Предисловие
С год тому в трубке моего аппарата, когда я ответил на звонок, раздался незнакомый голос, назвал меня по имени-отчеству и представился: «Я ваш давний читатель. Называть своё подлинное имя не буду. Вы поймёте причину, если выслушаете меня. Прошу о встрече, в любом месте, в любое время».
Спустя несколько часов мы сидели в моём домашнем кабинете за кофейным столиком. Я не называю гостя по имени, пропускаю описание внешности по его просьбе, когда он, уже уходя, просил об этом в ответ на моё согласие написать художественное сочинение по его изустному рассказу.
Беседа наша заняла не много времени. Мой гость, судя по его монологу, готовился к нему; возможно, репетировал. Но вначале он, предвидя мой «законный» вопрос, пояснил, почему обратился именно ко мне:
- Я живу всего в получасе езды на такси от вас. Но не это главное. Как-то мне попался на глаза ваш рассказ «Быль о Шарлотте Дантес». Знаете, это моя литература. Ведь наши чувства воспитывались на «Метели, «Вешних водах», на «Цветах запоздалых». С тех пор стараюсь не пропускать ваши произведения в периодике, приобрёл несколько книг. Но решение напроситься на встречу с вами созрело, когда я прочёл вашу последнюю, если не ошибаюсь, новеллу «Вкус «Кавказских» конфет». Мысленно ухватился: вот кто поймёт меня! И сможет описать так, как я чувствую. Понимаете, потребность души. И сильное желание увидеть в печати. И показать… ей. Блажь, скажете? Пусть блажь. Могу себе позволить… Кстати, об этом… о гонораре… не беспокойтесь… Назовёте сумму, заранее согласен».
- Разговор о вознаграждении пока отложим, - ответил я. – Сначала я вас выслушаю. Ведь, может статься (скорее всего, так и будет), что меня не заинтересует тема. Или, скажу высокопарно, простите, не заденет той струны, звучания который вы ждёте. Ведь вы, я догадываюсь, хотите услышать, как эхо, что мучает вас, рвётся наружу, а вы сами не в силах придать звучанию желанного качества.
- Да, да, - пылко согласился Мой Гость (буду звать его так), - не просто словами опытного рассказчика. Таких найти не трудно. Да и сам бы я, если бы постарался, мог бы худо-бедно изложить и где-нибудь тиснуть. Но моей очень интимной истории, я подумал, необходимо такое звучание, на какое способны, среди известных мне писателей, только табкие как вы.
- Ну, не льстите и погодите, давайте вначале определимся. Интимная история? Но если вы читаете мои сочинения более-менее регулярно, то заметили, наверное, что я избегаю описаний интимных подробностей. У Бунина учился.
- Вот-вот! – порывисто, подавшись вперёд от спинки кресла, перебил меня Мой Гость. – Минимум натурализма! Искусно - словами из обычного словаря, но так завязанными в строчке, чтобы зримо раскрывался смысл для понятливого. Беритесь, прошу! У вас получится.
Пришла моя очередь перебивать собеседника:
- Мы опять спешим. Я вас слушаю. Будьте откровенны. Это моё условие. Важное.
Мой гость откинулся к спинке кресла и, после минутной паузы, начал своё повествование, которое я излагаю здесь от своего имени, как автор написанного для публикации рассказа.
I.
Они, казалось им, сошлись давно. Так давно, что ни Она, ни Он не могли сказать, когда это произошло. Каждый из двоих, разглядывая заветные фотографии, видел другого (или другую) не на карточке, тусклой и жёлтой от времени, а воочию – на разном временном удалении, будто сказочным образом они возвращались в прошлое, одно на двоих. Там были, по их ощущениям, детство, юность, молодые годы и другие, всё ближе, ближе к печальному «сегодня», где возрастные изменения уже не оставляли никаких надежд…
На самом же деле, они познакомились по случайному обмену писем менее года назад. Как-то сама собой завязалась переписка, которая учащалась, становилась всё более откровенной, как между давними друзьями. Наконец они, будто по звуку камертона, признались друг другу, что дня, потом часа не проходит без взаимного ощущения. Сначала стыдливо прикрывались ссылками на родственные души, рассуждениями об особой любви «на почве интересов». Наконец, смущаясь, осторожно, иносказательно назвали вторую составляющую этого влечения – томление тел. И ему и ей было стыдно выглядеть смешным: уж больно возраст неподходящий для роли Ромео и Джульетты. И сразу там и там возник страх: а если преодолеют взаимный стыд, не ждёт ли их жестокое разочарование, когда встретятся два пожилых человека, уже лишённых физической привлекательности, других «инструментов физиологии» для соблазна.
Их спасало расстояние. Они стали позволять себе большую откровенность, смелость. На расстоянии Он мог больше предлагать, чем позволяли ему силы, хотя не способен был оценить их, так как был человеком нравственным, со старомодными понятиями о телесной чистоте при старой больной жене, уже много лет не делившей с ним постель. И Она (героиня этого рассказа) могла за шторой из сотен вёрст позволить себе большую раскованность, была более покладиста, отвечала на мучительные откровенности по эфиру такими признаниями, которые никогда не слышал от неё никто, с кем она была близка. Потому что впервые подхватила её, как стихия, любовь к мужчине, которого Она никогда вживую не видела. Вначале в уме, потом в сердце, наконец в интимной глубине родилось острое желание ранее неизведанной ею силы. Увы, с запозданием. «Домашний муж», чужой, как забытая вещь съехавшего квартиранта, чьи прикосновения она после медового месяца принимала в лучшем случае равнодушно и всё чаще с отвращением, вообще как бы перестал существовать. Да он, тоже равнодушный к матери своих детей, давно перестал «исполнять супружеские обязанности». К её облегчению, хотя женщиной она была страстной и женщину ощутила в себе рано.
А Он (герой моего рассказа) почуял издалека откровенно плотскую влюблённость той, которая появилась в его жизни как объект платонического обожания. Его романтическая влюблённость в фотокарточки девушки, молодой женщины и даже уже не очень молодой, вдруг, как говорится, наполнилась физиологией. Скоро его стали волновать даже последние фотографии увядшей женщины. Усталое тело вдруг «вспомнило» жгучие ощущения, невыносимые томления – волнами. Переписка, разговоры по телефону лишь обостряли желания, всё сводилось к одному – к встрече. Стало очевидным, она неизбежна. Тем более, что «бежали» они навстречу друг другу.
II.
Она встретила его на выходе из метро. Было морозно и ясно. Он узнал её в невысокой, немалых лет даме в чёрной шубке. Подкрашенные губы улыбались; в прекрасных светлых глазах – напряжение, как при ожидании чего-то неизбежного, одновременно страшного и желанного более, чем просто жизнь. Он же, обрадованный, что не испытал разочарования, без принуждения повёл себя раскованно и тем самым освободил свою подругу от неловкости.
В гостиничном номере, где Она остановилась на несколько дней, они долго, не ощущая вкуса, пили чай за низким столиком возле дивана. И с каждым долгим мгновением всё сильнее охватывала обоих неловкость. Словно невинные ещё молодожёны, только что из-под венца, воспитанные на рассказах Тургенева, не знали, как приступить к тому страшно-страшно тайному и желанному, но постыдному, как самый бездушный инстинкт. Наконец Он заставил себя выдавить, накрыв ладонью её прохладные пальцы, мелко вздрагивающие на полированной столешнице возле чашки с недопитым чаем:
- Милая… мы не дети… Я выйду в ванную. Ты накройся чем-нибудь, только отвернись, не смотри…
III.
Когда Он вернулся в комнату, Она лежала на диване под простынёй, лицом к стене. Он, словно в тумане, увидел полные обнажённые плечи, возбуждающий, крутой изгиб бедра под тонкой тканью; Она водила пальцами правой руки по ковру, будто в те минуты не было ничего для неё важнее, как изучать замысловатый узор.
Он приподнял край простыни, нырнул ногами и чем-то упругим, внезапно появившимся у него под животом к тому, что ещё мгновение назад казалось недоступным. Его правая ладонь ощутила мягкость пышных персей. Она сладострастно вздрогнула всем телом и медленно легла на спину. Раздался её тихий, но звучный голос:
- Сначала три поцелуя… Ты обещал…
Когда, спустя много времени, при прежней их жизни врозь, он досадовал ей по телефону, мол, что это за странные отношения, она проникновенно успокаивала его:
- Но ведь у нас было. Вспомни, что у нас было. Ведь могло вообще ничего не быть.
Послесловие
Когда рассказ прошёл несколько публикаций, Мой Гость привёз мне щедрое, по своему усмотрению, вознаграждение за писательский труд. От кофе отказался. Потоптался в прихожей и вдруг, с каким-то вызовом в голосе, признался:
- Знаете, а ведь ничего этого не было... никогда.
- Чего не было? - не понял я.
- Ничего, вообще. Я всё выдумал.
- И... ту женщину?
Мой обманщик вздохнул и, уже в открытых дверях, ответил:
- Героиня нашего... вашего рассказа реальна. Я потерял её в ещё молодые годы. Вместе учились. Понимаете, первая любовь. Строили планы. Потом глупая ссора. Когда случайно встретились, у обоих семьи. Посидели на бульваре, поговорили "за жизнь", вновь разошлись, уже навсегда, хотя городки наши рядом.
- Она жива?
- Слава Богу.
- Погодите, я не понимаю... Эта фантазия... Ну, естественно было вспомнить давнее, опечалиться желанным, но не сбывшимся, в конце концов придумать слияние молодых тел... Как красивый, романтический финал с трагическими нотками. А вы... Не понимаю.
Мой заказчик развёл руками:
- И я не понимаю.
Удаляющиеся по коридору шаги. Я крикнул вслед:
- А она читала?
- Я послал ей журнал.
Закрыв за гостем дверь, я сел на кухне, заварил кофе и, кажется, начал понимать Моего Гостя…
