А у пролива Лаперуза характер настоящего француза. Он иногда ныряет за медузой и шлёт привет из глубины.
На широкой, согретой летним солнцем, шершавой спине брекватора хорошая погода устроила вечерний бенефис. Очередной, проходящий мимо контейнеровоз, беззастенчиво разглядывая в бинокль загорающих, в разноцветных купальниках, девчонок, кильватерным следом оставляя прощальный автограф на поверхности моря, уходил в рейс, а длинношеи портовые краны, как гуси, клевали «корм» на самом, самом краешке земли и только упрямые чайки пытались перекричать прибой…
Весь день с палубы стоящего у причала, парома раздавались удары кувалды по металлу, то и дело сменяемые визгом шлифовальной машинки или негромким трескучим говорком электросварки. Моряки спешили, после вынужденной стоянки, уйти в долгожданный рейс, но для этого необходимо было срочно устранить замечания морской инспекции Регистра. Любопытные вороны, удобно устроившиеся в «амфитеатре», на высокой башне плавучего дока то и дело своими криками подбадривали экипаж. Хмурое, с плохим настроением, небо огрызалось, то ли мокрым снегом, то ли дождём, а на противоположенном берегу яркими белыми пятнами белели, убранные на зиму с воды, остроносые яхты. Укрытый, пологом, от непогоды упрямый компрессор то и дело, как соловей-разбойник сбрасывая лишний воздух, залихватски свистел подрывным клапаном, а высокие, задубевшие на ветру, коренастые кнехты, будто извозчики на площади у вокзала, крепко держали в натруженных руках швартовные канаты. И только угрюмые, растянувшиеся вдоль берега, ленивые причалы пахли разлукой, морем, рыбой и дождём…
