Сообщество «Учебный космос России» 23:00 21 сентября 2017

Цветаева и Есенин: крушение и преображение

Из истории русской изящной словесности. Дистанционная экспозиция МТОДУЗ (Троицк-в-Москве).

ВАСИЛИЙ Ш А Х О В

ЦВЕТАЕВА И ЕСЕНИН: КРУШЕНИЕ И ПРЕОБРАЖЕНИЕ

……………………………………………………………………………………………

Тот, кому достаточно хлеба и зрелищ, кому вполне хватает шоу-допингов, вряд ли всерьёз задумается о духовно-цивилизационной глубине и высоте Свободного Сокола, Буревестника, Чайки, о подвигах Прометеев… Иван Бунин накануне Февраля и Октября напишет своего «№Джордано Бруно»: «…И вот опять он странник. И опять Глядит он вдаль. Глаза блестят, но строго Его лицо. Враги, вам не понять, Что бог есть Свет. И он умрет за бога. «Мир — бездна бездн. И каждый атом в нем Проникнут богом — жизнью, красотою. Живя и умирая, мы живем Единою, всемирною Душою. Ты, с лютнею! Мечты твоих очей Не эту ль Жизнь и Радость отражали? Ты, солнце! вы, созвездия ночей! Вы только этой Радостью дышали». И маленький тревожный человек С блестящим взглядом, ярким и холодным, Идет в огонь. «Умерший в рабский век Бессмертием венчается — в свободном! Я умираю — ибо так хочу. Развей, палач, развей мой прах, презренный! Привет Вселенной, Солнцу! Палачу!— Он мысль мою развеет по Вселенной!»

………………………………………………………………………………………

…………………………………………………………………………………………

…И не жалость – мало жил,

И не горечь - мало дал, -

М н о г о жил - кто

в н а ш и жил

Дни, в с ё дал - кто песню дал…

М. Ц в е т а е в а. Памяти Сергея Есенина. Январь 1926.

Быть поэтом — это значит то же, Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по нежной коже, Кровью чувств ласкать чужие души.
Быть поэтом — значит петь раздолье, Чтобы было для тебя известней.
Соловей поет — ему не больно, У него одна и та же песня.
 
Канарейка с голоса чужого — Жалкая, смешная побрякушка.
Миру нужно песенное слово Петь по-свойски, даже как лягушка.
Магомет перехитрил в коране, Запрещая крепкие напитки,
Потому поэт не перестанет Пить вино, когда идет на пытки.
 
И когда поэт идет к любимой, А любимая с другим лежит на ложе,
Влагою живительной хранимый, Он ей в сердце не запустит ножик.
Но, горя ревнивою отвагой, Будет вслух насвистывать до дома:
«Ну и что ж, помру себе бродягой, На земле и это нам знакомо».
 
 СЕРГЕЙ ЕСЕНИН. Август 1925.

1.

Москва вспоминает и Марину, и Сергея…

Слава прабабушек томных, Домики старой Москвы, Из переулочков скромных Все исчезаете вы, Точно дворцы ледяные По мановенью жезла… Домовладельцы – их право! погибаете вы, Томных прабабушек слава, Домики старой Москвы

Марина Ц в е т а е в а.

В погоне за сенсацией, обуреваемые соревновательной завистью к папарацци кое-кто из прикасающийся к есенинской теме одержимо роется в наносном, макулатурно опереточном, возбуждающем обывательский позыв поглотителей «глянцевых» скороспелок. Между тем, действительно имеющее прямое отношение к вечным ценностям и святыням оказывается сброшенным с «корабля современности», забытым, невостребованным ( в итоге этот самый потребительский вездеход может превратиться в предсказанный мудрым Себастьяном Брантом «корабль дураков»).

Полистайте изданное о Сергее Есенине за последние десятилетия… О чём только не «информируют» «любы» и «филы» человечество!..А вот та же биографическая, творчески-пассионарная близость Сергея Есенина и Марины Цветаевой обойдена стороной…Есенина «окружили» другими восковыми фигурами…Вместе с тем, «сродству душ» великих лириков ХХ века читатель обязан шедеврами, раскрывающими и «диалектику души», и «загадки» мироздания.

Марина Цветаева задумала написать большое эпическое полотно – поэму о Сергее Есенине. Известны наброски, детали, стилевые выкладки, жанровые заметки, как бы приоткрывающие завесу имеющей быть лиро-эпической панорамы. Весьма любопытны, культуролого-просветительски весомые мемуарные заметки, дневниковые «завязи» творческих решений и намёток.

Одна из предполагаемых сюжетных линий: дружеское «сродство душ» талантливых, многообещающих юношей эпохи «бури и натиска». Проследим лишь одну сюжетную канву: Есенин – Цветаева – Киннегисер… - «…Леня, Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, мира. Сошлись – через все и вся – поэты… Леня ездил к Есенину в деревню…».

Есенин и Киннегисер в Москве. Сергей и Леонид – в Константинове… Биографам-есениноведам ещё предстоит адэкватно прокомментировать московско-константиновские страницы «сродства душ» («избирательного сродства») двух юных лириков-пассионариев.

Константиново… Москва… Петроград… «…Так и вижу их две сдвинутые головы на гостиной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту… (Мысленно и медленно обхожу её: Лёнина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, есенинские васильки, Лёнины кариеминдалины. Приятно, когда обратно – и так близко. Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы)».

Далёкое-близкое… Горестно-болевое… - «…И все они умерли, умерли, умерли… Умерли братья: Серёжа и Лёня…».

Мемуарно-итоговое слово Марины Цветаевой весемо, убедительно: «…Единственная обязанность на земле человека – правда всего существа. Я бы в тот вечер, честно, руку на сердце положа, весь Петербург и всю Москву бы отдала за кузминское: «так похоже… на блаженство», само блаженство бы отдала за «так похоже»… Одни душу продают – за розовые щеки, другие душу отдают – за небесные звуки…. И - все заплатили. Серёжа и Лёня – жизнью, Гумилев – жизнью, Есенин – жизнью, Кузмин, Ахматова, я – ,пожизненным заключением в самих себе, в этой кре-пости – вернее, Петропавловской… »

Те есениноведы и цветаеведы, которые опасливо-боязливо вымарывают из творческой биографии Есенина даже упоминание о жизненной близости Сергея Есенина и Леонида Киннегисера, фактически низводят себя до уровня вольных или невольных фальси-фикаторов «ревущей» истории России на «сгибе эпох». В очерке «Нездешний вечер» Цветаева вспоминает об одном из поэтических собраний, где Леонид и Сергей читают свои стихи. Есенин -«Марфу Посадницу»: «…Помню сизые тучи голубей и черную – народного гнева, -

«Как м о с к о в с к и й ц а р ь – на кровавой гульбе продал душу свою – Антихристу…». Художественно-документальная мемуарная импровизация Марины Цветаевой воссоз-даёт (в лиро-философском, психологическом «клю-че») далёкое-близкое: «Слушаю всеми корнями волос. Неужели этот хирувим, это Milchgesicht (Бледноликий отрок, лицо цвета молока (нем.), это оперное «Отоприте! Отоприте!» - этот это написал? – почувствовал? (С Есениным я никогда не перестала этому дивиться). Потом частушки под гармошку, с точно из короба, точно из ее кузова сыплющимися горохом слова: Играй, играй, гармонь моя!// Сегодня тихая заря, // Сегодня тихая заря, - // Услышит милая моя».

… Неумолимое время размечет этих романтиков-пассионариев по разным берегам, по разным баррикадам, по разным границам.… Тот же есенинский приятель Лёня Киннегисер изберёт свой путь противостояния злу и несправедливости. Марк Алданов постигает психологическую мотивацию прои-зошедшего: «Думаю, что состояло оно из самых лучших, самых возвышенных чувств. Многое туда входило: и горячая любовь к России, заполняющая его дневники; и ненависть к её поработителям; и чувство еврея, желающего перед русским народом, перед историей противопоставить своё имя имени Урицких и Зиновьевых, и дух самопожертвования…».

2.

ПАНТЕОН РУССКИХ ПОЭТЕСС (Марина Цветаева)

…Новое о Цветаевой…Краеведы, регионоведы, страноведы Русского Подстепья обнаружили, проанализировали, опубликовали новые данные о биографии, творческих исканиях замечательной поэтессы…

Процитирую статью из третьего тома «Липецкой Энциклопедии» БОРИСА МИХАЙЛОВИЧА ШАЛЬНЕВА: «ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА – талантливая русская поэтесса, одна из трагедийных жертв революционной ломки России. Дочь знаменитого профессора И.В. Цветаева, основателя Московского музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, после октября 1917 года сполна испытала боль нищеты, унижений, утрат самых дорогих и близких людей. Тревога за судьбу двух малолетних дочерей вынудит ее в августе 1918-го к «хождению по мукам». Сентябрь Марина проведёт в Усмани, откуда с детской радостью она будет писать о бесценных трофеях: 18 фунтах пшена, 10 фунтах муки, 3 фунтах свиного сала. Наверное, каждый из этих фунтов был на вес золота. Тем дороже и для нас оставленный поэтессой цикл «усманских» стихотворений («Офицер гуляет с саблей», «Ты дал нам мужества», «Два цветка ко мне на грудь», «Под рокот гражданских бурь», «Колыбель, овеянная красным»). Кроме стихов, Усмань подарила Марине Цветаевой колоритный очерк «Вольный проезд», впервые опубликованный в Париже, в журнале «Современные записки» (№ 21 за 1924 год).

«Свиданием с Россией» назовёт Цветаева горевые и незабываемые дни, проведённые в Усмани и среди усманцев в трагедийном сентябре 1918. Свиданье это не эхом пробьется к нам – живыми толчками сердца, распахнутостью потрясенных глаз: «Привычные к степям – глаза, Привычные к слезам – глаза, Зеленые – соленые – Крестьянские глаза! Была бы бабою простой – Всегда б платили за постой – Все эти же – веселые – Зеленые глаза. Была бы бабою простой – От солнца б застилась рукой, Качала бы – молчала бы , - Потупивши глаза. Шел мимо паренек с лотком… Спят под монашеским платком Смиренные – степенные – Крестьянские глаза. Привычные к степям – глаза, Привычные к слезам – глаза… Что видели – не выдадут Крестьянские глаза!». – Это, может быть, самое пронзительное стихотворение из «усманского» цикла («Глаза») было написано 9 сентября 1918…».

*********************************************************************

Любители изящной словесности по-новому воспринимают полемически заострённое размышление-предсказание поэтессы, есенинской современницы: «Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берёт!) Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черёд».

1.0x