Александр ПРОХАНОВ. Константин Александрович, мы, члены Изборского клуба, поездили по Донбассу, побывали на позициях, встречались с людьми разной судьбы. Вы — директор угольного департамента и одновременно командир Шахтёрской дивизии. Уникальное явление. Шахты и пули.
И вот что удивительно. В феврале я был в Киеве. На майдане я побывал, когда он заваривался. Потом проехал по всем крупным предприятиям Юго-Востока. И если тогда майдан был пламенным, яростным, бурлил, кипел, то на Юго-Востоке было тихо, сонно, вяло. Директора предприятий не верили, что к ним придёт эта огненная плазма. И я был уверен, что Донбасс примет на себя весь этот огонь и смирится. И вдруг… Как происходил переход от сна, вялости к восстанию?
Константин КУЗЬМЕНКО. Люди у нас переживали за происходящее, обсуждали, ночами не спали. Но у нас же народ — труженик, мы работали. 30 ноября "Беркут" стал разгонять майдан, и началось убийство беркутовцев. А что такое "Беркут"? Это ребята со всей Украины, исполнявшие свой долг.
Мы воспитаны на идеалах уважения старших, Ленина, исполнения долга. А когда начался майдан, Янукович не мог отдать приказ навести порядок. Весь ноябрь беркутовцев избивали цепями, дубинками, прутами, снайперы по ним работали. И когда "Беркут" дал отпор и дубинками покалечил двух человек, все забыли, что месяц издевались над "Беркутом", заорали: ах, как так! несчастные люди! Свечи побежали ставить.
А то, что ребята, которые исполняли свой долг, — погибали, не вспоминали. Отпор те не могли дать из-за Януковича, его трусливой позиции.
И у нас в Донецке начинает образовываться движение в противоположность майдану, Люди выходят с требованием прекратить беспорядки в центре столицы, чтобы Янукович отдал приказ. Если бы тот отдал приказ и разогнал в первую же неделю майдан, не было бы всего этого кровопролития.
22 февраля происходит захват власти. Кем? Тягнибок — националист. Кличко — националист. Ляшко — всем известен чем? Аваков — такое же. Порубий стоял на майдане и отдавал приказы убивать. Донбасс, который привык всю жизнь работать, увидел, что к власти пришли убийцы, извращенцы и прочая мразь. Как можно было дальше молчать?
И восстания начинались подниматься в феврале из-за чего? Что убийствами ребят из спецподразделений убийцы ещё и гордились! Это подавалось как геройство.
И с 23 февраля у нас начались митинги.
И смотрите, какая тактика. Янукович выставляет "Беркут" — ребят избивают, жгут, убивают. А что сами захватчики сделали, когда пришли к власти? Выставляют перед нами, когда мы митингуем у обладминистраций, то же спецподразделение, но уже под названием "Грифон". Но мы власть захватывали без жертв. Мы не жгли спецназовцев. А тем тоже не нравится, что к власти пришёл Аваков, командует ими. Всем известно, кто он такой. У него две "статьи".
И пошло. В феврале в Киеве свергли власть вооружённым путём, а в марте эти, захватившие власть, начали издавать указы по промышленности и производить назначения людей, которые не имеют понятия о промышленности. А у нас же мощные производства! Сельское хозяйство, металлургия, угольная, химическая промышленность. Ими надо управлять! Загубить-то можно быстро.
Народ всю жизнь работает, а тут пришли неизвестно кто и начали указы такие издавать, что: а) люди стали терять работу, б) поднимаются платы по ЖКХ и так далее — не лучше. И стало понятно, что в производстве, в повседневной жизни людей наступит кризис. Естественно, народ стал реагировать, возмущаться, своё возмущение выливать. Пошла волна — март-апрель месяц. В мае провели референдум. Референдум — это волеизъявление народа. За то, что народ хочет жить в Донецкой и Луганской народных республиках, его решили уничтожить. Ввели войска. Ну как можно было молчать?
Сам я тогда на шахте работал замначальника участка. С моим другом Геннадием Ковальчуком, он сейчас на лечении — ему руку при освобождении Шахтёрска оторвало — были инициаторами протеста. Февраль, март-месяц стали поднимать шахтёров. В марте-апреле на митинги выходило по 10-12 тысяч человек.
Александр ПРОХАНОВ. Трудно было поднимать шахтёров? Это же народ недоверчивый, инертный.
Константин КУЗЬМЕНКО. Большую роль играет то, кто пытается поднять. И какая у них в действительности цель. Когда в Славянске шла война, до 27 тысяч человек было готово пойти в ополчение и встать на защиту Славянска. Куда эти люди делись? Просидели, прождали. Им говорили: мы вам позвоним.
Инициатором захвата ОДА был я и ещё пара групп. А захватывали как? Мы же не планировали ничего. Митинг очередной провели: бла-бла-бла. У нас, в Донецке, раньше люди на пикник ездили в субботу-воскресенье, а сейчас не на пикник, а на митинг. Вот мы решили: да сколько можно на митинги ходить? Ходим-ходим…Одна говорильня. И решили штурмовать ОДА.
Захватывали одна моя группа и ещё две группы ребят. 6 апреля мы окончательно взяли, а отдали в марте не мы.
7 апреля мы объявили Донецкую народную республику и готовились к референдуму, Дениса Пушилина, Пургина Андрея выдвинули в политическую часть. Сами стали обороной заниматься.
В Славянске уже шла война, людей убивали. Поэтому люди и пошли в ополчение записываться. Народное ополчение себя опробовало в Славянске — когда танки пошли на людей, когда стали бомбить.
Александр ПРОХАНОВ. Славянск — территория, где был фермент, который всё заваривал. А как отпочковались подразделения, как произошёл генезис командиров? Почему территория превратилась в мозаику подразделений и командиров, несведённых в одно руководство?
Константин КУЗЬМЕНКО. Чтобы свести к одному руководству, нужно одно руководство. А каждый начинал немного тянуть одеяло на себя. При Стрелкове произошло объединение. Но до Стрелкова и после не происходит. Знаете, не тяжело воевать. Тяжело выполнять те приказы, что ведут к гибели людей.
Александр ПРОХАНОВ. Война вообще — система приказов, которые ведут к гибели людей.
Константин КУЗЬМЕНКО. Да, но приказ должен отдаваться чётко и ясно, согласно воинскому уставу. Приказ надо выполнять, не обсуждая. Но если он чёткий и ясный. А если это приказ — идите туда, не знаю, куда, найдите то, не знаю что — это не приказ. Приказ — это выдвинуться! взять! занять, согласно положению! А когда издаётся приказ и каждый вносит в него лепту — это не приказ.
Александр ПРОХАНОВ. Ваша "Шахтёрская дивизия" как зарождалась?
Константин КУЗЬМЕНКО. 18 июня мы провели последний мирный митинг. У меня тогда была должность замминистра угольной промышленности. Кстати, меня именно народ выбрал. Если все избирались списком, то я выбирался народом.
Мы начали работать по шахтам — восстанавливали, помогали. Для меня есть понятие Новороссия. А так исторически сложилось, что ближе всего между собой Донецкая и Луганская области, они побратимы. Это шахтёрский край, а шахтёры понимают друг друга, как никто другой.
И вот 18 июня я дал украинским войскам двое суток на вывод войск, на прекращение военных действий в Донецкой и Луганской народных республиках. 20-го срок истёк, и я сказал: мы возьмёмся за оружие. 21 июня мы создали первое подразделение "Кальмиус": Шахтёрская дивизия, подразделение "Кальмиус". Кальмиус, потому что в своё время здесь были кальмиусские казаки.
Мы сделали объявление по телевидению, по шахтам. Стали приходить люди. Уже за первую неделю 700 человек записалось. Пришли и многие офицеры, начали ребят обучать. Меня выбрали комбатом, а комдивом — Гену Ковальчука. Гена может спокойно выслушать, даже если человек не прав. Я не буду слушать бредни, или если человек врёт: встану и в морду дам. Или скажу — дурак. Я человек прямой, не буду сам лгать и слушать ложь не буду. Если оно чёрное, то скажу чёрное, в жизни не скажу белое. Нет у меня выдержки. А Гена мог выслушать. Мы с ним дополняли друг друга. Ядро руководства — я и он, и возле нас наши ребята.
Оружие мы сами себе добыли, нам никто не давал. Что у нас есть — всё наше.
Первые несколько автоматов мы достали, потом взяли воинскую часть. Затем ребята стали с нами делиться.
Александр ПРОХАНОВ. Как копился боевой опыт дивизии? В каких операциях участвовали?
Константин КУЗЬМЕНКО. Если по месту брать — Марьинка, Ясногоровка. У нас есть ещё подразделение Петровское, Красногоровка.
Под первые обстрелы мы попали, когда людей эвакуировали. Нацики накрывали "Градами", и нам пришлось людей эвакуировать — Марьинка, Красногоровка, Петровка. А те продолжали накрывать мирных людей "Градами".
Прорыв танков и БТРов в Красногоровке отражали, в Марьинке. А потом пошли бои: Дебальцево, Шахтёрск, Иловайск, Харцызск, Троицкое, Старобешево, Донецкий аэропорт…
В Дебальцево из окружения последними мы выходили. И несмотря на то, что у нас было мало оружия, вышли без единой потери. Обгоревшие, потрёпанные, но без потерь!
Да, Дебальцево мы сдали. А Шахтерск — там шахтёрские подразделения Козыря, Дружка — мы именно освобождали. Шахтёрск, Торез. Там многие знают, как работала именно "Шахтёрская дивизия". У нас между Кировском и Шахтёрском до сих пор люди стоят, держат оборону. Так же и Иловайск мы не сдали, зачистили. Старобешево не сдали — зачистили. Александровку вот заняли нацики, а мы выдвинули их отсюда. Александровка полностью наша.
Александр ПРОХАНОВ. Шахтёр — мирная производственная профессия. Как вы — инженер — превратились в боевого командира?
Константин КУЗЬМЕНКО. А как наши деды в сорок первом году шли? Тоже не были военными.
Александр ПРОХАНОВ. В 1941-м году были командиры, была армия.
Константин КУЗЬМЕНКО. Возьмём 1943 год. Освобождение Крыма, Одессы, Симферополя, Севастополя. В Одессу прибыла "Шахтёрская дивизия". У них командир был — тоже из шахтёров. А высоту решающую Красная армия не могла взять — несколько дней безуспешно штурмовали. Шахтёры её освободили за счёт своего боевого духа, едва ли не только сапёрными лопаточками. Много погибло. Но освободили!
А сейчас? Саур-Могилу освобождали. Кто? Подразделения определённые. Но кто в этих подразделениях? Тоже шахтёры. Мариуполь держал кто? "Восток". А там же тоже шахтёры. В любом подразделении есть шахтёры. Да, у нас их больше, чем в других, но в любом есть шахтёры. На обороне Славянска и везде стояли шахтёры.
Мы взяли название "дивизия" по примеру наших дедов — с сороковых годов: были образованы 383-я (г. Донецк), 393-я (г. Славянск), 395-я (г. Луганск) дивизии. Ведь именно дивизии, а не батальон шахтёрский. Потому у нас — "Шахтёрская дивизия". Мы объединились с петровским ополчением: 700 человек у нас сейчас.
Александр ПРОХАНОВ. У вас есть определённая зона ответственности. Вам её дали или она естественно сложилась?
Константин КУЗЬМЕНКО. Мы изначально её сами взяли, даже ещё когда трудно было с оружием — мы своими силами стояли. По карте можно посмотреть — это порядка 60 километров: Кировский. Петровский районы, Марьинка (она была не наша, но в случае чего мы помощь оказывали) и Красногоровка.
Ну а какой у нас опыт и как он приобретался? В Шахтёрск приехали, нам сказали — идите, зачищайте нациков. Мы взяли автоматы. А когда вышли, нас накрыла и артиллерия, и БТРы, и снайпера, и пулемётчики. И бой длился — отступать мы не любим — порядка 5-6 часов. Перерыв — и опять 5-6 часов. И так два дня. А украинская армия использовала самолёты и "Грады".
В первый день мы взяли базу, а там были танки, БТРы, миномётные установки. У нас же — автоматы с подствольниками, ПГ-7.
Сейчас есть два БТРа трофейных — и всё! Гаубиц у нас нет. В основном автоматы. Да мы с подствольниками больше навоюем, чем БТРами и танками! У нас духа намного больше, мы не за деньги воюем. Вот в чём разница. Нам не платит никто. Чем люди помогают, на том и живём.
Александр ПРОХАНОВ. Особый донбасский дух, особое мироощущение в чём состоит?
Константин КУЗЬМЕНКО. Видели в своё время бои нашего Саши Ягупкина, боксёра? Как тебе ни больно, надо идти к победе. Вот тебе и донбасский дух. У кого-то в ситуации колени подгибаются, а у нас выпрямляются.
Шахтёрский Донбасс — постоянное соседство с риском. Это формирует сознание
Сказать — не страшно умереть — дураком надо быть. Страшно умирать. Если взять, сколько мы похоронили своих! Возле посёлка есть Аллея славы шахтёрской, и я могу о каждом сказать, кто как умер. У меня зять — муж старшей дочери, погиб недавно.
В любой шахтёрской семье есть горе — если не в этом поколении, то в другом. Так что умирать страшно. Но жить надо достойно! К победе надо идти!
Смерть — это одно. А сколько покалеченных! От той же пыли газовой. Государство нарушало отношение к законам. На средства индивидуальной защиты шахтёров нужно было выплачивать 3% от прибыли. Продали уголь — 3% отчисления на технику безопасности. Когда человек должен получать "спасатель", респиратор, обувь, одежду. Всё это написано в законе советском от 60-х годов. Позднее что-то было добавлено, если взять российские или украинские правила безопасности. То есть законы предусматривали заботу о безопасности шахтёра. Но этого же не соблюдали.
И когда всё началось, моя основная цель была — поломать эту практику. Шахты должны быть самостоятельными. А есть те, кто опять лезут в угольную промышленность и не дают сделать так, как надо. Но со временем мы их отодвинем.
На данный момент у нас уже работает 13 государственных шахт плюс частные. Добываем по государственным шахтам 12 тысяч тонн. А ведь шахты подверглись обстрелам, их повредили. Но запустили. Мы ввели программу лицензирования. И раньше частные шахты получали лицензию на работу. Но если они взяли пласт на два миллиона тонн угля, нужно было четыре миллиона — два рубля с тонны — заплатить. Ещё и работать не начал, а уже плати. То есть четыре миллиона ты вносил в казну. А куда они уходили? Не в область, не в город, где эта шахта. Ки-е-ву! И эти четыре миллиона исчезали. Нету!
Я велел сделать инвестиционный проект по безубыточной добыче угля. И если сейчас полностью поднять шахты, то они рентабельны!
Александр ПРОХАНОВ. Вы управляли дивизией. А работу в шахте не оставляли?
Константин КУЗЬМЕНКО. Когда ушёл в полевые, оставил работу, потому что мы не занимались добычей. Шахты закрывались, останавливались. Практически все остановились, добыча прекратилась. Многие уехали, пошли воевать, а кто остались, работали в дежурном режиме. Но когда нацики отсюда вышли, шахты надо было поднимать, И когда я вернулся, Саша Захарченко сказал, что надо начинать работать. И ребят не оставляю: днем там, ночью здесь.
Александр ПРОХАНОВ. Шахты начинают работать. А сбыт, потребление?
Константин КУЗЬМЕНКО. Я же говорю: если бы типы кое-какие не вмешивались, всё идёт потихоньку. Мы отгружаем уголь на ТЭСы. Пойдёт отгрузка на Крым — мы на эту тему уже говорили.
Александр ПРОХАНОВ. Запуск шахт предполагает целый комплекс: транспортировка, железнодорожные пути, наладка электроэнергии…
Константин КУЗЬМЕНКО. Мы всё это начинаем налаживать. Собственников частных шахт мы не трогаем, если работают, считаясь с законом. Надо только взять под контроль: объём добычи и сколько налогов платят. И у меня каждый день отчётность и по частным шахтам, и по государственным. Мы приняли 8 законов по шахтам. Всех хотим привести под букву закона, чтобы не было беспредела.
Александр ПРОХАНОВ. У вас строится государство, а это не только построение обороны, политика, выборы, но и шахты.
Константин КУЗЬМЕНКО. Конечно. Экономика! По каким направлениям развивался Донбасский наш край? Металлургия — Завод имени Ильича великий был. Угольная промышленность. Сельское хозяйство. Коксохим, кое-что ещё. Но основное: сельское хозяйство — раз, угольная промышленность — два, и металлургию надо развивать — три. Если это сейчас правильно свести в одно русло, если найти взаимодействие с партнёрами, то полностью можно поднять экономику. У нас в Донецкой области на данный момент пустуют земли. Если с умом подойти к развитию сельского хозяйства, можно поднять край.
Какой раньше был подход? Было взаимодействие. За каждой шахтой закреплено определённое хозяйство. Шахта ездила — полола, убирала. За это отдавали определённый коэффициент продуктов на шахту — молоком, мясом. Если вернуть эту систему сотрудничества сельского хозяйства, металлургии, угольной промышленности, пересмотреть цены на всё, можно развиться за ближайшие год-два полностью! Полностью! Если с весны правильно подойти и работать. Подход важен! Если наладить взаимодействие всех отраслей промышленности, то к зиме мы уже будем богатым краем.
Александр ПРОХАНОВ. Такая концепция только назревает, или она уже есть?
Константин КУЗЬМЕНКО. Есть много моментов, минусов. Есть те, кто на данный момент мешает нам развиваться. К нам в Донецкую республику влезли те люди, что были и при той власти. Они будут всячески делать вид, будто их нету, но постараются управлять.
Александр ПРОХАНОВ. Государство строится. А понятно, какое это будет государство? Социалистическое, советское, госкапиталистическое?
Константин КУЗЬМЕНКО. Хорошо бы, чтобы оно было социалистическим. Народно-социалистическим. Честно говоря, если те, кто стоит у власти, будут общаться с народом, всё равно, какое общество — капиталистическое, социалистическое, главное — уделять внимание народу.
А что у нас было совсем недавно? Никто с народом не общался, слушать его не хотел. Сейчас на запись ко мне приходят каждый день до ста человек — со всеми проблемами. Плюс выездные приёмы — на шахтах, предприятиях. С народом надо разговаривать. А какое общество будет — решать народу. И о нём нельзя забывать и нельзя себя отрывать от народа. Когда это происходит, народ начинает волноваться.
Александр ПРОХАНОВ. Несмотря на пёструю картину мировоззрений, война всех соединила.
Константин КУЗЬМЕНКО. Скажем прямо: социализм, коммунистическая партия, хотя я в ней не состоял, но сам строй, если бы его не переворачивали, не исковеркивали, давал человеку и государству развиваться. И партия продержались 70 лет! Если бы не те Петрушки, что в последние годы правили, мы бы и дальше развивались.
А когда к власти пришёл Андропов, какой порядок был. Да, была строгость, но не чрезмерная. Сейчас стали хаять Сталина. Но так любого правителя можно хаять. Но он же не всегда и знает, что за спиной. Окружение не всегда говорит всё, как есть.
Почему мне нравится Лукашенко? Он может где-то в республике у себя на вертолёте приземлиться без предупреждения. А как, мол, тут у вас дела? Лукашенко на чём строит политику? Все законы, как при коммунистах. Социализм! Учись, лечись. Пришёл человек на предприятие — вот тебе кредит на жильё. Процент минимальный. Приехал на село — вот тебе дом, помощь, процветай. Покупаешь предприятие — социалка на тебе! Возьми, но ты развивай. Не хочешь — вон из республики.
Правильный подход к людям и к государству — идеология любого нормального человека.
Александр ПРОХАНОВ. Белорусский опыт был бы здесь полезен?
Константин КУЗЬМЕНКО. Да, и не только белорусский, но и российский. Я часто бываю в России, вижу и плюсы, и минусы. Тоже есть, чему поучиться. Я бывал на шахтах, объездил, начиная с Находки и заканчивая Москвой, вся ветка: Ростовская область, Краснодарский край, Воронежская, Тульская, Липецкая, Московская. В Ростове на шахтах был. Честно говоря, думал, лучше отношение в России к угольной промышленности.
В Кузбассе не был, но там добыча угля другая, с нами не сравнить. Там можно практически открытым способом работать по пластам, они порядка 6 метров, а даже 3,5 метров пласт — это сказка.
Александр ПРОХАНОВ. Вы осуществляете одновременно две функции — военную и административно-хозяйственную. А как вы мыслите своё будущее? Это будет политическое будущее или хозяйственное, или военное?
Константин КУЗЬМЕНКО. У нас в последнее время так складывается, что политическое нельзя отделять от хозяйственного. Я — человек невоенный. Однозначно говорю: воевать не буду. У меня есть друзья, которые занимаются военными делами. Я могу на них положиться. Они до сих пор считают меня своим командиром. Говорю же: днём я — там, ночью — здесь. Но я знаю, что у меня там порядок, потому что у меня есть мои ребята.
Политическая и хозяйственная части сейчас совмещены. Не дадут хозяйственнику работать, если ты не в политике где-то.
Я вышел в Верховный совет Донецкой народной республики. Потом меня выбрали в Министерство угольной промышленности. Почему я согласился? Потому что, когда назначали министром угольной промышленности человека, я попросил его объяснить, как он мыслит развитие угольной промышленности. А человек в шахте и не работал, торговал коксом. Как отрасль развивать, если не знаешь ничего?
У нас порядка 150 человек в Верховном совете было, и 142 проголосовало, что если он — министр, то меня — в его заместители.
Ну а тут уже началось всё. Какая экономика, если враг бомбит и людей убивают?
Если сейчас они опять начнут, я переоденусь, возьму автомат, пистолет — что есть, и пойду воевать. Как дальше сложится? Не знаю. В военное время узнаёшь, кто друг, кто враг, где надо воевать, где не надо воевать.
Александр ПРОХАНОВ. Как людям возвращаться обратно на шахты?
Константин КУЗЬМЕНКО. Мы начинаем шахтёров возвращать в шахты и с передовой. Взять мою дивизию. Люди в основном из Марьинки, Красногоровки. Там сейчас укропы стоят. Как люди в шахты пойдут? Что, они смогут работать спокойно? Нет, будут воевать, пока не освободят.
И вот украинское правительство показало своё отношение к шахтам. Укры стали народ с шахт выгонять, пересматривать штаты, шахты закрывать. Украм они не нужны! Они угробят шахты, а уголь им легче из Африки завезти. И они подгоняли танки и расстреливали шахты! Чтобы просто уничтожить. Енакиево, Трудовская, Скочинского.
Шахты рентабельны! Я могу это доказать. Но мне не дают калькуляцию по ТЭСам. У нас коксующийся уголь идёт в металлургию. А почему у нас металл идёт по цене мирового значения, а уголь покупается по цене отнюдь не мировой? Потому что халява. Купить за 40 гривен, а отдать переработать за 1000. А потом кричат: шахты убыточны! И если на частные лес закупается по 270-300 гривен куб, то на государственные — по 650-700. Почему свет для населения — 38 копеек, а для шахт — полтора рубля? Говорят, что население дотируется за счёт предприятий. Но пусть покажут калькуляцию. Какова себестоимость света?
Из полукилограмма угля получается один киловатт электроэнергии, насколько я знаю. Полкилограмма угля — сорок копеек. Плюс пусть 10 копеек на зарплаты и прочее. Население платило до последнего времени 39 копеек. А что тогда шахты дотируют? Куда рубль десять деваются, что шахты платят и дотируют за население? Если себестоимость 40, платят 39 копеек, а куда девают дотацию, которую шахты и за себя платят, и населению дотируют? А это миллионы киловатт. Это же в карман кто-то кладёт…
Александр ПРОХАНОВ. При создании экономической модели Новороссии надо это всё учитывать.
Константин КУЗЬМЕНКО. Конечно. И вплотную надо работать нам с Луганской областью. Вплотную! В Луганской области те марки угля, которые нужны здесь. И цена соответствующая должна быть. Если организовать взаимодействие по энергетике, по топливу, по углю Донецк и Луганск, объединить по уму экономическую зону, — поднимем край. И это идеальное место — посмотрите расположение — для работы с Россией
Александр ПРОХАНОВ. А есть голова, которая могла бы обобщить всё в систему? В советские времена этот индустриальный край имел свою концепцию, свою экономическую философию, носителей этой философии, НИИ…
Константин КУЗЬМЕНКО. НИИ у нас много, и они очень нужны. У меня задумка создать что-то типа научного совета, чтобы раз в две недели собирались генеральные директора, директора шахт и преподаватели Донецкого национального технического университета, делились мнениями, обсуждали. Нельзя забывать и специалистов, которые сейчас уже не столь молоды. Это они научили всех нынешних, как в шахте работать.
Хочу создать научный совет — совет мудрецов. Это цель моя — развивать угольную промышленность, всю экономику по уму.
И развитие сельского хозяйства. Поля у нас стоят пустые! Финансирование на что нужно? На трактора, на технику, чтобы запустить это всё. И создать совхозы. Или коллективные предприятия сельского хозяйства. Если это всё осуществится, то будет взаимодействие.
Да просто Советский Союз надо поднять, вот и всё. Чтобы было так, как раньше: шахты помогали сельскому хозяйству, оно помогало предприятиям.
Александр ПРОХАНОВ. Всякая революция связана со сменой элит: одна элита срезается, другая нарождается. Иногда старая элита начинает проникать в новую — конвергенция элит. Этот процесс сейчас тоже происходит. Александр Захарченко — представитель абсолютно новой элиты.
Константин КУЗЬМЕНКО. Я сочувствую, как ему тяжело. Из боевых действий — в политику, всё осмыслить, во всё вникнуть!
Александр ПРОХАНОВ. Вы и сами — новая элита. У вас будут новые роли.
Константин КУЗЬМЕНКО. Если народ мне даст новую роль, я буду её исполнять и доведу до конца, не отступлю. Это моя земля, я с ней буду идти до конца.
Мне шахты надо поднимать! Каждый день у меня генеральные, проектные, до ста человек в день на приём: где пенсию получить, чем крышу крыть? Они меня знают, ко мне и идут. Это наш народ, он ждёт помощи. Помогаю.
Александр ПРОХАНОВ. В этой смене элит определённое место занимало появление Бородая и Стрелкова. Они пришли и сделали своё дело, сыграли роль. Подхватили процесс в очень сложное время. Это тоже фаза. Она, вроде бы, кончилась…
Константин КУЗЬМЕНКО. Почему кончилась? Многие будут не против, если Стрелков вернётся. А когда они пришли, действительно, было очень тяжёлое время.
Александр ПРОХАНОВ. У них огромная заслуга. Они были представителями новой элиты. Однако это элита не ваша, она пришла из России.
Константин КУЗЬМЕНКО. А какая нам разница, откуда пришла элита? Если она приходит, чтобы сделать что-то для народа, — да всё равно он из России или из Донецка. Если человек делает всё, чтобы народ жил счастливо, да хоть откуда будь. Может, на тот момент у нас никто и не видел элиты донецкой, поэтому они и появились. И огромное спасибо, что в такое тяжёлое время, что здесь было, человек старался работать для Донбасса.
Но у нас растут и свои. Должна приходить элита, которая будет работать на благо народа. А если себе на карман, то никакая элита не нужна. Если человек занял пост, не надо мимо народа проскакивать с охраной! Это народ злит. Народ сидит без копейки. И скажет: те от нас охраной огораживались, эти тоже.
Надо найти время и принять бабушку, дедушку, мать многодетную. Влез в верха — будь добр, иди к народу. И на открытии школ побывай, на других мероприятиях. А если ты от народа охраной закрылся, зачем ты ему нужен?
Посмотрите на Лукашенко. Как к нему народ относится? Скажи: "Батька — плохой", — да порвут тебя люди. Есть кучка, кто против него, но они везде есть. Мои друзья ездили в Белоруссию, говорят — уезжать не хочется.
А у нас чуть выбился в министры — уже сопровождение! Зачем? Захотят убить — спецуры столько, что никто не поможет, тысячи способов. А если эта охрана для того, чтобы народу не дать подойти к тебе, — значит, ты народа боишься, значит, есть грех перед народом. Надо о людях помнить. Только о людях забыли — всё, грош нам цена! Грош цена!
Александр ПРОХАНОВ. Согласен. На этой ноте и закончим.
