Среброснежные думы.
Сегодня не отхожу от окна. За стеклами – среброснежный день. Метель. Разудало гуляет меж домами белое пламя. Снежные искры летают неверно, и трудно понять, то ли падают они, то ли вздымаются вверх, то ли снуют, пугливо кружась и беснуясь.
Взвиваясь над крышами, метель залетает под карнизы, навевает сугробы на подоконниках, серебря балконы и серые стены.
Давно не видел я в Черноземье такой снежной круговерти. И удивительное дело: душу охватывает какая-то беспричинная радость! Вчера было еще ощущение застывающего сердца оттого, что мимо несутся в тревожную, обессмысленную даль непомерно пустые года, а сегодня, совершенно ниоткуда является странной гостьей под сердцем - радость. Почему-то вместе с нею возникают в памяти моей блоковские строки, таинственные, до сей поры не разгаданные, но, однако, желанные: «Но бредет за дальним полюсом / Солнце сердца моего, /Льдяным скованное поясом / Безначалья твоего…».
А за стеклом не видно ни поля, ни леса, лишь сплошная серебряная муть, в которых теряются ближние и дальние городские линии и редкие фигурки людей на внутригородских дорожках.
Всё веселее злится вьюга по непроглядным полям. Летят за стеклами крошечные мохнато-белые голуби. Летят беспрерывно – и лёт их весел, игрив. Вместе с ними кружится в моём сознании забытая мелодия: «Расстилает метель снеговую постель, серебристая кружится мгла…».
Силюсь вспомнить и другие поэтические строчки о метели, но такие, чтобы были без грусти и тоски: «И весело деревьям, / И каждому кусту, / Снежинки, как смешинки, /Танцуют на лету…». Это, кажется, Прокофьев. А вот и есенинское: «Ах, метель такая, просто черт возьми! Забивает крышу белыми гвоздьми. Только мне не страшно, и в моей судьбе, Непутевым сердцем я прибит к тебе…».
Радость не покидает меня, и я стою и стою у окна, вглядываясь в последнее зимнее беспокойство, которое будит и лечит душу, и прошу небесные силы, чтобы эти жизнетворные мгновения длились как можно дольше.
Последний зимний день. Но «поет зима – аукает, мохнатый лес баюкает стозвоном сосняка».
Сладко и счастливо дремлется под завывание вьюги. Мимолетные сны навевает она, а в них на смену холодному буйству приходит «в улыбках солнца ясного красавица-весна» как символ надежды на обязательное светлое будущее, которое мне, быть может, не увидеть, а родня моя, соотечественники мои будут обязательно свидетелями его прихода.