Сообщество «Форум» 11:52 10 декабря 2016

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮ И УТВЕРЖДАЮ: БОГ ЕСТЬ! ЕГО МОГУЩЕСТВЕННЫЕ СИЛЫ ДЕЙСТВУЮТ И НАСТАВЛЯЮТ УМУ-РАЗУМУ

Данный материал есть свидетельства духовно зрячей души, получившие словесное обоснование в конце 1988 года, в Москве.

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮ И УТВЕРЖДАЮ: БОГ ЕСТЬ! ЕГО МОГУЩЕСТВЕННЫЕ СИЛЫ ДЕЙСТВУЮТ И НАСТАВЛЯЮТ УМУ-РАЗУМУ

Самыми необычными периодами в моей творческой судьбе были те, что начинались сразу после приезда за границу – вначале в Лондон (14.Х.1969 года), а потом и в Осло (1.YIII.1979).

Хотя, не менее насыщенными необыкновенными явлениями природы, знамениями небес и настоящими чудесами был период, который начался спустя несколько дней после возвращения из Осло в Москву – 4 января 1985 года, который длился ровно четыре года. Он начался где-то с двадцатых чисел января и длился по самый конец декабря 1988 года. Когда и были созданы наиболее значимые, пророческого характера, стихотворные произведения: СТИХИ О СЕРГЕЕ ЕСЕНИНЕ; ПОСЛАНИЕ МУЖСКОМУ СЕРДЦУ ОТ ЖЕНСКОЙ ДУШИ, и целый ряд других произведений.

Одновременно с этими стихотворными произведениями, на бумагу излились двенадцать ПОСЛАНИЙ исповедального характера: как пришло осознание этого факта несколько лет спустя, с января 1985 года мой внутренний человек, о существовании которого и не подозревала ещё тогда, вступил на очередной этап творчества – ИСПОВЕДАЛЬНЫЙ, – оставив позади ЭПИСТОЛЯРНЫЙ и ЛИРИЧЕСКИЙ этапы.

Только за два последних месяца 1988 года были созданы двести сорок поэтических строк, которые, как оказалось, явились в качестве продолжения второй главы поэмы «РОССИЯ, РУСЬ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ…», первая и третья главы которой были написаны в первой половине 70-х годов, в Лондоне, вторая же состояла на тот момент из десяти стихов-вопросов. Понимание того, что целая глава большого поэтического произведения не может состоять из десяти стихов, вынуждает меня убрать рукопись в стол. Думалось – ненадолго. Оказалось – на четырнадцать лет.

Осмысление, однако, всего того необычного и чудесного, что происходило со мной и вокруг за годы жизни как за границей, так и дома, в Москве, но, особенно, в течение двух последних месяцев 1988 года, когда и создавались изо дня в день стихи второй главы поэмы, осмысление их сокровенной сути, стало открываться сознанию только к концу 90-х годов прошлого столетия. Когда, очистившись от идеологических догм и постулатов, господствовавших в нём на протяжении трёх десятилетий, оно созрело настолько, что уму приоткрылись духовные корни дольних и горних вещей и понятий. Это означало, что, оставив позади себя и этот отрезок своего творческого пути, мой «сокровенный сердца человек» вступил на новый этап – религиозно-философский.

Тогда же сознание постучалась мысль, что душа человеческая не только существует, не только есть первое и самое совершенное творение Всевышнего Творца, но и способна говорить, общаться с носителем своим – человеком. Оставался открытым один вопрос: какова основная задача, изначально возложенная Богом на душу человеческую?

О том, каким образом, с помощью чего и кого мне открывалось шаг за шагом главное предназначение души в человеческом естестве, и рассказывается в данном материале.

***

Случившееся со мной поздней осенью 1988 года в Москве иначе, чем чудом или откровением Бога Живого, не назвать. Поскольку же эти события произошли накануне и за время создания упомянутых выше двухсот сорока стихов, с мыслью о том, чтобы читатель не плутал в их таинственных струях, приведу запись, сделанную мной «по горячим следам», в которой подробно описывается всё то необычное и поистине чудесное, что происходило со мной и вокруг, начиная со второй половины октября.

1

Не многие из жителей Юго-Западной Москвы вспомнят сегодня состояние небес, начиная со второй половины октября 1988 года. Напомним им о том, что стало происходить в небе над их головами.

Мрачные, тяжёлые, словно свинцом налитые тучи, наподобие несметного вражьего войска, стали стекаться со всех сторон в небе над столицей, сосредоточиваясь над Юго-Западной частью Москвы. К двадцатым числам октября, оккупировав небосвод и окружив плотным кольцом солнечный диск, они закрыли собой всё видимое мной с высоты девятого этажа своего дома пространство, и гнетущий мрак навис над окрестными домами. Что, как видно, и побудило к действиям всегда бодрствующую, как осознала и это, впечатлительную душу

А несметные полчища мрачных туч, торжествуя близкую победу над изверившимися во многом к тому времени москвичами, правительством, московской элитой и всеми теми, кто по уши погряз за три перестроечных года во всякого рода нечистоплотных делах и делишках своих, до предела отяготив, тем самым, внутренние миры грузом больших и малых преступлений перед страной и сверх всякой меры доверчивым народом, к концу октября уже нависали плотной завесой над головами ничего не подозревающих пока москвичей. Когда же их толща достигла предельно допустимых размеров, они плотными, хорошо сплочёнными рядами двинулись вниз, к земле: к своему немалому удивлению, мои глаза как бы изнутри, отчётливо видели всё происходящее в небесах, но видела я всё это внешними органами зрения, а внезапно раскрывшимся во мне внутренним оком.

В начале ноября я скорее почувствовала внутренними органами зрения, чем увидела, что эти мрачные чудища, в буквальном смысле, уже стелились под ногами людей, вползали в их души, сердца и квартиры. Но никто, как мне представлялось, не замечал этого: Москва продолжала жить своей обычной жизнью, не обращая никакого внимания на зловещие знамения небес.

Для моей же души – не поверхностного сознания, всё происходившее в небесах над Юго-Западной Москвой в те дни было настолько ясно и понятно, что, как представлялось иной раз, ещё день – другой, и не только моя душа, но и земля под ногами заговорит! Чтобы предупредить москвичей о грозящей стране и народу опасности. Но земля молчала. И тучи, наподобие змей, бесцеремонно расползались по московским улицам и проспектам, вползали в квартиры москвичей, их души, сердца и умы. Всех тех, кто не был защищён на тот момент могущественной Верой предков: за плечами большей части москвичей на тот момент, горделиво подбоченившись, возвышалось наше атеистическое прошлое. И зловещие на вид тучи, не встречая на пути никаких почти преград, день за днём напитывали внутренние миры москвичей злобой и ненавистью, алчностью и паническим страхом перед чем-то невидимым, ужасным, и, в то же самое время, неотвратимым.

2

В первых числах ноября эта мрачная завеса из туч, оккупировав небосвод и сосредоточившись над Тропарёвской возвышенностью, уже затрудняла мне дыхание: я физически ощущала, что задыхаюсь от нехватки чистого воздуха! А шестого или седьмого ноября, в области головы, наподобие титров в немом кино, вспыхнули слова: «Если сейчас, сию же минуту, не остановить зловредны намерения и действия этих мрачных чудищ, не сегодня-завтра они поглотят своей алчной пастью не только Москву и москвичей, но и всю страну!». Вспыхнули и, запечатлевшись в подсознании, погасли.

Очень далёкая ещё тогда сознанием от понимания того, какую огромную ответственность эти слова возложили, прежде всего, на мои плечи и не зная, каким могущественным становится внутренний человек, свыше избранный для передачи землянам той или иной мысли Божией, подчинившись воле и требованиям своей души, я приготовилась действовать. Не задумываясь над вопросом, какого рода действия ожидаются от меня.

Необычное скопление полчищ мрачных туч над Юго-Западным округом Москвы, их сосредоточенное перемещение вначале по небу, а потом и явное для моей зрячей души уплотнение своих рядов, а потом и целенаправленное опускание всё ниже и ниже к земле, привлекло моё внимание ещё в середине октября. А спустя два или три дня, под сильнейшим давлением, исходившим изнутри меня, едва пробудившись от сна, поспешила к письменному столу. И, приняв по требованию души позу наблюдателя, с высоты девятого этажа своего дома, расположенного на Тропарёвской возвышенности, в течение всего светового дня пристально наблюдала за происходящим непосредственно перед глазами. На следующий день всё повторилось. И так продолжалось день за днём, на протяжении двух недель. В силу чего не упустила момента, когда эти чудища, в образе туч, подобно мутным, зловонным потокам, что я физически ощущала, стали растекаться по улицам и проспектам Москвы. И чем ближе они находились от меня и моего местонахождения, тем тревожней становилось на душе, острее зрение.

Я и не подозревала тогда, что всю эту работу за меня выполнял мой духовный двойник – «сокровенный сердца человек», по Апостолу Петру: так далека была поздней осенью 1985 года сознанием от Бога и Его небесной обители. А это означает, что весь творческий процесс, который начался шестого или седьмого ноября и длился до конца декабря, – начался с создания первой в моей жизни стихотворной Молитвы! – шёл на бессознательном уровне.

3

Когда, спустя несколько лет после описываемых событий, пришло время задействовать в процессе своей творческой деятельности и начавшее прозревать истинное положение вещей в дольнем и горнем мирах сознание своё, мне внезапно открылось, сколь поверхностен кичащийся всезнайством ум человеческий до начала объединения духовных сил души и сердца – с силами разумом. Ещё я поняла, что этот процесс длительный, очень длительный! И что без помощи Благодати Божией человека невозможно ни вразумить, ни наставить на путь истинный.

Пережитые мной события в те два последних месяца 1988 года, двести сорок поэтических строк, материализовавшиеся за это время на бумаге, только спустя несколько лет открыли уму, какая огромная роль была возложена изначально Всевышним Творцом на душу человека и его внутренний потенциал.

О том, что вначале должна прозреть душа, потом – сердце, и только после этого может начаться процесс духовного созревания и разума, говорится на символическом языке поэзии в стихотворении «ВИДЕНИЕ», созданного в течение трёх дней в первое воскресенье марта 1979 года, в Осло. Но на момент его создания его стихи были так завуалированы для поверхностного сознания, что в течение нескольких лет не могла докопаться до их сути. Когда пришло прозрение, задалась вопросом: как же могли дойти до этой сути другие люди? – критики, редакторы и первые читатели, если бы это и другие мои стихотворные произведения подобного рода были обнародованы раньше, чем сам автор их не прозрел? Вот основная причина того, почему моя душа категорически воспрепятствовала согласиться на предложение известной советской поэтессы, сделанное мне в первой половине 70-х годов, в Лондоне, «подготовить небольшую подборку стихотворений для журнала «Молодая Гвардия». И, слава Богу, что я прислушалась к голосу собственной души. Не поддалась на советы некоторых советских людей, большей частью – собкоров газет и их жён, ни в коем случае не отвергать эту помощь, ибо, сама я едва ли когда пробью свою дорогу в Большую Литературу. Но голос собственной души оказался для меня сильнее и значимей этих советов.

До осмысления сути происходящих в сокровенных глубинах человеческого естества процессов, представляющихся сегодняшнему состоянию моего ума столь ясными и понятными, суть которых в том, что прежде чем ему созреть, должно произойти объединение сил души и сердца, осенью 1988 года было очень и очень далеко. Для того, чтобы дождаться этого момента, я должна была дожить и дорасти духовно. А ведь я могла и не дожить! – только спустя годы и годы с момента возвращения на Родину поняла, от скольких смертельно-опасных ситуаций спасала меня всевидящая душа.

Многого я не знала в годы жизни за границей и в первые годы по возвращении на Родину. Не знала, что до вхождения сил души в область сердца, её пищей являются пророческие сновидения; пищей сердца – чудесные видения души; пищей разума – духовные прозрения сердца, знамения небес и чудеса. И что только в случае, когда всё это окажется в наличии и тесном соприкосновении друг с другом, человек с творческим складом души и горячо любящим всё живое сердцем, может рассчитывать на то, что ему начнёт приоткрывать свой вечно юный и прекрасный Лик сама Истина Божия.

4

Оглядываясь сегодня назад, на свою прошедшую жизнь, не могу не отметить ещё одно обстоятельство. То, что двигателем всех моих внутренних ощущений и действий в октябре-декабре 1988 года была душа. Сознание же, представлявшее из себя на тот момент законченный продукт богоборческого строя, не только не было в состоянии родить ни одной дельной мысли, но и всячески препятствовало зрячей душе действовать самостоятельно. Вот почему я не только убеждена сегодня, но и верю в то, что только зрячей от рождения душе обязана тому, что мне стало открываться изо дня в день, начиная с середины октября 1988 года, за письменным столом. Едва же до внутреннего слуха донеслось, что на страну и народ наш надвигается нечто страшное, нечто, что в состоянии погубить нас всех, моя бесстрашная от рождения душа была во всеоружии и готова к тому, чтобы вступить в единоборство с силой, враждебной всему живому на моей земле.

О том, что на страну и народ наш надвигалось тогда нечто схожее с тем, что было уже пережито нашими дедами и прадедами в первые несколько послереволюционных лет, я поняла спустя годы. Поняла и другое: что это нечто, в случае бездействия со стороны духовно зрячих молитвенников наших, на протяжении семи с лишним десятилетий денно и нощно возносивших молитвы о спасении России и Русского Народа, объединённые силы ЗЛА в очередной раз поставили бы мою страну и народ наш на колени.

Моей России, из последних сил удерживавшей себя и народ свой на краю бездонной пропасти небытия в те годы, в очередной раз грозила смертельная опасность. Ибо на её кроткую душу и горячо любящее своих детей сердце на этот раз ополчилось объединённое Мировое Зло, о чём открытым текстом мне поведало стихотворение «ДЕНЬ ПРИДЁТ!..», отнюдь не случайно излившееся на бумагу весной 1991 года.

Приведём одну из его двенадцатистишных строф, общее число которых – семь, создавалось же стихотворение в течение трёх дней. Напомнив при этом читателю, что явное присутствие за время данного творческого акта трёх, извечно называемых «магическими», чисел – тройки, семёрки и двенадцати, свидетельствует прежде всего о его пророческом характере.

Ниже приводимый стихотворный отрывок не только свидетельствует о том, откуда исходила опасность России в конце 80-х – начале 90-х годов, но и почему «Мировому злу» не удалась на этот раз его затея.

Словом Истины согрета,

Бога лишь верна ЗАВЕТАМ,

Против МИРОВОГО ЗЛА

Поднялась Руси Земля!

Против лжи, коварства, злобы,

Омерзительной утробы

Изолгавшихся писцов –

Борзописцев и льстецов!

На Гоморры их, Содомы

Мечет молнии и громы

Бога Самого рука! –

Гневом дышат Небеса.

5

Но продолжим описание всего того необычного, что происходило со мной и вокруг в октябре и начале ноября 1988 года.

В ожидании дальнейшего развития событий, прошло ещё несколько дней. Продолжая вести изо дня в день свои довольно странные для тогдашнего состояния моего сознания наблюдения, к концу октября – началу ноября я почувствовала, как уныние и тоска – чувства, никогда прежде не испытываемые моей деятельной душой – стали потихоньку заползать вовнутрь. И внутренняя тревога, владевшая душой на протяжении последних двенадцати-четырнадцати дней, сменилась паникой.

Но очень далёкая ещё сознанием от Бога, ни разу не осенявшая грудь крестным знамением, не произнесшая ни вслух, ни про себя, ни одной молитвы, на момент противоборства моей зрячей души с явно враждебной всему живому силой, я не знала ни одного действенного способа защитить себя от проникновения вовнутрь злобной демонической силы. Да я и не верила тогда в существование ни души, ни Бога, ни демонов! Чтобы убедить меня в обратном и указать, одновременно, на то действие, какое производят во внутренних мирах людей, далёких от Бога, невидимые обычным зрением силы зла, Промысл Божий и попустил им ополчиться против моей зрячей души. От их проникновения вовнутрь меня и защитила Молитва, первой излившаяся на бумагу шестое или седьмое ноября 1988 года: не правда ли, странное совпадение числа и месяца, когда это всё происходило, читатель?

В силу своего атеистического прошлого, мне и в голову не приходила тогда мысль связать события, происходившие в небесах – с нашествием демонов: так сильно было укоренено в сознании учение воинствующих безбожников, что ни Бога, ни дьявола – нет! – выдумки, мол, всё это, праздного ума сказочников и поэтов.

Я продолжала упорствовать в своём неведении даже тогда, когда воочию увидела внутренним оком эти исчадия зла, но об этом – чуть позже.

Моя зрячая душа, хорошо понимавшая, в отличие от закосневшего в невежестве сознания, всю мою беспомощность на тот момент помешать силам зла овладеть её областью, наперёд зная, какая опасность грозит всему моему естеству в случае, если это произойдёт, приняла единственно верное решение: действовать самостоятельно.

И наступил тот знаменательный день – шестое или седьмое ноября, – когда, оставшись в квартире одна, с трудом передвигая уже ноги от внезапно охватившей меня с самого утра предательской слабости, я подошла к столу, с трудом опустилась на стул и, обхватив голову кистями обеих рук, сильно сжала её. После чего, откинувшись на спинку стула и опустив руки вниз, в упор, не мигая, уставилась в самую гущу этой зловещей бесформенной массы, впервые остро ощутив и её громадность, и тяжесть, и угрозу, исходившую от неё прежде всего мне самой.

С детских лет мне было не знакомо чувство страха. Внутренне готовая, если потребуется, сразиться со всем злом мира, – как сказано в стихотворении «В горах Нурьдмарки» или «Небесный поединок» (создано в 1981 году, в Осло, опубликовано в моей второй книге «ТАЙНЫ И ПРИРОДА ПОЭЗИИ» в 2012 году издательством «Алетейя») – я, не мигая, и не отводя взгляда в сторону, уставилась взглядом в самую сердцевину мрачных туч, всем своим видом давая им понять готовность держаться до конца.

К середине того дня я вдруг почувствовала, что наступил решающий момент схватки, своего рода – генеральное сражение, от исхода которого зависело, останусь ли я в живых и если да, то какая жизнь ожидает меня впереди.

Сколько времени продолжалось это необычное состязание между бесстрашными силами души и человеконенавистнической бесформенной массой, прячущейся за тучами, не знаю. Из состояния тревожного ожидания решающей схватки между нами меня вывел истошный крик изнутри, предупреждающий о некой опасности, грозящей мне. Внутренний голос требовал от меня немедленно повернуть голову вправо и взглянуть на правый, невидимый бок, так как сидела у самой стены. Повернувшись в ту сторону, куда мне было указано, я с ужасом увидела под правым боком клубок мерзких, с руку толщиной, и не менее метра длиной, извивающихся гадюк, уже приготовившихся к тому, чтобы заползти вовнутрь меня. Содрогнувшись от омерзения, но, не будучи в состоянии помешать им, так как внутри был полный вакуум, словно кто-то выкачал невидимым насосом все мои силы и возможности, мне ничего больше не оставалось, как молча наблюдать за телодвижениями извивающихся гадюк в их духовных оболочках.

И в тот самый миг, когда, не в силах что-либо предпринять, я была уже готова сдаться – позволить этим мерзким существам заползти в душу, – до внутреннего слуха донёсся властный, не допускающий возражений, голос: «Немедленно приготовься писать!». Недоумевая сознанием: «О чём писать? – при таком ужасном внутреннем состоянии…», – я, тем не менее, тотчас исполнила неведомо от кого поступивший ПРИКАЗ. И, о чудо! – стоило мне склониться над чистым листом бумаги, как потекли стихи. Причём, напор их был таким стремительным и плотным, что рука едва успевала записывать их. Стройными рядами они выстраивались на бумаге, множа ряды. И, по мере того, как росло их число, меня не покидало ощущение, что это и не стихи вовсе, а словесные воины! Мужественные, хорошо вооружённые и бесстрашные, они плечом к плечу вставали на бумаге, ожидая только приказа броситься на своего извечного, хорошо знакомого и видимого им врага! Врага, беспощадного ко всему живому на земле.

6

С того дня – шестого или седьмого ноября, – когда стихи, наподобие несущейся с гор лавины, устремили свои словесные ПОЛКИ на бумагу, я физически ощутила, что перестала принадлежать собственной самости. И, несмотря на ежедневные наскоки домашних, с возмущением требовавших от меня «немедленно прекратить свои словесные игры и бездумное времяпрепровождение, заняться делами, наконец!» – я не реагировала на их требования и делала своё дело – писала. Над всеми моими мыслями и чувствами властвовал могущественный внутренний голос, который и направлял изо дня в день моими действиями.

Меня не интересовала еда, нет. Единственное, что имело надо мной безграничную власть на протяжении двух месяцев, что держало мысли и чувства в сильнейшем напряжении, заключалось в потребности писать. И я писала! – по семь-восемь часов ежедневно, стараясь не пропустить ни одного стиха, откуда-то сверху падающего на бумагу.

В таком сильнейшем напряжении всех внутренних – духовных – и внешних – физических сил прошёл ноябрь. Наступил декабрь. Стихи же, потоками низвергавшиеся на бумагу, не только не иссякали, а ширились и росли.

К двадцатым числам декабря, однако, этот ежедневный, почти нечеловеческий труд, начал давать о себе знать: по вечерам, когда я вставала со стула, страшная усталость наваливалась на плечи. На плохо слушающихся ногах, шатаясь, я шла на кухню, чтобы выпить чашку крепкого чая с молоком – привычка, оставшаяся у меня после пяти с половиной лет жизни в Лондоне. С кружки выпитого свежезаваренного чая с молоком я приступала утром к работе, ею же заканчивала и свой дневной труд. И так – на протяжении двух месяцев! В течение которых неведомая мне ещё тогда, могущественная СИЛА держала всё моё естество в сильнейшем напряжении. И только за три дня до наступления нового –1989 года, – когда всё то, что я должна была записать к тому времени по её требованию, лежало написанным, она покинула меня, что я физически ощутила. С облегчением вздохнув, я встала из-за стола, и, к неописуемой радости домашних, с самого утра принялась за домашние дела: подготовку квартиры и праздничного стола к встрече Нового 1989 года.

Продолжение следует.

8 марта 2024
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
Cообщество
«Форум»
1.0x