Авторский блог Михаил Мороз 11:52 3 июля 2018

Вдовый аист

Из деревенских записок

Вдовый аист

(Из деревенских записок)

Уже прошло с полдесятка лет, когда на моем околотке, где никнет, блекло синея дощатой обивкой, моя деревенская хата, не стали жить аисты. Гнездо дружно жившей пары размещалось на изогнутом стволе немолодой ракиты, неподалеку от колодезного журавля. Каждое утро в моем открытом окне был слышен треск, будто кто ударял сухими палицами по звонкому и сухому штакетнику. Это аист всегда встречал свою аистиху с болотной поживой для растущего и всегда прожорливого потомства.

Но в одну прохладную весну аист прилетел в свое гнездо один. Он подолгу сидел в ветшающем жилище и ничего не делал, чтобы подправить и укрепить гнездо, всё всматривался в бирюзовый просвет весеннего неба, не летит ли к нему его верная подруга, спутница его жизни. Но вместо неё над гнездом возникала из туч другая пара аистов, и завязывалось странное сражение за наполовину осиротевшее жилище. Бои шли неделю или более. Но мой аист героически боролся с нашествием чужаков, пока тем не надоела эта бесплодная для них битва.

А аист из нашего околотка всё сторожил гнездо и ждал прилета своей второй половины. Но вот уже и нагие стволы ракит скрылись в зеленеющем пламени листвы, и соловьи отпели свои песни, и июньские травы на лугах скрыли прошлогоднюю сухую полеглость, путано-стылую, неопрятную, и вешние лужицы давно высохли, и страстный лягушачий стрекот потух. А аист все ночи одиноко ночевал или в гнезде, или на электрическом столбе, или на широкой трубе моей хаты. И всё упрямо терпеливо ждал, что любимая непременно прилетит

Молоденькой зеленью пропахла дорога, на которую иногда, как на взлетную полосу самолет, садился аист. Он невзлюбил своё одиночество, своё бесплодное ожидание подруги, которой всё не было и не было.

Шли вёсны – одна за другой. И каждую весну он ждал её на нашем околотке, где зимние ветры и вьюги уже давно разорили гнездо. Только упавшие сучья от него темнели на кроне, нагоняя лишнюю грусть на вдового аиста.

Должно быть, и он понял, что овдовел и что ему никогда не увидеть ту, которую он любил и ожидал уже не одну весну.

Каждое солнце весны тонуло для него в невыразимой тоске и боли. Безлюдье, запустенье и глушь увеличивало его скорбь. Всё реже и реже он опускал голову на спину, чтобы, задрав клюв кверху, пробарабанить на всю округу, что он жив и что будет ждать до своего смертного часа ту, которую любил больше жизни.

Однажды мне удалось упросить ребят из МЧС воздвигнуть платформу для нового гнезда аиста. Быть может, думал я, откликнется на него какая-нибудь одинокая, как он, аистиха, и объединятся они, и заживут новой жизнью, и народят еще много-много аистят за не одну счастливую для них весну.

Место для гнезда соорудили. Аист принял его. Но он, вероятно, ждал только свою, навеки любимую. Однолюбом оказался. Никого не принял и не стал сооружать гнезда на подготовленной людьми платформе.

В нынешнюю весну аиста мы видели только раз. Он пролетел над гнездом, и шум его крыльев был похож на тяжкий вздох, от которого вздрогнули лишь чахлые заросли чертополоха: в безлюдной деревне никого и ничего, что бы заставило человеколюбивую птицу остановиться в новом жилище. Но главное – нет её, родной и любимой.

Когда мы строили новое гнездо для аиста, к нам приплелся еще тогда живой дед Казимир. Уже прошел год, как он овдовел. Дед был в валенках, хотя стояла жаркая весна. Но и жара не грела его. Выцветшие очи старика были пусты и безжизненны.

- Ничем вы аисту этому не поможете. Овдовел он. Вдовый, как и я. И кругом пустота. В пустоте такой жить никому нет охоты, - сказал дед. – Беда, что гнезда, сиротея, пустеют. А еще пуще беда, когда нет зова на новые…

Не знаю, извинительны ли эти излишне чувствительные слова, но я их сказал вслед улетавшему от нас вдовому аисту:

«Страшно, очень страшно потерять того, кого любишь… Сердце не охладится и станет болью гореть, душа не остынет и будет вечно скорбеть…»

1.0x