На днях заговорили о "скорой отставке" министра культуры Владимира Мединского. Федеральные издания отмечают, что действия и высказывания чиновника вызывают "неоднозначную реакцию в культурном сообществе".
Во-первых, это уже третья волна слухов [об отставке Мединского]. Во-вторых, то, что они инициируются – это неудивительно, потому что определенным группам в политическом классе предельно не нравится то, что Мединский относится к Министерству культуры не как к кормушке для элитной богемной среды, а как к ведомству, которое должно заниматься развитием культуры в интересах страны в соответствии с нынешним государственным курсом, в общем-то, опирающимся на поддержку большинства. А ряд действий, которые в последнее время предпринимает Мединский – говорит о его уверенности и отработке долговременных планов.
Он пытался достаточно сдержано отнестись к сложившейся ситуации вокруг "Тангейзера", пытаясь сохранить директора театра, но вынужден был принять меру по его смещению - тогда, когда понял, что директор просто не хочет вести диалог с теми, кого он оскорбил. И здесь его действия были достаточно решительные. Причем они были поддержаны на разных уровнях официально.
Кроме того, в ходе празднования 70-летия Победы был ряд его выступлений, носящих, в общем-то, оценочный внешнеполитический характер, то есть он дал негативную оценку Меркель и Олланду, не приехавших на празднование. Ну, понимаете, что в традиционной ситуации министр культуры обычно не вторгается в эту сферу, и, если Мединский это сделал, значит, он чувствовал, что он имеет такую возможность и имеет соответствующую поддержку.
То, что его выступление, касающееся международных вопросов, воспринимается, как нормальное – это говорит о его достаточно прочных позициях и о высоком доверии к нему со стороны политического руководства страны.
В мае он выступил с оценкой договора с Германией от 1939 г., дав позитивную оценку. Впервые со стороны официального руководства страны дана оценка, расходящаяся с тем, как это трактовали в 1989 г., когда была поднята известная волна пересмотра истории. То, что он счел возможным для себя это сделать – говорит о том, что это право признается за ним - право на определенные историко-политические суждения. Но и, кроме того, его потом публично поддержал президент.
По последним замерам и экспертным опросам, которые представляли социологи, он сейчас на 8 месте [по популярности] среди 30 членов правительства, идет непосредственно за такой группой, как Шойгу, Лавров, Колокольцев, Пучков. Он действительно сейчас является одним из 5-6 самых популярных министров в стране.
Есть значительная группа в политическом классе, которая считает, что вот культура - это такая сфера действия богоизбранных, которая отдана им в ведение, государство должно их все время кормить. Плюс к этому - они будут получать еще деньги от выступлений, гонорары, и будут считать себя кастой неприкасаемых. Художник – это, конечно, великое звание, но нельзя жить по принципу "я налил краски на холст и сказал, что это мое гениальное изобретение", и в этом отношении Мединский неоднократно говорил, что будет переходить от поддержки по принципу элитарности и непонятности к принципу поддержки талантливости и социальности. И когда сейчас некоторые деятели начинают говорить, что он якобы "убил российский кинематограф", во-первых, он ничего не убивал, но при нем "черный" российский кинематограф стал чувствовать себя тяжелее и стали появляться нормальные фильмы, поддержанные, которые и интересны зрителям, и отражают историю страны, и усиливают положительную гражданскую самоидентификацию.
Вот Мединский как-то сказал, что человек без идеологии становится животным, они были страшно возмущены, и страшная была волна их негативных реплик – но по большому счету, Мединский просто процитировал Шекспира. Это в монологе Гамлета, что человек, если все думы его – это еда и сон – животное, не боле. Это Шекспир не нравится, более того – они даже не знали, что это Шекспир, они Гамлета не читали, не смотрели даже в постановке советских фильмов.
По материалам: Накануне.ру
