Авторский блог Константин Шульгин 22:59 17 ноября 2018

Учредилка

Тальберг: «ПО логике надо праздновать не 7-е ноября, а 19 января - день разгона Учредительного собрания. Именно в этот день «началась новая эра в истории России.»

Такую реплику бросил Тальберг своему оппоненту в постах, на что я предложил ему рассказать об этом «историческом» событии, потешить публику. Тальберг, со свойственным авраамическим высокомерием, ответил, что заказы от гоев не принимает, а «про Учредилку и так все всё знают». Совсем, значит, гой берега потерял; вздумал человеку «из избранных» задание давать, не знает, мол, кто только может ему заказы делать. Ну, ладно, гой высунулся, бывает, а вот так ли уж «все всё знают»? К примеру, Тальберг, скажите, кто и какие слова сказал, при разгоне Учредительного Собрания. –Ась, бормочите лубочную историю про анархо-коммуниста матроса Железняка: «Караул устал, прошу всех разойтись!» – Ой-ли, а Вы не ошибаетесь? Обращаюсь лично к г-ну Тальбергу, как дипломированному историку, отчего пишу «Вы» со строчной, а не к коллективному автору, к которым обращаюсь, по правилам русского языка, во множественном «вы». Впрочем, это прелюдия. Суть в другом. В советский период информация об Учредительном собрании действительно ограничивалась анекдотичным эпизодом с матросом-анархистом. Большего это событие и не стоило. Так писалось в советских учебниках истории, так считает один из авторов «Завтра», который, в подтверждение своих исторических знаний, цитирует учебник девятого класса, так думает дедушка-писун, с детским восторгом сложивший вирши-«историаду», по страницам учебника истории для шестого класса. Оказывается, на этом же уровне стоит и профессиональный историк Тальберг, человек, несомненно, в своей сфере эрудированный. Либералы во-всю таскались и таскаются с УС, как с писанной торбой, крича, что большевики отобрали власть у законно избранного народом Собрания. В Советское время эту глупость можно было игнорировать, но в новые времена замызганный лозунг «Всю власть Учредительному собранию», вытащили на свет Божий наследники битых. Приходится и нам поподробнее рассмотреть этот вопрос.

Итак, Учредительное собрание – идея-фикс всей «прогрессивной России» со второй половины XIX века и до переломного 1917-го. В программах всех нелегальных, да и легальных, партий, обязательно упоминалось о необходимости, для России, созыва УС. В этом ощущалось прямое влияние Великой французской революции. Все буквально бредили УС: изберут идеальный орган, где соберутся лучшие и достойные, обсудят, разрешив всё, ко всеобщему благу и удовольствию. И сразу наступит новая, прекрасная и счастливая жизнь. Не избежали этого пункта и социал-демократы, которые поминали его с момента создания. Большевики, с 1903 года, также неизменно включали требование созыва УС во все свои программные документы. Так что, когда свершился Февральский переворот, единственным, пожалуй, вопросом в котором был консенсус всех политических партий и движений, стало требование созыва Учредительного собрания. Уже в марте 17-го «Временный комитет Госдумы», который, фактически, стал единственным, на тот момент, источником власти, издал «Закон об Учредительном собрании», после чего самораспустился. Удивительно странный документ, странный потому, что разработали его люди профессионально готовившие, на протяжении многих лет, законодательные акты и вдруг написавшие такую галиматью. Любой законодательный акт, прежде всего, формулирует предназначение закона, его цели, круг задач и инструменты исполнения, регламенты. Ничего этого ни в указанном законе, ни в последующих постановлениях Временного правительства, нет. Сам текст закона, как и подзаконные акты, к нему, я с большим трудом отыскал в Государственной Публичной исторической библиотеке России. К моему удивлению, ни в одном из них не было никаких упоминаний о целях и задачах созываемого Собрания. Подробно расписана работа избирательных комиссий, органов местной власти и правоохранительных органов (которые в те же дни либералы повсеместно разогнали), взаимодействие между ними, определено, что правом голоса обладают все граждане России обоего пола, достигшие двадцати лет, другие процессуальные моменты. Но о том, что должно решать и определять созываемое Учредительное собрание, его права и полномочия – ни слова. Единственное, что удалось мне найти, так это слова в декларации Временного правительства о сроках своей деятельности, где сказано, что оно будет действовать «до установления Учредительным собранием формы правления и основных законов Российского государства». То есть, предполагалось, что УС предстоит определить форму правления, монархия или республика, парламентская или советская, и разработать конституцию. По смыслу, УС не должно было вмешиваться в текущие дела, чем-то управлять, выбирать и назначать какие-то органы и должностных лиц, а лишь установить начала государственности и дать основной закон. Никакими прочими властными полномочиями ; ни законодательными, ни исполнительными, УС не наделялось. Поэтому лозунг «Вся власть Учредительному собранию» был бессмысленным и противоречил духу и смыслу этого понятия. Мандат выдавался на очень ограниченное действие. Понятно, что конституционный процесс не мог быть лёгким и быстрым. Будут вводиться новые институты немедленно, или потребуется их всенародное одобрение-референдум, какое будет квалифицированное большинство делегатов, будут ли создаваться фракции и какие права меньшинства́, как их мнение будет учитываться, – в дурмане свалившейся свободы, никто определить не удосужился, что, впоследствии, крепко аукнулось. Работая с темой, я убедился, что в стране нет ни одной полновесной научной, даже научно-популярной работы, посвящённой УС и охватывающей все стороны и аспекты события, всё лишь частности и урывки, чем и пользуются недобросовестные оппоненты Вместо хоть сколько-нибудь понятного документа, из закона получилась фата-моргана; которую каждый видел так, как ему казалось. Видимо, рассчитывали провести выборы побыстрее, а там куда кривая выведет. Но устроенный либералами хаос в государстве, «парад суверенитетов», начавшийся в том же марте, расстройство управляемости, фактический разгон правоохранительных органов, сделал задачу проведения выборов «временными», практически невыполнимой. Правительство издало несколько уточняющих постановлений, выпустило массу циркуляров, многократно рассматривало вопрос на своих заседаниях, но дело не двигалось с мёртвой точки. Ещё в марте павшую Империю разделили на 800 (820?) избирательных округов, вскоре сократив до715 , т.к. отделившиеся Польша и Финляндия, заявили о независимости и проводить выборы на своих территориях отказались, Прибалтика и большая часть Польши были под германской оккупацией. Неясность была и по многим другим регионам. С выборным процессом творился форменный бардак, он шёл урывками; где-то прошёл, в других местах к нему не могли приступить, так, что даже когда открылось заседание УС, где-то продолжались выборы аж до февраля 1918 года. В результате, было принято решение, что Собрание может начать работу и быть правомочным, при фактической явке и участии не менее четырёхсот избранных депутатов. Обеспечить выборный процесс смогли только большевики, взявшие власть в октябре. Система Советов, хоть и только рождённая, с помощью красногвардейцев, наладила избирательный процесс и уже к декабрю, в большинстве округов, выборы состоялись. Подвешенность ситуации, неясность даже ближайших перспектив, совершенно не устраивала большевиков, которым надо было укреплять разрушенные либералами основы государственности, для чего требовалось достичь ясности положения, начать решительно двигаться вперёд в деле государственного строительства, поэтому они форсировали выборы и созыв УС. Всего в выборах участвовало меньше 50% избирателей. Как и следовало ожидать, большевики победили в индустриальных центрах. Было избрано 713 депутатов, из которых 370 мандатов получили правые эсеры и центристы, 175 — большевики, 40 — левые эсеры, 17 — кадеты, 15 — меньшевики, 86 — депутаты от национальных групп (эсеры 51,7 %, большевики — 24,5 %, левые эсеры — 5,6 %, кадеты 2,4 %, меньшевики — 2,1 %). Результаты выборов в разных регионах различались: так, в Петрограде в выборах участвовало около 930 тыс. человек, за большевиков было подано 45% голосов, кадетов — 27%, эсеров — 17%. В Москве у большевиков 48%, на Северном фронте — 56%, на Западном — 67%; Балтийском флоте — 58,2%, в 20 округах Северо-Западных и Центрально-промышленных районов — в общей сложности 53,1%. Результаты выборов оказались вполне ожидаемые, однако, был сбой, сделавший судьбу УС столь трагичной для многих делегатов. Казус приключился с регистрацией списков эсеров. В отличие от большевиков, которые с 1902 года не только идеологически, но и организационно отделились от меньшевиков, левые эсеры никак не решались порвать с правыми единомышленниками и пошли на этот шаг только в дни выборов в УС. Но так как все рычаги руководства оставались у правых, в списки для голосования, от эсеров, попало лишь незначительное число левых. С трудом зарегистрировали даже лидера – Марию Спиридонову, несмотря на то, что подавляющее большинство рядовых членов и сторонников было на стороне левых. В результате, в Учредительное собрание прошли более 300 правых и только 40 левых эсеров. Если бы ни эта глупость, судьба УС могла сложиться иначе. Были и другие странности. Так, Закавказье уже создало свои собственные государства, но в Учредительное собрание явилось почти полностью от своих округов, в большинстве меньшевики, во главе с Чхеидзе. Были избраны даже Керенский, Каледин и Дутов, которые, разумеется, не прибыли, несмотря на депутатскую неприкосновенность. Ещё экзотичнее был делегат с Украины Семён Петлюра. Да, тот самый лидер самостийников, при уже действовавшей Верховной Раде «незалежной». Отмечу, что в Избирательной комиссии и при большевиках заправляли либералы, так что говорить об «административном ресурсе», не приходится.

Решили не тянуть с созывом, и как только в Петроград прибудет не менее четырёхсот делегатов, начать заседания УС. Но либералы, из право-центристского блока, увидев, что выборы складываются в их пользу, засуетились и решили обогнать события, повели себя как нетерпеливые дети. Около шестидесяти либерал-делегатов стали тайно собираться в здании Священного Синода, вынашивая фантастические планы немедленного захвата власти. Едва созданное ЧК, проведало об этих сходках, и красногвардейцы накрыли заговорщиков с поличным. Наказывать никого не стали, лишь предупредили. Никак не пострадали и попы, укрывавшие это безобразие. Видя, что большевики не применяют решительных мер, заговорщики развязали настоящую истерию в своей прессе, прямо призывая не подчиняться Советской Власти, немедленно свергнуть её силой, а всю власть передать не созванному, тогда ещё, Учредительному собранию. После целого ряда предупреждений, большевики были вынуждены закрыть, за подстрекательство к экстремизму, кадетскую газету «Речь», которая через две недели вновь открылась под названием «Наш век». Заговорческий дух не давал покоя право-центристскому блоку, который задумал совершить, перед открытием Собрания, государственный переворот, сформировав в Семёновском и Преображенском полках, из верных элементов, боевые ударные группы, которые, при поддержке Измайловского бронедивизиона, должны были напасть на Смольный, арестовать или уничтожить большевицкое правительство, во главе с Лениным. Чека, буквально накануне открытия УС, удалось раскрыть заговор и предотвратить его, выведя из строя бронетранспорт измайловцев и проведя разъяснительную работу в полках. Но кадеты всё же организовали, за четыре дня до открытия УС, покушение на Ленина, при котором был ранен его соратник Ф. Платтен. Эсеровские боевики атаковали и взорвали Дорогомиловский Совет, убив его председателя. Либералами всё делалось для нагнетания обстановки. Но Советы и в этом случае не стали мстить.

Наконец, 5 января в Петрограде собралось 410 избранных членов УС, и в 16 часов того же дня в Таврическом дворце началось первое заседание Собрания. Большевики и левые эсеры, оказавшись в меньшинстве, явно нервничали, были настроения разогнать Учредилку, как «контрреволюционное гнездо», разжигающее гражданскую войну. Особенно на этом настаивал Бухарин, его активно поддержал один из лидеров левых эсеров Натансон. За разгон были Свердлов и Троцкий. Ленин поддержал Натансона, но заметил, что ещё не подошёл подходящий момент и предложил, для начала, представить Учредительному собранию на утверждение Декларацию, написанную им для Съезда Советов. Это был мудрый ход Ильича. При любой реакции право-центристского большинства, они проигрывали. И либералы клюнули на наживку. Правые не только не стали обсуждать текст, но вообще заявили, что такой документ в принципе не может быть рассмотрен. Т.е., прямо дали понять, что «ваша позиция, мнение и предложения, не имеют никакого значения, на вас не будут обращать внимания, словно вас здесь нет». Что оставалось делать меньшинству в такой ситуации? – Только покинуть собрание. Правые проявили поразительную политическую безграмотность, детскую глупость, незнание элементарных основ парламентской борьбы: ведь можно было заявить, что рассмотрение Декларации будет после организационных вопросов, включить в повестку дня, назначить, в случае настойчивости левых, согласительную комиссию, принять документ «за основу» и начать вносить свои поправки, изменив его суть и содержание. Ничего этого правыми сделано не было, лишь упёртое «нет», без вариантов. И тогда большевики, а вслед за ними левые эсеры, сделали то, что делается, в таких случаях, во всех парламентах, собраниях, ассамблеях: они покинули заседание. Кворум и право принимать документы УС имело при четырёхстах делегатов. Покинули заседание, где всего присутствовало 410 человек, 153 левых. Блокирующее меньшинство – азы парламентаризма. Всё. Край; кворума нет, Учредительное собрание недееспособно, потеря легитимности. Детский мат в четыре хода. Великолепная; гениальная миниатюра Ильича! И что же делает в сложившихся условиях большинство? Обсуждает ситуацию, думает как восстановить легитимность, пойдя на компромисс с левыми, соглашается на роспуск Собрания и назначение новых выборов, как это сплошь и рядом случается в демократических странах, когда стороны не могут договориться? – Ничего подобного. Эти недоумки, демонстрируя дремучее невежество и поразительную политическую безграмотность, продолжают заседать, как ни в чём не бывало, не понимая прописной истины, что они уже никто, политические трупы, их поезд ушёл, что надо пытаться догнать ушедших, предложить какие-то варианты. Нет! Они продолжают «заседать», принимать какие-то документы, не имея уже, по определению, никаких юридических прав. Когда либералам невыгодно, они сразу забывают и о законности и о демократии. Среди обозлённых левых было мнение немедленно разогнать потерявшее легитимность Учредительное собрание. Ленин, по свидетельству Раскольникова, сказал: «не надо; пусть выболтаются» – ведь действительно, теперь, без кворума, УС было гадом с вырванным жалом, совершенно безвредным. Зачем будоражить публику, когда правые уничтожили себя собственной глупостью. Большевики не доставили удовольствие правым упрекнуть их в «разгоне», хотя это большинству так хотелось, и с тех пор либералы, и их духовные наследники, лишь нагло врут о «разгоне», приводя слова матроса-анархиста. Но и там всё происходило ни так, как излагают проигравшие. Заседание началось в 16 часов. Правый блок запасся большим количеством бутербродов, пирожков и прочей снеди, опасаясь, что большевики закроют буфет. Охранять Собрание был назначен отряд матросов под командованием Анатолия Железнякова, получившего твёрдые инструкции не допускать во Дворец посторонних, быть вежливыми с делегатами, поддерживать порядок вокруг здания. Ленин дал чёткое указание: «не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпускать всех из Таврического дворца, не допуская посторонних». Несколько первых часов работы всё шло спокойно, так до семи-восьми вечера. Матросы, несшие наружную службу стали замерзать: январь-месяц, часто сменялись. Часам к десяти-одиннадцати вечера захотелось есть: буфет действительно не работал, никто не предполагал, что заседание так затянется. Матросы стали заглядывать в зал: шли вялые дебаты, кто-то ел из домашнего тормозка, другие дремали, а после двенадцати ночи часть делегатов откровенно растянулась на скамьях и спала, немногие бодрившиеся о чём-то продолжали спорить, проснувшиеся присоединялись к ним, а спорившие ложились спать. Матросы, после полуночи, стали напирать на Железнякова; когда придёт смена. Но никакой смены никто не предусматривал; невозможно было предположить, что эта говорильня продлится так долго. В Смольном тоже оставались только дежурные, начальство разошлось по домам. Ситуация сложилась дурацкая; Железняк едва сдерживал гнев матросов, желавших, по привычке, пнуть этих чёртовых буржуев. Командир уговаривал ещё подождать; ведь не могут же они бесконечно заседать. Ждали, прошёл час, за ним ещё. К трём часам ночи матросы забухтели всерьёз, заявили, что просто покинут посты. Этого допустить было невозможно. Железняков отправился в зал, выяснить, когда закончится собрание. Ответили не очень любезно, что когда надо, тогда и закончится. Матрос вернулся к товарищам, и они стали обсуждать, что делать. Оставить объект было нельзя: правые могли скликать своих и устроить в городе бучу, а как закончить этот спектакль, матросы не знали. Решили подождать ещё часок. В четыре часа сорок минут, уже 6-го января, матрос Железняк решительно вошёл в зал, к столу президиума, и произнёс исторические слова: «караул устал, прошу всех разойтись». Уставшие и измотанные бесконечной болтовнёй, делегаты покорно покинули здание. Так что, никакого политического подтекста в этих словах не было; просто так получилось – символично и гениально, а человек одной фразой вошёл в анналы истории. Никого большевики силой не разгоняли, а Железняков, формально, в то время состоял в Конфедерации анархо-коммунистов. Но большевики не хотели, чтобы их обвинили в разгоне УС, и утром 6-го января предложили всем делегатам Собрания явиться на III Съезд Советов и изложить свои позиции. Многие так и сделали, включая большевиков и левых эсеров. Белые ещё не развязали Гражданской войны, и Советская Власть прилагала колоссальные усилия, чтобы не допустить кровопролития. Право-центристское крыло категорически отказалось от каких бы то ни было контактов. В результате, по всем юридическим канонам, УС прекратило своё существование. Явившись к 17-ти часам к Таврическому дворцу, правые делегаты обнаружили двери запертыми, а на входе был вывешен Декрет ВЦИК о роспуске Учредительного собрания. Так вчерашние «избранники народа», по собственной глупости, превратились в обычных обывателей, УС получило презрительное прозвище «Учредилка». А Россия навсегда рассталась со сладкой сказочкой о чудодейственном Учредительном собрании. Но многих правых, такой оборот событий никак не устраивал. Они, словно продувшийся игрок, носились с проигрышным билетом, всё ещё не веря, что их цифры не сошлись, надеясь на чудо. И тогда начался марафон в никуда. Правые пытались продолжать играть в «большую политику», но это привело только к большой крови. Немало и своей пролили «учредильцы», но к такому их трагическому исходу, большевики и Советская Власть не имели никакого отношения. Жизнь после смерти УС, как ни странно продолжилась. И как это всегда бывает, когда мертвец бродит среди живых, он сеет бедствия, ужасы и смерть. Об этом в продолжении.

1.0x