виде цилиндрика под лиловым же незатейливым бантом, придавали стройности её небольшой фигуре; нитка красных кораллов, свисавшая в вырез платья спереди, удлиняла коротковатую шею, а каблучки туфелек, цветом в тон платья, заметно увеличивали рост. Эта женщина не позволяла себе замазывать косметикой изъяны своего лица, лишь чуть-чуть, со вкусом, умело подправляла огрехи природы.

Пока Евгения, аккомпанируя себе на рояле, исполняла звучным глубоким контральто, к искреннему удовольствию слушателей, модные песенки из нашумевших кинофильмов, Александр своим поведением ничем не отличался от других гостей. Он улыбался, интеллигентно аплодировал пальцами; глаза его, которыми не обманешь, выражали удовольствие от совершенного по мастерству, без фальши, пения. Но вот неожиданно необъявленный репертуар сменился. Раздались звуки старинного романса. Читатели сего, полагаю, помнят это часто исполняемое на концертах классической музыки лирическое произведение, одно из самых изысканных. Во всяком случае, первая строчка – «Утро туманное, утро седое» - на слуху у многих и не меломанов. По мне, слова можно не запоминать. Суть не в мыслях, выраженных ими. Она в ощущениях, возбуждаемых мелодией.

По мере того, как звуки романса, истекая из-под поднятой крышки рояля и из груди певицы, заполняли гостиную, разнеживая присутствовавших, Александр преображался отлично от кого-либо в зальце. Лишь его одного исполнение романса не размягчило, не наполнило слезливой грустью. Он вытянулся на стуле, вцепился пальцами в колени; глаза его выражали восторг, как от неожиданного обретения чего-то смутного, давно желаемого, лишь теперь обретшего форму и содержание.

- Что с тобой? – спросила Нина.

Он не ответил, он не понимал, что с ним происходит.

Прошло несколько лет. Или месяцев? Не помню. Ивановы, как и все мы, продолжали коротать дни за обычными занятиями. Нине стало всё труднее изымать Александра из его коллекции. Только приглашения Птицовых легко отрывали его от монет, он даже подгонял жену, если та долго, по его мнению, собиралась к выходу из дома. В простом общении он уделял внимание Евгении не больше, чем домашним в особняке на улице Каштановой. Но лишь молодая хозяйка садилась за рояль, нумизмат уже не выпускал её из виду, хотя откровенно скучал, слушая модные песенки в её исполнении. По окончании домашнего концерта Иванов подходил к Евгении, молча смотрел на неё так, будто решалась его судьба.

- Утро туманное? – лукаво улыбаясь, спрашивала Евгения и, не дожидаясь ответа, начинала петь.

Потом он как-то странно, резким движением отходил в сторону и скоро уводил жену из гостеприимного дома.

В лихие девяностые Птицовы переехали на ПМЖ в Штаты. Степан, продолживший дело покойного отца, смог с другими разработчиками геофизического оружия возбудить активность камчатских вулканов, что привлекло к ним новых туристов, не более. А вскоре мелькнуло сообщение в толстом научном журнале на английском языке, что русский учёный приблизил йеллоустонскую катастрофу на целый миллион лет. За это, не имея прямых доказательств осознанных действий, «вредителя» отправили в отставку. Евгения, предполагаю, продолжила дело свекрови, ушедшей в мир иной вслед за мужем, который успел вызвать предупредительное землетрясеньеце в непокорной Румынии, отчего пострадала Советская Молдавия.

Ивановы остались на старом пепелище, приватизировав двушку. Пожилая уже пара, коей дети разбрелись по заработкам, кто куда, лишившись дохода накануне выхода на пенсию, стала недоедать, оттого чаще болеть. Наконец, когда всё ценное было распродано, Александр расстался с коллекцией монет.

В те дни он случайно встретился мне на пересекающихся тропах исканий жизненно необходимого. Опущенные плечи, осунувшееся лицо, потухшие глаза моего давнего знакомца я мысленно объяснил себе вынужденной потерей самого дорогого для души коллекционера. Но не о монетах заговорил он, после того, как мы обменялись приветствиями.

- Ты знаешь?.. Мы письмо получили… Женя… Да, Птицова… Уже нет.

Вечером того дня в кресле под торшером, у письменного стола, я возвратился мыслями в былое, где остались званые музыкальные вечера у Птицовых. Вспомнил пение Евгении, романс «Утро туманное». Будто увидел воочию перехваченное мной однажды выражение глаз Иванова. И вдруг понял… Что понял? Да то, что, за полчаса написал в черновом блокноте от имени Александра, которого, казалось, волнуют только медные и серебряные кружочки, побывавшие в пальцах тысяч владельцев за отшумевшее время.

Вот оставленное грифелем карандаша на бумаге:

Утро туманное, утро седое…

Помню твой голос - контральто глубокое,

локон каштановый, платье лиловое,

шею в кораллах, лицо сероокое.

Помню я тонкие пальцы, изящные,

нежное клавишей белых касание,

слышу я звуки рояля, манящие

к гибели нашей на тайном свидании.

Муки мои тебе были незнаемы,

нет уж тебя, моё счастье земное.

Глухо вокруг, а во мне несмолкаемо –

Утро туманное, утро седое...

Листок со стихотворением, переписанным набело, вложил в конверт, и на следующий день письмо отправилось по известному мне адресу. Я не опасался, что конверт вскроет Нина. Красавица вряд ли допускала интрижку за её спиной.

Спустя какое-то время, пришёл короткий ответ:

«Спасибо, я не понимал, что со мной, мучился. Ты открыл мне глаза. Стало легче».

Позже жена Птицова случайно обнаружила ветхий от частого касания пальцами лист бумаги с новыми словами к старинному романсу. Прочла, деланно вздохнула при муже:

- Я сразу догадалась. А смолчала потому, что пожалела тебя, мой бедный нумизмат. Ну, куда ты от меня делся бы? Кто бы принял тебя с ящиком железа?

1.0x