Авторский блог Ян Серебрянский 20:24 9 апреля 2017

Вербное воскресенье во Владимирском соборе в Киеве

И действительно – ощущалось напряжение. Люди хватали друг друга за одежду, пытались пробраться в первый ряд. Все это чем-то напоминало провинциальные сражения, в которых каждая мелочь, как кажется сцепившимся, имеет самое решающее значение.

Я не изменил традиции, и сегодня с утра отправился во Владимирский собор святить вербу. Традиция эта родом из детства. Многое переменилось за последние годы, множество трансформаций пережил Владимирский, но в душе по-прежнему хранится особое к нему отношение.

Вокруг собора толпились люди. Их в этот раз было много, необычайно много, невзирая на холодный, хотя и солнечный день. Казалось, сегодня к бульвару Шевченко съехались жители со всей Украины. Желающие быть окропленными традиционно выстроились кругом, в несколько слоев. По радио были слышны песнопения. Раньше, еще каких-то лет пять назад, радио не висело на фасаде собора. Это новшество отчего-то вызывает во мне отторжение. Что-то в этом есть неестественное, искусственное. Как будто голоса записаны на пленку.

Мне удалось занять место приблизительно в третьем ряду сбоку, ближе к теневой стороне. Невиданное ранее явление – иномарки, припаркованные прямо возле собора – вызвало у некоторых возмущение.

- Ти б ще під їхав до самих священиків із водою і, не виходячи з машини, через вікно окропився! (ты бы еще подъехал к священникам, которые кропят и, не выходя из машины, через боковое окно окропился!) – крикнула пожилая женщина какому-то «крутелику», сидевшему в иномарке.

Но меня это нисколько не удивило. Меня вообще многое за последние годы перестало удивлять. Я чувствовал себя чужим в толпе прихожан. Киев за последние годы очень сильно изменился. Вокруг меня в основном звучала чужая речь. Нет, не украинская. Я люблю украинский язык – чистый, певческий. Но это лишь пародия на него. Неестественный для столицы суржик теперь стал ее визитной карточкой. Звучит он грубо и от него веет невежеством.

Становилось холодно на солнце. Внезапно возле меня началась потасовка. Молодая девушка с выпученными глазами принялась расталкивать людей, которые стояли в первом ряду.

- Люди, ви шо, подуріли?! – кричит она. – Це шо, така жадібна битва за святу воду? Я ще такого не бачила… Чого-чого , а святої води усім вистачить! Як дикуни якісь… (- Люди, вы что с ума посходили?! Это что, такая яростная драка за святую воду?! Я еще такого не видела… Чего-чего, а святой воды всем хватит! Как дикари какие-то…).

И действительно – ощущалось напряжение. Люди хватали друг друга за одежду, пытались пробраться в первый ряд. Все это чем-то напоминало провинциальные сражения, в которых каждая мелочь, как кажется сцепившимся, имеет самое решающее значение.

Среди тех, кто держал вербу, было много людей в камуфляже. По-видимому, это те, кто сражается в так называемой АТО. Их пытались поместить в первом ряду. Люди благоговейно расступались.

- Шоб окропило краще! Щоб куля не заділа! (чтоб окропило лучше, чтоб пуля не задела!) – крикнула пожилая женщина в красном полосатом платке и силой выпихнула в первый ряд молодого парня в армейской форме. По-видимому, сына.

Прямо за моей спиной припарковался крупный черный «бумер». Из него вышел важный человек в мундире и вместе с ним еще двое крупных мужчин в черных пиджаках с рациями.

- Диви, це зам прокурора…На днях по телевізору виступав (Эй, глянь, это же зам прокурора…На днях по телевизору выступал), - шепнул кто-то в толпе, указав на появившегося за моей спиной человека.

Также на теневой стороне, возле черного входа, был припаркован «мерседес» с тремя счастливыми цифрами в качестве номера. Кто-то сказал, что это «автомобиль самого Филарета». Того, который является правой рукой президента, и которого неоднократно критиковали за милитаристскую и антироссийскую позицию.

Мне хотелось, чтобы побыстрее появились священники с ведром. Я начал испытывать усталость от пребывания в общем потоке. Возможно, впервые за последние годы. Изменилась не только ситуация в государстве. Изменились люди. Я слышу их голоса, я вижу их лица. И у меня внутри рождаются ответы. Я бы не хотел их читать, но они не спрашивают дозволения, и силой направляют внутреннее зрение. Один мой знакомый постоянно говорит мне: «Ты просто отстал от жизни, Толик.… Все стремительно меняется...». Быть может, он прав. Только для того, чтобы узнать в каком состоянии сегодня находится общество и в каком направлении «все меняется» – мне не нужно смотреть ТВ или читать газеты, которые навеки присосались к известному источнику. Я слышу, о чем говорят люди, я слышу, как они говорят, я вижу их лица, и у меня нет причин не доверять собственному чувству…

Зачем же я пришел сюда? – в какое-то мгновение подумал я.

С Владимирским у меня сопряжены воспоминания. Из детства, из юности. Наравне с Трапезной церковью Киево-Печерской лавры, внутренние своды Владимирского собора представляют для меня одухотворенное, безмолвное пространство, где я неоднократно просил у Господа сил и помощи, где я грустил и готовился к каким-то предприятиям, даже скверного характера.

В конце концов… Виктор Васнецов. Роспись на Западной стене, над входом, с изображениями Христа на облаке и Антихриста в царстве грешников …она с детства пробуждала во мне противоречивые чувства.

Знают ли люди, собравшиеся здесь имя Виктора Васнецова? Смею предположить, лишь немногие. В студенческие годы, сгорая от безответной любви к однокурснице, я по шесть часов простаивал под окнами ее дома. Происходило это на окраине, в одном из наиболее неблагополучных районов города. От дверей ее парадного меня отделяла автостоянка, и, чуть выше над ней, на невысоком холмике, под густо поросшими деревьями, я мог укрыться и жадно наблюдать – когда любовь выйдет из дому.

Бывало, что она и вовсе не появлялась. Или же я просто не замечал, как она покидала пределы своей многоэтажки. Длительное ожидание утомляло, и я занимал себя чтением. Как-то я взял с собой журнал с иллюстрациями «Великие художники», в котором были представлены работы русского мастера Виктора Васнецова. Одна из них мне запомнилась наиболее – «Новодевичий монастырь. Башни». «Нежная печаль…светлая грусть» - проносится у меня в голове всякий раз, когда я гляжу на эту картину. Я поджидал свою безответную любовь весной. И на картине тоже была изображена весна. Но в тонах надвигающейся печали. И солнце стены монастыря освещало как-то по-особенному, словно предсказывало не беспечные дни, играющие буйными красками мая, а испытания, какие-то волнительные перемены, что вот-вот произойдут... Стоя возле парадного однокурсницы, я плакал, жадно всматриваясь в эту картину. В тот момент, она так соответствовала моему внутреннему ощущению.…

Теперь, когда я просматриваю этот журнал и вижу картину «Новодевичий монастырь», я вспоминаю былые времена и образ девушки безответно мною любимой, который останется вечно жить в моей памяти.

В 2012 году, когда я был в Москве, в Третьяковской галерее я видел эскизы Виктора Васнецова к росписям Владимирского собора. И вновь, и вновь перед моими глазами тогда возникало мистическое изображение «Страшного суда», которое всякий раз притягивает мой взор, когда я нахожусь в стенах собора.

Нет, многие из собравшихся здесь не знают русского художника Виктора Васнецова. И многим кажется, что Владимирский собор всегда был частью этого времени, хранилищем «нового» гражданского мироощущения. Но я-то знаю, что это не так.

За три прошедших года я привык к одиночеству, к непониманию со стороны окружающих. Я не жду того, что в современном украинском обществе кто-то, кроме отдельных близких мне людей, поймет и разделит мои убеждения. Но для меня представляют ценность мои собственные традиции, которые сопряжены и с Киево-Печерской лаврой и с Владимирским собором. И отдавать их, как и память о великом художнике Васнецове людям «нового» времени я не собираюсь. А потому на Пасху, традиционно, я вновь собираюсь с утра - во Владимирский собор, а уже днем – в Киево-Печерскую лавру

1.0x