СВИДЕТЕЛЬСТВА ТОРЖЕСТВА ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРЫ, ЕЁ ОТЛИЧИЙ ОТ ДРУГИХ ВЕРОИСПОВЕДАНИЙ –2
Продолжение
Искусство питается откровениями, прозрениями, но они невозможны без глубокой внутренней работы.
Андрей Бычков (из интервью Андрея Смирнова с писателем.
Тогда, в самом начале 80-х годов, я всё ещё была под властью земных категорий, не допуская и мысли о существовании иного, высшего плана бытия. Такого плана, где всё происходит, как в сказках! Где чудеса – такие же реальности, как и всё то, что мы видим в повседневной жизни своими глазами, слышим ушами.
Не знала я ещё тогда и о существовании в сокровенных глубинах моих духовного двойника – «сокровенного сердца человека», по Апостолу Петру: всё это откроется мне много лет спустя. Когда к духовно зрячим душе и сердцу начнёт присоединяться и начавший прозревать Истину Божию разум.
Я часто размышляла после возвращения на Родину, как сложилась бы моя последующая жизнь, если бы в то памятное утро – 19 августа 1978 года, каким-то чудом увидела своё внезапно преобразившееся лицо, в считанные секунды превратившееся в ослепительно сияющий неземным сиянием источник света. Скорее всего, я сильно испугалась бы, напугав и своих близких – мужа и дочь. Чтобы этого не произошло, а события моей жизни развивались своим чередом, Высшие Силы, шаг за шагом подготавливавшие меня к осмыслению того, что есть истинно человек, и какая огромная роль была отведена изначально Богом-Творцом тем или иным природным явлениям, небесным знамениям и чудесам, свидетелями или непосредственными участниками которых избирался на тот или иной момент истории тот или иной избранник Божий. Избирался как для собственного вразумления, так и для вразумления других людей – соплеменников и современников.
***
С того памятного дня 19 августа 1978 года прошёл месяц. В начале сентября я отвезла дочь в Москву, и спустя три дня выехала обратно. А буквально на следующий день после возвращения в Осло почувствовала, что во мне произошло некое раздвоение: душа осталась в Москве, с дочерью, телесная оболочка моя вернулось в Осло, к мужу.
Похожая ситуация произошла с моей хорошей знакомой Еленой Алексеевой – супругой собкора Радио и Телевидения в Великобритании в первой половине 70-х годов прошлого столетия – Спартака Алексеева. Подобно нам, они расстались с единственной несовершеннолетней дочерью на несколько лет. И мне никогда не забыть, как тяжело Лена переживала эту разлуку, как металась и плакала, как тосковала... Я же, со свойственным молодости апломбом, утешала её: «И что ты так убиваешься? –пользуйся свободой! Ходи по музеям, в кино, театры... Изучай страну, народ... Мне лично так хотелось бы пожить хотя бы с пол-года на свободе!..»
Жизнь жестоко отомстила мне за эти неразумные слова. Вот когда только я поняла, в чём истинное предназначение женщины. Созданная Всевышним Творцом для семьи, её первейшая обязанность – забота о муже, детях, внуках и правнуках.
Спустя всего две недели после возвращения из Москвы в Осло, я почувствовала, что жизнь словно потускнела для меня. А ещё через какое-то время тоска мёртвой хваткой схватила за горло: я почти задыхалась в просторном, в три этажа, с собственным выходом в сад, но чужом доме! И, как осознала это много лет спустя, когда духовный мой разум вошёл в полную силу, – с крайне неблагоприятной для сверхчувствительной души атмосферой, оставшейся в нём после прежних хозяев.
Ситуация усугублялась тем, что я была очень и очень далека ещё тогда от Бога и не знала элементарного. Ни разу не осенила грудь крестным знамением, не прочитала ни вслух, ни про себя ни единой молитвы, не держала в руках Евангелие: всё это придёт ко мне только в начале 90-х годов. В силу чего я и предположить тогда не могла, что злейшими врагами человека являются тоска и уныние.
О, как я тосковала по дочери, оставаясь наедине с собой и своими невесёлыми думами! Как часто я вспоминала свою знакомую по Лондону, Елену Алексееву, мысленно снова и снова прося у неё прощения...
Не знаю, чем и как бы закончилась для меня эта вторая длительная загранкомандировка, если бы не встретила тогда в Осло знаменитого среди советских людей, живших и работавших тогда в Норвегии, Осло, врача Адама Адамовича Ниссена.
К счастью для меня, природа наградила душу и сердце многими прекрасными качествами и свойствами. Но я осознала и по-настоящему оценила это внутреннее богатство своё не когда взялась за перо, а когда пришло время осмысления всего того, что было написано мной в течение двенадцати лет жизни за границей – с конца 70-х и по середину 80-х годов прошлого столетия – в начале 90-х годов, в Москве.
Одно из этих природных качеств – богатое поэтическое воображение: сколько удивительного и чудесного оно открыло мне за годы жизни за границей! Но, в то же самое время, сколько горя и страданий я пережила из-за своей чрезмерно богатой фантазии.
***
С того дня, когда я рассталась с четырнадцатилетней дочерью, прошло три месяца. Но перед глазами всё ещё стояли её глаза, полные слёз.
На дворе был конец октября или начало ноября 1978 года – моя первая норвежская осень. Не подготовленная к тому, чтобы на протяжении нескольких месяцев не увидеть ни одного солнечного луча, начиная с сентября месяца я всё чаще и чаще начала поглядывать на небо: не выглянуло ли солнышко? Для моей теплолюбивой, солнечной природы, взраставшей и укреплявшейся духом в благодатных краях солнечной Молдавии, отсутствие рядом милой дочери, а в небе – солнышка, было аналогичным светопреставлению.
При таком душевном настрое, к концу октября или началу ноября, мои внутренние силы не могли не истощиться и прийти в полный разлад между собой.
Чтобы читатель наглядно смог представить себе, какую огромную роль играет в жизни человека, уже рождённого, по слову Пушкина, чтобы писать стихами, резкое изменение климата и среды обитания на срок в несколько месяцев, чтобы он уяснил себе, как тесно связаны между собой в душе и сердце поэта родная земля, природа и небеса, приведу три стихотворения из цикла «Времена года и двенадцать месяцев» (цикл создавался вчерне в первой половине 70-х годов, в Лондоне, а политическая окраска первого из них, посвящённого Сентябрю, объясняется тем, что в первой половине 70-х годов, на протяжении двух с половиной лет, я исполняла обязанности Третьего секретаря Посольства СССР в Великобритании).
СЕНТЯБРЬ
Как чист и поэтичен ныне твой язык, Сентябрь!
Какими образами дивными расцвечен!
Глубок, таинственен, как для толпы – алтарь,
И прежнею печатью – мудрости! – отмечен.
Но люди смысл его постигнут ли, скажи, когда?
Тревогой, болью наполняюсь год от года:
Как пропасть, глубока, мне видится вражда,
Что разделяет два великие народа.
Как червь мне точит душу всякий нравственный урод!
С тобой же встречусь, и приходит исцеленье:
Всё так же сладок мне Познанья дивный плод –
Душе восторг он дарит, сердцу – вдохновенье!
Как старца мудрого, неспешно речь твоя течёт.
Не оттого ли манишь так воображенье?
Вот, пламенея взором, я шепчу: в полёт!
И да исполнится судьбы моей предназначенье».
Совсем иные мотивы звучат в двух других стихотворениях, посвящённых Октябрю и Ноябрю.
ОКТЯБРЬ
Но наступил Октябрь. И приуныли
Деревья, рощи и леса,
А как они прекрасны были!..
Как ликовали небеса,
Когда их зрелая краса
Восторг из душ людских лишь исторгала,
Сердца любовью наполняла! –
Исчезло всё, как не бывало.
И тотчас сник поэт. В глухой печали
Тоскует, плачет по ночам,
И в беспросветной неба дали
Всё ищет Гелиоса храм,
Взывает к музам и богам,
Клянётся: «За единый миг лишь вдохновенья,
Судьбы любые претерплю гоненья!» –
Но тщетны клятвы и моленья.
НОЯБРЬ
Природы слёзы на моём окне
Застыли с раннего утра:
Листок последний ноября
Глядит с календаря.
Старушка-матушка Земля
Тоскою за окном легла,
Ледком на старческом лице
Подёрнуты глаза.
Приспущены знамёна-облака,
Вуалью серою окутан день:
То Осени печальной тень
Уходит со двора.
Продолжение следует.
