Авторский блог Василий Шахов 16:25 27 сентября 2019

Великой Победе: региональные Пантеоны Космосо-Памяти и Бессмертия - 2

Кодекс Памяти - Кодекс Человечности. ПАНТЕОНЫ ПАМЯТИ - от Балтики до Тихого Океана!.. ПАМЯТЬ ОБЯЗЫВАЕТ...

ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ: РЕГИОНАЛЬНЫЕ ПАНТЕОНЫ КОСМОСО-ПАМЯТИ И БЕССМЕРТИЯ - 2

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля -

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков… С. ОРЛОВ.

ВАСИЛИЙ Ш А Х О В,

военный журналист

ВЕТЕРАНЫ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ.

……………………………………………………………………

В 80 – 90-ые годы века минувшего мне было доверено

руководство областной организацией Всероссийского общества «З н а н и е» (многие годы Общество «Знание»

СССР возглавлял наш земляк, уроженец города Усмань,

дважды Герой Социалистического Труда, Нобелевский лауреат, академик Н.Г. Б А С О В). В это же время (также на общественных началах) я исполнял обязанности председателя

Липецкой областной организации журналистов-ветеранов.

На «сгибе эпох» образовавшееся творческое сообщество

выпустило ряд изданий»: «Липчане – Великой Победе»,

«Липецк в солдатской шинели», «Сочинение о Великой Победе», «Родное и близкое», «Истоки и горизонты»,

«Липецк: годы и судьбы».

Развивая и конкретизируя благородно-цивилизационные идеи движения «Б е с с м е р т н ы й п о л к», просветительские

Центры «Липецкая Энциклопедия», Московско-Троицкий

общественный дистанционный университет Знаний

предлагают (в помощь школам, вузам, библиотекам)

дистанционную газету «ЛИПЕЦКИЙ ВЕСТНИК:

ВЕТЕРАНЫ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ».

…………………………………………………………………………..

Сюда, где пламя по ветру струится, Где даже камни от цветов красны,

Приходит мать, чтоб низко поклониться Всем сыновьям, что не пришли

с войны Это площадь Свиданья с теми, кто не пришли. Это площадь Молчанья

неостывшей земли. Даже дети стихают у багряной стены.

Облака наплывают, словно эхо войны.

Земля родная! В огненной купели Всё сделали солдаты, что могли.

Прости, что за тобой недоглядели, - Твою живую душу сберегли.

Под Ельцом ли, под Ельней Хоронили солдат, - То берёзы, то ели

В изголовье шумят. Всё, что надо построим, всё исполним сполна.

Помни, площадь героев, Помни их имена!

Чарует май черёмухой-отрадой, Склоняет мир к добру и красоте.

Приходит юность в свадебном наряде Бессмертной поклониться высоте.

Всё, что надо, построим, Всё исполним сполна. Помни площадь героев,

Помни их имена. То берёзы, то ели в изголовье шумят.

Под Ельцом ли, под Ельней – соловьиный раскат.

БОРИС ШАЛЬНЕВ. «Площадь героев».

Нет, мертвые не умерли для нас!
 Есть старое шотландское преданье,
Что тени их, незримые для глаз,
 В полночный час к нам ходят на свиданье,
 
Что пыльных арф, висящих на стенах,
 Таинственно касаются их руки
И пробуждают в дремлющих струнах
 Печальные и сладостные звуки.
 
Мы сказками предания зовем,
 Мы глухи днем, мы дня не понимаем;
Но в сумраке мы сказками живем
 И тишине доверчиво внимаем.
 
Мы в призраки не верим; но и нас
 Томит любовь, томит тоска разлуки...
Я им внимал, я слышал их не раз,
 Те грустные и сладостные звуки!

ИВАН Б У Н И Н. <1905>

******************************************

К юбилею Отечественной войны 1941-1945 гг. мы с Борисом Шальневым составили два памятных альманаха: «Липчане - Великой Победе» и «Липецк в солдатской шинели».

Каждому из районов нашей области Борис Михайлович посвятил проникновенные

строки - эпиграфы глав. С в о е м у району ( Б.М.Шальнев - уроженец села Лукавка под Грязями) им лирически дарованы две строфы(«Други, побратимы, земляки, Грязинцы, соль жизни - на висках… В детство погляжу из-под руки: Окна скорби в памятных крестах… Бомбы… Кровь… И - молнии в руке. И - сквозь голод, холод и пургу, Жеребёнком бродит вдалеке Белый конь на майском на лугу»).

Ранее, в предшествующих эссе, мы говорили о трагических потерях

земляков-липчан, в частности, раненбуржцев. С 1940 по май 1945 года грязинцы проводили в Красную Армию 16500 бойцов. 6449 из них не вернулись к родным очагам. 189 жителей города и района погибли при бомбардировке объектов железнодорожного узла, 19 - в партизанских отрядах, 176 - на транспорте, при строительстве оборонительных сооружений.

Не вернулись домой отец и старший брат Бориса Шальнева. В трагедийно пронзительных «С н а х. П а м я т и о т ц а» сын, ставший талантливым поэтом,

- исповедальное, горестно-болевое, светло-печальное:

Растеряли сверчки в потаённых углах

Вековые свои деревенские ритмы…

И во сне я в тяжёлых бегу сапогах

Прямо в пекло всю ночь не стихающей битвы.

Глохнет ранний рассвет в перекрёстном дыму,

Опоясано взрывами алое поле…

…Неужели не мне, неужели ему -

Умереть от сквозной обжигающей боли?

Мой отец! Мы не виделись тысячу лет.

Я не мальчик уже. Мы теперь одногодки.

Не серчай, я принёс тебе поздний привет,

«Беломором» тебя угощу - не махоркой.

Покури. Так давно мне хотелось с тобой

По-мужски разрешить болевые вопросы…

«Через десять секунд начинается бой…

Больно слабые куришь, сынок,

папиросы…»

Я встаю во весь рост и шагаю вперёд,

Задыхаясь от едкого жгучего дыма.

Только чувствую: пуля меня не берёт,

Только вижу: снаряды проносятся мимо.

Я удачи такой не прощаю себе.

Боль не чую, чужой пулемёт закрывая…

…Просыпаюсь в отцовской просторной избе,

В сердце -

рана сквозная…

Полагаю уместным процитировать свои воспоминания, включенные в заключительную главу «Светлые горизонты памяти» книги «Липчане - Великой Победе»:

«…Детская память сохранила связанное с фашистским нашествием: прожектора в тревожно-ночном небе, недобрый гул вражеских самолётов. По просёлкам шли

н а ш и. Суровые лица бойцов. Колонны. Колонны. Грузовики. Танки и «танкетки». Босоногая ребятня с жадным любопытством наблюдала военный быт. Пустые консервные банки, обнаруженные после стоянок боевых подразделений, становились игрушками.

Истекал кровью Воронеж, захваченный ворогом. До последней капли крови сражались воины под Ельцом. Гитлеровская нечисть подмяла Михайлов под Рязанью. До линии фронта - какие-то десятки километров. Похоронки. ПАохоронки. Похоронки… На одном Становом Бугре остались вдовами с малышнёй-несмышлёнышами Настасья, Пелагея, Любашка, Варвара, Наталья, Прасковья… Письма с фронта… Оставшиеся уходили рыть окопы. До сих пор сохранились окопы военных лет. Сейчас в них поселились ежи, снуют ящерицы, растут свинухи и опята. В окопах долго не тает снег…

Далёкое-близкое, болевое-горевое отдаляется с каждой журавлиной стаей над Шишикиным Логом, с каждой скворечней в Ерёмовке, с каждым высокополётным жаворонком, с сенокосной раздольной песней у Спусков… К памятнику-обелиску в центре села вдовы и сироты приносили и приносят ландыши из Тимохина Угла, ромашки

из-под Сосенок, колокольчики с Талов, чабрец из Малиновых Кустов.

Отроческая память высвечивает сквозь магический кристалл воспоминаний бурю-радугу лихолетья, кремень-слезу утрат, вешнее тепло улыбок при встречах всё-таки возвратившихся к отчему порогу. Трофейные губные гармошки наяривали «матаню-матанёк»; в простенках вывешивались фотографии, запечатлевшие Иванов у рейхстага, Петров - на Одере, Сидоров - в Варшаве. Становились семейными реликвиями благодарственные письма и грамоты Верховного Главнокомандующего, именные награды.

Фронтовые газеты 1941-1945 годов… Помню, как пришло с фронта письмо с

вырезкой из газеты. Боевая многотиражка поместила репортаж-быль о том, как юный водитель Михаил Шахов, выполняя приказ, прибыл в энский населённый пункт, где уже хозяйничали фрицы. Не растерявшись, воин-каликинец сумел отбиться от наседавших фашистов, спас товарищей и боевую технику. Ордена и медали за ратные заслуги напоминают дяде Мише, израненному, но уцелевшему в боях-пожарищах, о суровом-незабываемом. Когда уже совсем невмоготу от тяжких ранений, приезжает он в родное Каликино, на свои Бугры; врачуют раны физические и душевные черёмуховые гроздья под Гудовом и Гудбоком, шум дубовых рощ в Густом-Кружках, панорама заливных лугов по-над Подгоркой. Вспоминается былое, садняще-незабываемое… Взвод «накрыт» обстрелом как раз среди реки. Молодой ледок рухнул. Бойцы - в ледяной воде. Выбраться на сушу нельзя: прижимает кинжальный прицельный огонь. Мороз же лютует

пуще фрицев. Спасли сумерки да девчата-санитарки. Погрузили они обледеневших, ставших беспомощными, солдат на санки и доставили в санбат…».

Цитируемые строки были помещены в памятном альманахе «Липчане - Великой Победе» в 1995 году. Дядя Миша ( возглавивший после демобилизации крупное автомобильное хозяйство в подмосковном Ногинске) ещё несколько раз навещал «малую родину», а потом пришла скорбная весть о кончине фронтовика Михаила Ивановича Шахова…

…Уходят из жизни ветераны. Уходят к тем, чью жизнь жестоко, беспощадно оборвали роковые, сороковые.

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля -

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков…

Е м у к а к м а в з о л е й з е м л я… Лежат русские Иваны из Бухового, Петры из Каликина, Фёдоры из Путятина, Алёши из Колыбельского вдали от родимой земли; болгарские черёмухи, венгерские сирени, чешские рябины, словацкие ивы плакучие склоняются над братскими могилами и безымянными, почти забытыми. Журалиным

кликом-плачем из холодеющего поднебесья просквозит над родимыми могилами, над исчезающими холмиками былых спешных захоронений горевое-приветное, вдовье-безутешное, скорбно-болевое приветствие Родины-матери, позвавшей их на защиту свою от лютого ворога, оплакивающей павших сыновей и дочерей своих, хранящей вечную память о них в святцах души, святцах сердца.

Уходят из жизни ветераны, подкошенные ранами, болями физическими и душевными; в мирной жизни бывшие танкисты и артиллеристы становились трактористами, шофёрами, механизаторами широкого профиля; военные санитарки - врачами и педагогами. Попутный ветерок заносил их порой на редкие встречи боевых друзей, в грустном-светлом застолье пели они про северо-западный фронт, про землянку в три наката, про повстречавшуюся в партизанском отряде цыганку-молдаванку, что собирала виноград в соседнем саду… Читали любимых поэтов-фронтовиков…

Я проходил, скрипя зубами, мимо

Сожжённых сёл, казнённых городов,

По горестной, по русской, по родимой,

Завещанной от дедов и отцов.

Запоминал над деревнями пламя,

И ветер, разносивший жаркий прах,

И девушек, библейскими гвоздями

Распятых на райкомовских дверях.

И вороньё кружилось без боязни,

И коршун рвал добычу на глазах,

И метил все бесчинства и все казни

Паучий извивающийся знак.

В своей печали древним песням равный,

Я сёла, словно летопись, листал

И в каждой бабе видел Ярославну,

Во всех ручьях Непрядву узнавал.

Крови своей, своим святыням верный,

Слова старинные я повторял скорбя:

- Россия, мати! Свете мой безмерный,

Которой местью мстить мне за тебя?

С е р г е й Н а р о в ч а т о в. «В те годы».

…После отгремевших майскими короткими ночами 45-го многие из них, юные, молодые, ещё несколько лет служили в Советской Армии. Приходили домой, чтобы работать, учиться, сеять разумное, доброе, вечное…

…Уходят из жизни ветераны. Вот и на каликинском кладбище вырос ещё один могильный холмик: зарыли в шар земной ещё одного солдата Н и к о л а я

С е р г е е в и ч а В о с т р и к о в а, человека судьбы труднейшей, со многими изломами. Несколько раз юноша-танкист горел в подбитом танке, в госпиталях залечивал раны и ожоги, получал новый танк, новое задание; и так - до самой Победы… В одном из фронтовых писем родной сестре ( а моей матери - Марии Сергеевне) была запечатана

фотографическая карточка: почти мальчишка - с солдатским орденом Славы, медалью «За боевые заслуги».

Общее горе страны, державы - гибель защитников Родины - в скорбной череде повторяется в каждой семье, в каждом родственном содружестве: шар земной, родимые погосты всё чаще принимают ушедших из жизни ветеранов войны и труда.

Берёзово-кленовое полукружье тревожно-горестно зашумело над новой могилой - последним земным лоном-усыпальницей ветерана М и х а и л а К у з ь м и ч а

У с т ю г о в а. Сибиряк, дальневосточник породнился с рязанцами-каликинцами. В годы Великой Отечественной - на высоких берегах Амура-батюшки, сдерживая натиск

японских самураев, сокрушая пособников гитлеризма, на Тихом Океане отстаивая честь и независимость Отечества. В мирное время воин-ветеран возглавлял работы государственной важности - строительство и функционирование на Дальнем Востоке радио - и телевизионных систем. Пенсионер союзного значения, крупный общественный и культурный деятель до последних дней «болел Россией», надеялся и исповедовал идеалы державности, разумности, социальной и нравственной справедливости. Совсем недавно ушла из жизни супруга его Людмила Карповна, ветеран педагогического труда, Заслуженный учитель России…

Падают льдинки-снежинки на могильные холмики. Шумят берёзы и вязы. Осиротевшее небо. Осиротевшая земля. Осиротевшие люди. Светлая печаль о былом. Вечная память о достойных, самоотверженных, близких-близких…

Александр Твардовский выразил мысли, чувства, чаяния миллионов соотечественников:

В тот день, когда окончилась война

И все стволы палили в счёт салюта,

В тот час на торжестве была одна

Особая для наших чувств минута.

В конце пути, в далёкой стороне,

Под гром пальбы прощались мы впервые

Со всеми, что погибли на войне,

Как с мёртвыми прощаются живые.

До той поры в душевной глубине

Мы не прощались так бесповоротно,

Мы были с ними как бы наравне

И разделял нас только лист учётный.

Мы с ними шли дорогою войны

В едином братстве воинском до срока,

Суровой славой их озарены,

От их судьбы всегда неподалёку.

И только здесь, в особый этот миг,

Исполненный величья и печали,

Мы отделились навсегда от них:

Нас эти залпы с ними разлучали.

Внушала нам стволов ревущих сталь,

Что нам уже не числиться в потерях,

И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,

Заполненный товарищами берег…

Простились мы. И смолкнул гул пальбы,

И время шло. И с той поры над ними

Берёзы, вербы, клёны и дубы

В который раз листву свою сменили.

Но вновь и вновь появится листва,

И наши дети вырастут и внуки,

А гром пальбы в любые торжесчтва

Напомнит нам о той большой разлуке.

И не затем, что уговор храним,

Что память полагается такая,

И не затем, нет, не одним,

Что ветры войн шумят, не утихая.

И нам уроки мужества даны

В бессмертье тех, что стали горсткой пыли,

Нет, даже если б жертвы той войны

Последними на этом свете были, -

Смогли б ли мы, оставив их вдали,

Прожить без них в своём отдельном счастье,

Глазами их не видеть их земли,

И слухом их не слышать мир отчасти?

Суда живых не меньше павших суд.

И пусть в душе до дней моих скончанья

Живёт, гремит торжественный салют

Победы и великого прощанья…

….Воспоминания, воспоминания!.. С годами (тем более, с пятилетиями, десятилетиями, четвертьвековыми и полувековыми временными этапами жизни) всё

отчётливее звучит-отзывается эхо минувшего, эхо былого.

С разбуженных долгожданным наплывом апрельского тепла гор, пригорков, холмов, обрывов устремляются вешние неуёмные потоки; стремительные ручьи, рождающие брызгучие радуги водопады гласят-разноголосят о преодолении лютующей стужи, о пробуждении деревьев и трав, о скромной несказанной прелести первоцветов-подснежников.

Вместо осенних у л е т а ю щ и х стай, в теплеющем поднебесье сквозят

стаи п р и л е т а ю щ и е… Грачи прилетели… Скворцы прилетели… Гуси-лебеди в голубом просторе…

Смотрят-слушают Кривополянье, Буховое, Колыбельское, Путятино, Ратчино

весенний шум, прилёт и гнездование пернатых… Смотрят-слушают Доброе, Каликино,

Панино, Хомутцы, Махоново буйство вешнего половодья, ледоход, светотень, цветомузыку заливных лугов, приворонежского бора.

«Ч ь и в ы? Ч ь и в ы?» - любопытствуют озёрные чибисы, В самом деле, чьи мы, кто мы на этой земле?…

*********************************************************************

Ордена отцы уже не носят, -

Те, что заслужили на войне.

Как на праздник, ходят на покосы

В гимнастёрках младших сыновей.

Строят дом, под вишни лунки роют,

Внуков поднимают к потолку.

Дескать, кто сказал, что мы герои?

Мало ли что было на веку!

Под Ельцом ли было, под Полтавой, -

Солона солдатская страда.

Только не гонялись мы за славой,

Мы о жизни думали тогда…

И привычно в пойме травы косят,

Солнце - как салют над головой.

…Ордена отцы уже не носят,

В сердце носят выигранный бой.

Б о р и с Ш а л ь н е в. «Ветераны».

1.0x