Что сказал Олланд, когда сказал, что мир идет к тотальной войне?
Всегда было так, что война доделывала то, что не сделала торговля или политика. Но Олланд меньше всего думает о войне как о радикальном способе рационализации устройства мира. Если бы он так думал, то сидел бы в Париже, а не в Киеве. Впервые один из лидеров западного мира приехал в Киев, чтобы угрожать Москве. Мир потому и идет к войне, что идти ему дальше некуда. За Киевом расположена Москва. Слова «мир идет к войне» - это не констатация факта, хотя это и факт, это прямая угроза России.
О чем нужно было подумать, чтобы заговорить в Киеве о войне? Видимо, о том, что Киев – это Россия, а Россия – это не Европа. Наверняка Олланд не понимает, почему слово «мир» оказывается аутистической коробкой, в которой на Западе сидит свой жук, а на Востоке – свой. То, что Олланд называет миром, у нас называют войной, и наоборот. То есть между Западом и Россией никогда не было приемлемого механизма понимания. И, видимо, его никогда и не будет.
Почему войну, к которой идет мир, Олланд назвал тотальной? Потому что это не война интересов. Если бы это была война интересов, то она бы происходила между Германией и Францией с сохранением незыблемых основ западной цивилизации. Олланд понимает, что война на Украине идет между Западом и Востоком, севером и югом. Это война цивилизаций и ценностей. Война, в которой на кон поставлена судьба человеческой цивилизации.
Олланд не говорит: в мире случился кризис субъекта и поэтому мир не определен, в нем нет общих правил. Он говорит: вас не устраивают предлагаемые нами правила игры, наша семантика и прагматика, вы устали жить под гнетом демократических ценностей, вы хотите традиционные ценности, хотите быть новой силой, тщитесь сместить земную ось, которая проходит через Париж и Нью-Йорк? Тогда вы получите катастрофу, тотальную войну, то есть событие, которое не оставит после себя даже следов.
