ВМЕСТЕ С ЕСЕНИНЫМ... К истокам Руси изначальной ...
Рязанские поля,
Где мужики косили,
Где сеяли свой хлеб,
Была моя страна…
Сергей Е с е н и н
…Если б знала, Рязань, ты за мхами, -
Не к добру зелена конопля…
Алексей Л и п е ц к и й ("ЛИПЕЦКИЙ ЕСЕНИН")
Сергея Есенина называют певцом родного края. И это действительно так. Пожалуй, трудно назвать какое-либо есенинское произведение, в котором не были бы поэтически переплавлены, обобщены, типизированы «рязанские» реалии, факты, события, дела и дни константиновцев, клепиковцев, рыбнинцев, загорьевцев, зарайчан, солотчинцев. Неуёмной, несказанно-сокровенной любовью к краю отчичей и дедичей одухотворены есенинские пейзажи. – «Но более всего любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла», - признавался «гражданин села».
Константиновский и клепиковский периоды в творческой биографии Есенина ознаменовались созданием произведений, многие из которых стали шедеврами как есенинской, так и отечественной лирики.
Трудно сейчас, да и нет необходимости жёстко прикреплять к тому или иному конкретному месту то или другое стихотворение Есенина. Но неоспоримо одно: Константиново, Спас-Клепики, Рязань, Дивово, Солотча, Криуша, Ока и Пра имеют прямое отношение к стихотворениям раннего Есенина «Сыплет черёмуха снегом», «В хате», «Ночь», «Восход солнца», «Зима», «Деревенская избенка», «Весенний вечер»; окрепший талант Есенина тоже наполнен «рязанскими» реалиями: «За горами, за жёлтыми долами», «Не бродить, не мять в кустах багряных», «Я снова здесь, в семье родной», «Разбуди меня завтра рано», «Девичник», «Плясунья», «Мечта», «Я по первому снегу бреду». Гений Есенина восславил родной край в замечательных стихотворениях «Эта улица мне знакома», «Низкий дом с голубыми ставнями», «Отговорила роща золотая». Философско-психологическая пластика и метафорика «Возвращения на родину»… Разве можно остаться равнодушным, читая навеянные встречами с родной Рязанщиной стихотворения «Каждый день благослови, удача!», «Я иду долиной», «Ты запой мне ту песню, что прежде», «Спит ковыль. Равнина дорогая», «Я красивых таких не видел»?
Гости Рязанской земли убеждались, что есенинский край и тысячелетне-древен, и молод, и прекрасен. Это «страна берёзового ситца», страна лесов, полей и дубрав с кострами рябины красной, с журавлиными прощальными кликами в мещерском поднебесье. Не случайно ведь есенинское признание:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Родной край, богатейшие народно-поэтические традиции, талантливые земляки-рязанцы стали первыми и, пожалуй, самыми главными университетами Сергея Есенина. Здесь «по библии ветров», «по заре и звездам», по истории древнейшей земли проходил он свою школу. Творчество Есенина, его великая поэзия в свою очередь стали университетами прекрасного, колой добра, справедливости, гуманизма. Нравственные и эстетические уроки Есенина, есенинские университеты постигают многие поколения людей.
…Тучи нависли над округой. Пасмурная, почти слякотная погода угрожала основательно испортить праздник. Дождь все предшествующие дни то моросил, сеял, как из сита, то принимался всерьёз, лил, как из ведра. Пузырилась вода на Оке. Тревожно шумели вязы на косогорах.
Третьего же октября, в день праздника, выглянуло солнце. Золотыми кострами вспыхнули окрестные берёзовые и кленовые рощи. Раздвинулись, стали необычайно просторными приокские горизонты с сиреневой туманной дымкой над заливными лугами.
Большой портрет Сергея Есенина у импровизированной сцены, над откосом, над Окой. Голубые, с грустинкой-тревожинкой есенинские глаза. Чуть удивленный, глубокий взгляд. Есенин у себя на родине. Люди в гостях у Есенина. Звучат есенинские стихи, есенинское «васильковое слово», есенинские песни. Во всём присутствует, всё одухотворяет, всё наполняет сокровенным смыслом Есенин. Прибедняться нежному негоже, - Он стелил на гребне той поры Не стихов злачёные рогожи, А золототканые ковры. Не с того ли нынче, не с того ли В каждом сердце значатся всерьёз Акварель малинового поля И печаль есенинских берёз? Всё худое отдано архивам. Увяданья не было и нет. Он идёт застенчиво-красивым – Избранно-лирический поэт…
Кто поймёт друг друга лучше, глубже, доверительно-сокровеннее, чем поэт поэта? Сергей Смирнов, сам незаурядный лирик, признаётся: Кто родней, чем он, полям и кущам, - Уточнять вопроса не берусь. Всё равно – братается с грядущим Песенно-есенинская Русь. Без фанфарных труб и барабанов Блещет голос русского певца. Нежность завоевывает страны И навечно в плен берёт сердца.
И здесь, в Константинове, и затем в Рязани на литературном вечере памяти Есенина было сказано много весомых, прочувствованных слов о великом Поэте, о великой Поэзии.
«Поэзия Сергея – поэзия жизнелюбия, человеческого общения. Его стихи настроены на добро, на чистоту, на душевную щедрость. Какими бы ни были житейские обстоятельства, как бы ни подбирался холод усталости и увядания, его окно распахнуто в мир яростный и безбрежный, навстречу людям, навстречу жизни: Цветите, юные! И здоровейте телом! У вас иная жизнь, У вас другой напев…
Ещё многим и многим поколениям на земле внимать душевному напутствию Сергея Есенина – любимого сына России… - это заключительные слова статьи Сергея Кошечкина «Песнь, подаренная сердцем», напечатанной 2 октября 1985 года на страницах газеты «Правда». Один из крупных знатоков поэзии Есенина, С. Кошечкин в своих выступлениях перед рязанцами и гостями первого Всесоюзного праздника есенинской поэзии напомнил о фактах, свидетельствующих о том, что поэзия Есенина нужна, всенародно любима. Строки Есенина, наспех переписанные огрызком карандаша в самодельный солдатский блокнотик, хранились в кармане гимнастерки возле самого сердца. Свершилось то, что должно было свершиться: есенинское имя засияло в «красном углу» нашей литературной горницы, встав в один ряд со славными именами Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Блока и Маяковского.
Энергично, весомо, убедительно звучало на Всесоюзном празднике есенинской поэзии слово Валентина Сорокина. Самобытный лирик, В.Сорокин глубоко постигает сокровенную суть есенинского ыфеномена, раскрывает плодотвотворность есенинских традиций в современной литературе. Он соотносит художественный мир Есенина с нравственно-духовными исканиями своих современников. В публицистических заметках «Всегда на марше» («Октябрь», 1982,№ 8) В.Сорокин цитирует строки Михаила Львова («Это ж надо было так сказать: для себя, для милой, для людей. Сказочно, как чудо, осязать: - «Руки милой – пара лебедей!») и поясняет свою мысль: «Удивляясь чуду любви, преклоняясь перед её красотой, Михаил Львов восторженно вспоминает, как переживал, как встречал подобный миг счастья гений… И он с упоением произносит слова Есенина, органично врастающие в его собственные строки».
В статье «Суд на Веге. Штрихи к портрету Василия Фёдорова» («Москва», 1982, № 3) В.Сорокин отмечал, что высокий трагизм стихов В. Фёдорова роднит его талант со стихами Лермонтова и Есенина. 3 октября 1985 года газета «Советская Россия» опубликовала подборку новых стихов В.Сорокина. Среди них – стихотворение, посвященное памяти Василия Фёдорова: «Вот и ты лежишь в земле родимой, навсегда суров и молчалив. И в сибирской шири лебединой реют зори, плещется залив. Ветер сник на поле Куликовом. И теперь в Москве не видишь ты, как по древним тропам Ермаковым прорастают красные цветы»».
Сиюминутное и вечное, личное и общечеловеческое – в остром, напряженном переживании автора и его лирического героя («А в дому скрипит и плачет ставень, вечной мглы ему не покорить. Ну зачем же за себя оставил ты меня страдать и говорить? Свет – признанью и терпенье людям. Умираем здесь, а не гостим. Нужные заветы не забудем. Грубые обиды не простим»).
Вспоминается острополемическое выступление Валентина Сорокина в МГУ имени М.В. Ломоносова на пленарном заседании научной конференции «Место и роль Сергея Есенина в отечественной и мировой литературе и духовной жизни совресенного читателя2 (1980). Валентин Васильевич говорил о поэтическом наследии гения, о судьбах его поэзии, о друзьях и недругах Есенина.
В стихотворении, посвященном памяти Вас. Фёдорова, мощно и органично звучит тема гражданственности, перекликающаяся с есенинской темой («Если кликнет рать святая…»): «Не сбегали мы, не уезжали, хорошо иль плохо, - всё одно.Нам нигде с тобой за рубежами смысла и покоя не дано. Ведь от совести не отпереться, в тайниках судьбы не скрыть её. Кто стрелял в твоё больное сердце, тот сегодня ранил и моё».
Финальные строфы стихотворения чеканны, афористичны. Это как бы гимн-раздумье о бессмертии народного поэта, его трепетной связи с Родиной. Высших нравственных ценностях человека и искусства(«Снова грозы даль приоросили, и над миром встала синева. Длинные бессонницы России перельются в думы и слова. Перельются, в душах отзовутся, тихо вспыхнут звёздами в ночи. И к твоей могиле прикоснутся их неодолимые лучи»). Валентину Сорокину принадлежит своеобразный лирико-публицистический цикл стихотворений «Ока моя лебяжья», включающий в себя девять произведений («В Константиново», «Ока моя лебяжья», «Дункан», «Яблоня», «Недруги», «Дом поэта», «У горы», «Липа моя, липа», «Стезя»). На родине Есенина покой, Цветы пестреют, увядая тихо. И пламенем багрянцевым гречиха Разливно полыхает за Окой… - умиротворённая и умиротворяющая интонация (пять строф стихотворения «В константиново» так и начинаются: «На родине Есенина покой…») таит в себе, однако, нравственно-поэтическую антитезу «покою»: увиденное, прочувствованное в «долинах просветленных за Окой», на дороге, ведущей к великому поэту, в сущности взрывает состояние молитвенного умиротворения, этого самого «покоя» («…по-иному чувствуешь и дышишь. Земля моя крылатая, ты слышишь, коснулись мы бессмертия рукой!..»).
Уже во втором стихотворении «Ока моя лебяжья» лирический герой, пленённый и полонённый «родной, разливной» Окой, «певучей есенинской речью», не знает, «как себя от бури уберечь».
Напряженные, психологически ёмкие строфы стихотворения «Дункан». Раздумчивые, взволнованные ритмы и интонации «Яблони». Гневный пафос «Недругов»(«Вот они, отлитые из крови, и слова и строфы. По страницам рыщут, морща брови, те Мариенгофы…»). Центральным (и по композиционной структуре, и идейно-тематически, и по нравственно-художествененой мотивации) является стихотворение «Дом поэта»: Пропадал он совсем В полыхающем зареве дважды. Только пепел мело, Как седины у матери, вдруг, И опять воскресал, Удивлённый, упрямый, отважный, - И всходил на крыльцо Почитатель таланта и друг! По весне медовели Упругие яблони остро, Солнце в окна стучалось, Кипела дождями река. Открывали калитку Давно постаревшие сёстры. Между ними и братом Не годы промчались – века!
Дом поэта – живой свидетель и участник серьезных исторических событий, социально-политических потрясений, противостояний, битв («Сколько раз осыпался подкошенный во поле колос, и немецкие танки, как звери, ползли по стерне, но никто не посмел соловьиного просверка голос потерять навсегда в дорогой необъятной стране! О Россия моя, ты не только красна балалайкой, грозной сталью возмездья ты недруга в битве смела. Под шинелью прожженной, под рваной крестьянской фуфайкой ты укрыла певца и потомкам его сберегла…»).
Постижению феномена есенинского гения посвящено стихотворение «У горы» («Ни тоски, ни буйства, ни покоя, но готовы Родину обнять, голубой есенинской Окою грудь моя наполнилась опять»). О тайне воздействия гения, приобщения к гениальному – стихотворение «Липа моя, липа» («Нет банальных судеь у великих, их сомнения – жизни перекрёстки…), заключительное стихотворение цикла «Стезя»: «А нам, таким распахнутым, нельзя без песенной, родной, извечной сини. Горластый звонкий соловей России, чиста твоя нелёгкая стезя! И каждый ныне, клятвенно склоняясь в твоём краю ветряно-родниковом, воспрянет, будто в поле Куликовом, седых времён и новых слыша связь»).
Философско-исторические ассоциации, параллели художественно и психологически оправданы; они раскрывают диалектически сложное движение есенинской традиции («Прости меня… За пасмурностью лет великого тебя не проглядели, и свет стихов твоих, багряный свет, мы выхватили прямо из метели»). Пусть жжёт глаза Испепелённый снег, И боль свежа, И грустно назиданье. А вечность у поэта Не успех, А продолженье
Воли и призванья. Есенин – Удалая правота, За Пушкиным, За Лермонтовым, Блоком Ты восходил Некрасовским уроком, И жизнь твоя, Как радуга, крута!
Знакомясь с Рязанью, гости Всесоюзного праздника есенинской поэзии посетили областной художественный музей. Основанный в 1913 году, музей хранит произведения В.Л. Боровиковского, А.А. Тропинина, А.Г. Венецианова, И.К. Айвазовского, В.Г. Перова, А.К. Саврасова, И.И. Шишкина, И.Е. Репина, В.И. Сурикова, И.И. Левитана, С.В. Герасимова. Внимание гостей привлекли шедевры народного и декоративно-прикладного искусства «есенинской эпохи».
Встречи, беседы, полемика… Вот вместе с Василием Антоновичем Золотовым и Алексеем Ивановичем Осиповым – Валентин Сорокин и Станислав Куняев.
Ст. Куняеву принадлежит немало оригинальных суждений о Есенине. В своё время («Юность», 1975, № 10) он размышлял о судьбе есенинского наследия в современном мире, высказывал своё понимание есенинской неповторимости: «Целые эпохи, пласты и стихии объединились в нём. Хотя Есенин и пронёс крылатые слова: «Лицом к лицу – лица не увидать. Большое видится на расстоянье», - сам он умел разглядеть всё большое, что творилось при его жизни, в упор, не дожидаясь никакой временной дистанции. По горячим, буквально дымящимся следам событий написаны «Анна Снегина» и «Кобыльи корабли», «Инония» и «Страна негодяев».
В журнале «Наш современник» (1970, октябрь, № 10) была опубликована статья Станислава Куняева «Если душу вылюбить до дна…», посвященная семидесятилетию со дня рождения С.А. Есенина. Размышляя о смысле юбилеев вообще («…оглянуться в прошлое и подумать – много ли из его глубин тянется живых корней в сегодняшний день, соединяя подземной сетью сосудов и капилляров век нынешний и век минувший»), Куняев вспоминает о стихотворных строках Ярослава Смелякова, прекрасно сказавшего о смысле юбилейных торжеств такого рода:
…Когда огромная страна Осенним утром на поверке Все называет имена. Ей нужно собственные силы
Ума и духа подсчитать. Открылись двери и могилы, Разъялась тьма, отверзлась гладь.
Ст. Куняев определяет суть есенинской традиции («Величину, которая сделала Есенина родоначальником собственной традиции, я назвал бы национальным чувством небывалой до Есенина силы и цельности»); он говорит о гражданственности, беспредельной честности Поэта и его лирического героя («Перечитывая Есенина, приходишь к мысли, что один из его главных заветов – завет открытого текста… Слишком ценил он слово и чувство, чтобы с их помощью передавать нечто другое, якобы более значительное. Слишком остро ощущал он бег времени, чтобы тратить жизнь на иносказания»): «Честность сердца – один из заветов Есенина. Сколько мы знаем стихотворцев, которые когда-то, «на заре туманной юности», пришли в поэзию из деревень и за десятки лет начисто оторвались от родных мест. Но откроешь «Избранное» такого поэта и читаешь, как он мёртвыми словами бубнит, что он поэт берёзок, проселков и т.д. И как тревожно и радостно вспомнить откровение Есенина, который на короткое время покинул родное Константиново и с болью признавался себе:
Только я забыл, что я – крестьянин,
И теперь рассказываю сам.
Соглядатай праздный, я ль не странен
Дорогим мне пашням и лесам.
Он побывал в Америке, в Европе, - продолжает свою мысль Ст. Куняев, - но не написал об этом ни слова в стихах, так как не обладал сомнительным искусством быстрого перевоплощения».
Нравственные и эстетические уроки прошлого, тревожный зов былого, «знакомые незнакомцы» великих образов великих мастеров побуждают к новым творческим поискам. И всё это – очень личное, интимно-сокровенное:
Ни Пушкин, ни Блок, ни Есенин Тебе не помогут, когда опять в полумраке весеннем шумит молодая вода. Всё сказано, но не изжита та вновь приходящая страсть, Когда половодьем размыта равнина, промёрзшая всласть. Ты думал – навек отложилась привычная горечь во рту, но вешняя мгла заклубилась, и вновь на старинном мосту, как некогда ветер небесный тревожит родимую тишь, и ты под сверкающей бездной, как мальчик, в пространство глядишь.
Это стихи-раздумья Станислава Куняева.
Теме Поэта и Поэзии посвящено много произведений классики и современности. Философски ёмок «Поэт» Сергея Викулова: Поведай тайну мне, Природа: Ты в череде бегущих лет, Зачем кого-то из народа Венчаешь званием – п о э т? И наделяешь даром скорби И ликования, любя? И мне ответил голос горний: - Затем, чтоб выразить себя. Поэт – мой слух. Поэт – мой голос. Он говорит – я говорю.
Поэт – мой самый спелый колос Из всех, которые творю. И самый хрупкий и ранимый, И самый твёрдый!.. Если ж нет – Ищи ему другое имя – Любое! – это не поэт!
Одно из лучших произведений философской лирики ХХ века, посвященной теме Поэта и Поэзии, - «О т к р ы л е ч к а» С.Викулова: «Да, я стартовал от крылечка! И этим, мой недруг, горжусь! Крылечко, да русская печка, да сани, да в бляшках уздечка – сама изначальная Русь. Расправив могутные плечи и смутных желаний полна, на небо и землю с крылечек веками глядела она. Поскольку была избяною и сплошь земляною была, поскольку, добавлю, иною пока она быть не могла».
Поэт постигает Историю самого Народа, извлекая из этой истории, из судьбы народной столь необходимые нравственные уроки («Замученной ей, но живучей, как сын, заглянув в старину, ни лапти её, ни онучи вовек не поставлю в вину…»).
Поэт и лирический герой С. Викулова «не ставит в вину» Родине, «изначальной Руси» её «избяной» истории («Напротив, я буду всё боле дивиться, - изыдь, сатана! – как в этой жестокой недоле душой не зачахла она»); поэт и лирический герой постигают великие этические ценности родного народа, Руси-матери («Как в ней совместились счастливо – и в этом её высота! – незлобивость и совестливость, достоинство и простота! Земля. Над которой вместе с конягой пластался мужик, его не учила ни лести (пусть лучше отсохнет язык!), ни лжи, ни торгашеству… Не был он мастер купить и продать. Умел он – свидетелем небо – насытиться квасом да хлебом и нищему корку подать»).
Оригинален и поучителен публицистический, художественно-логический «ход» к Есенину, к есенинской «Руси изначальной», Руси уходящей и России новой, воспрянувшей, преображающейся («Забитого, долготерпеньем корить ты его погоди. Запомни, что точка кипенья высокая в русской груди! И право, тебе забывать бы не след, говоря о былом, кто рушил с Емелькой усадьбы, со Стенькою шёл напролом. Кто чашу терпения выпив, по Зимнему вдарил плечом… И гнев тот октябрьский Великим историей был наречён! И рухнуло рабство! И с треском кругом послетали замки…у тому, как известно, причастны в лаптях мужики! Громили они супостата, рубили, оставив дела»): Выходит, Крылечко для старта – площадка не так уж мала… Не так и плоха она, к слову (как ты мне о том напевал!): мой тёзка русоголовый – Есенин – С неё стартовал!
В сборнике «Отчее поле» (Центрально-Черноземное издательство, 1978) Бориса Шальнева есть прекрасное стихотворение: У задумчивых речек спроси, У озёр, осокою схваченных, Сколько омутов на Руси Женским именем обозначено. Дрогнет ряска, слова всплывут, Откликаясь то слева, то справа: «Дарьин берег», «Алёнкин приют», «Катеринина переправа». И на горькую память легки, Два словечка, знобящих самых, Словно эхо, из глуби реки Отзовется: «Аксюткина яма»… Память вечная. Вечный покой. В лунном свете сместятся понятья: Чуть купава качнётся волной, А почудится – Белое платье…
Глубокое раздумье, боль и сострадание, обострённый психологизм, изящная звукопись, акварельность светотени захватывают читателя. Из числа настоящих (в отличие от версификационной «синтетики») другое стихотворение того же автора «Есть редкое родство души и звука…»: Есть редкое родство души и звука,
Которым величается она. «Есенин» - и начнут леса аукать, Откликнется речная сторона. Светло берёзы выдохнут: «Есенин» - И клён листву нацелит на восход, Засвищут птицы, первый гром весенний На землю красным яблоком падёт. Сама Весна заплачет, засмеётся, Пройдёт дождём и солнцем по земле И знак венчальный в памяти сотрётся – Прощальный знак на песенном челе…
Есенинская тема поистине неисчерпаема. Естественно стремление каждого поэта соотнести своё художественное видение мира с есенинским...
