Старец опустил перо в чернильницу, и наклонясь над столом, начал старательно выводить: «Убогий чернец аз есмь, бью челом великому государю, царю и великому князю Петру Алексеевичу всея великия, малыя и белыя Росии самодержцу…» Строчки одна за другой ложились на бумагу. Пусть он и пострадает за свою челобитную, но его долг как игумена, как духовного пастыря наставить на путь истинный молодого царя, сбиваемого с толку басурманами. Пётр Алексеевич прочтёт и наверняка усовестится и образумится, иначе и быть не может.
Игумен Андреевского монастыря Авраамий
В 1648 году боярин Федор Михайлович Ртищев (образованнейший для своего времени человек) основал в Москве у Воробьевых гор монастырь, главной задачей которого должно было стать «обучение детей славянских грамматике, риторике, философии, латинскому, греческому языкам и прочим наукам». Школа при монастыре стала первым в Москве учебным заведением, предтечей Славяно-Греко-Латинской Академии и Московского университета.
Авраамий пришёл в монастырь в 1860 году, выучился и поднялся за 35 лет от простого монаха до игумена. Авраамий не входил в круг приближённых Петра, но согласно сану часто бывал при царском дворе. Увиденное повергало его в шок.
Однажды среди прочих игумен был приглашён на Переяславское озеро, где царь демонстрировал своё искусство мореплавания. Увидев, как Пётр прыгает по мачтам, Авраамий упал на колени и пока корабль не пристал к берегу, молился, чтобы царь не сверзился и не дай Бог не разбился. А когда вечером Пётр со смехом рассказывал, как в плавании по Белому морю попал в бурю и чуть не погиб, игумену сделалось дурно.
А о «забавах» царя, о коих и так судачила вся Москва, Авраамий знал поболе других: «…людей толстых протаскивали сквозь стула, где невозможно статься; на многих платье сдирали, оставляли нагишом; иным свечи в проход забивали; иных в проход мехом надували, отчего думной дворянин Мясной умер».
Неудивительно, что когда в дом боярина приносили царское приглашение на «вечеринку», бабы выли в голос, а «осчастливленный» звал попа, чтобы исповедаться («и многие к тем дням приготавливалися, как-бы к смерти»).
Нет, не так должен вести себя молодой царь, не так! В скорби великой Авраамий изливал мысли свои в челобитной, мечтая когда-нибудь передать её царю. И в 1696 году такой случай представился.
Осенью 1696 года по возвращении из Азовского похода Пётр заехал в Андреевский монастырь и игумен смиренно подал царю четыре «тетрадки». Пётр развернул, посмотрел на витиеватые каракули и подал их обратно: «Худо написано. Переписать набело». Вот казалось бы, перст Божий тебе указует: «Оставь ты это дело, спрячь тетрадки, а лучше сожги». Но упрямый Авраамий позвал монастырского переписчика и тот каллиграфическим почерком переписал.
Через несколько месяцев Авраамий через доверенное лицо передал «тетрадки» главе Преображенского приказа князю Федору Юрьевичу Ромодановскому, напирая что «царь-де их видел и требовал ему предоставить».
Преображенский приказ и его глава князь Ромодановский
Преображенская Потешная изба возникла в 1686 году и занималась обслуживанием, обустройством и охраной молодого Петра и его свиты, живущих в Преображенском. Когда царь завёл себе потешное войско, заботы о вооружении и приобретении амуниции для «потешных» также легли на Потешную избу. По мере того как Пётр постепенно входил в управление государством, расширялись и функции Потешной избы. К 1695 году она стала Преображенским приказом, личной канцелярией Петра I. Все бумаги на имя царя шли через Преображенский приказ. Возглавлял приказ князь Ромодановский - человек, которому Пётр доверял всецело.
Федор Ромодановский был старше Петра на 30 лет. В 1682 году после стрелецкого бунта он уехал с 10-летним Петром в Преображенское, где получил от царя титул генералиссимуса потешных войск и один из полков – Преображенский под своё командование. В 1689 году во главе своего уже не потешного полка князь подавил готовящийся царевной Софьей переворот. Ромодановскому доверил Пётр надзор за свергнутой с трона сестрой. Ромодановскому оставлял страну под управление Пётр I, уезжая в вояжи за границу. Ромодановского поставил Пётр и во главе Преображенского приказа.
Но была у Преображенского приказа ещё одна функция: к 1696 году приказ сформировался как орган преследования политических преступников. Политическим сыском тоже занимался князь Фёдор Юрьевич Ромодановский.
«Министр кнута»
Хороший человек – он всюду хорош. Прекрасный администратор и отменный военный князь Ромодановский справился и с борьбой с политическими противниками. О жестокости его ходили легенды. В народе говаривали: «Которого дня Ромодановский крови не изопьют, того дня им и хлеб не естся». В ходе следствия пощады не было никому: когда в заговоре против царя оказался уличён муж его дочери, Ромодановский приказал выбить из подследственного необходимые показания на остальных участников заговора, а затем казнить.
Прочитав первые несколько страниц «тетрадок», Ромодановский удивился: «Надо же, прочие от нас бегут, а этот сам пришёл» и передал их царю «на усмотрение». Царь усмотрел всё, что надо и вернул «тетрадки» Ромодановскому с пометкой «монаха сего арестовать и сыск провести». 7 января игумена Авраамия уже допрашивали. На столе у следователя лежали упомянутые «тетрадки». Что же за крамола содержалась в них?
«Тетрадки» старца Авраамия
Называя себя самыми уничижительными словами, с максимальной деликатностью игумен приводит длинный список «прегрешений» Петра. Тут и «потехи» на Переяславском озере, свидетелем которых был Авраамий, путешествия в Архангельск, азовские военные походы, увлечение царём строительством кораблей.
Укорял игумен царя и в «потехах непотребных» (как же без этого?), но главный упрёк – в самоустранении от управления государством. Пока-де царь занимается «потехами», в государстве процветают мздоимство, в приказах все решают «похотники, не имеющие страха божия, не помнящие крестного целования, хотящие богатеть».
Далее игумен даёт царю наставления, что надобно всюду ставить людей, которые будут судить и вести дела праведно, а царю вести жизнь, достойную государя (с позиций православного благочестия), а ещё ограничить личные траты.
Сыск конца XVII века
Авраамий менее всего тянул на заговорщика. Этакий дедушка, стремящийся образумить непутёвого внука. Но Ромодановский отчеркнул на первом листе «а слышал я сие от многих людей мимошедших» - кто знает, может эти «мимошедшие»-то как раз о бунте и помышляют? Ну, так кто были эти «мимошедшие»? Поподробнее, пожалуйста: фамилии, адреса.
Авраамий, как и положено порядочному человеку, называть имена отказался: «То люди добрые и говорили мне за клятвою, чтобы я за них не сказывал». Старичка вздернули на дыбу. На втором подъём Авраамий начал называть имена: боярин Милославский, подъячие Кренев, Рудеев, Бубнов, дворцовые крестьяне Иван и Роман Посошковы да Василий Зуя. Всех указанных доставили в Преображенский приказ, заодно прихватив и переписчика «тетрадей».
На третий день допросов стало ясно, что были только разговоры. И Ромодановский решил обойтись без лишней крови – в стране и так людей нехватка, чего зря население сокращать? Милославский, который, не отрицая знакомства со старцем, ни в чем не признался, был оправдан. Подъячие оказались не столь стойкими, вину признали и в наказание за непотребные разговоры были отправлены «в службу» вместе с семьями из Москвы в Азов. Крестьян выпустили (пусть пашут и подати платят). Выпустили и переписчика, а чтобы в следующий раз смотрел, что переписывает, дали на прощание батогов.
Авраамия, посмевшего учить государя, как страной управлять, лишили сана и сослали обычным монахом в Голутвинский монастырь.
Щепка
Авраамий, искренне болеющий душой за государство, мог стать помощником и соратником Петра. Однако для этого игумену не хватило дальновидности. За лодкой на Переяславском озере он не разглядел будущего российского флота, за путешествием в Архангельск – выхода России на европейские рынки, за азовским походами – грядущей военной мощи страны. Не враг, а всего лишь неразумный старик.
Однако Пётр не мог позволить сопротивления своим реформам даже в форме осуждения или укоризны. Молодой царь строил новую Россию, широко размахивая топором, и во все стороны летели щепки.
Klim Podkova для журнала «Все загадки мира»
