Авторский блог Лаврентий Гурджиев 21:23 2 декабря 2017

Сети шпионажа

или полезный урок "холодной войны"

Книга, написанная учёным специалистом, которого на Западе считают одним из крупнейших исследователей в данной области, не могла не появиться в России. Автор предлагаемой ниже публикации – Л. Гурджиев подготовил сенсационное по западным меркам произведение к печати (в 2017 году оно вышло на русском языке в издательстве «Алгоритм») и снабдил её издание своей большой статьёй. В книжном варианте она претерпела сокращения, но у нас приведена полностью. Л. Гурджиев полагает, что содержание книги, хотя и не отвечает рекламной шумихе, которая сопровождала выход этого многостраничного труда на Западе, но представляет определённый интерес, как для профессионалов, так и для массового читателя. Равным образом, считает редакция, несомненный интерес вызовет статья, которая аналитически подытоживает книгу. Она довольно подробно рассматривает деятельность тех, кто обеспечивал пропагандистское прикрытие западных спецслужб в их ожесточённой борьбе против советских разведорганов. Ибо книга носит претенциозное и завлекательное название: «Советский шпионаж в Европе и США». Что касается статьи, то в ней не просто анализируется и с конкретных философско-исторических позиций рассматривается феномен советской разведки – то, как он выглядит в иностранном освещении. Л. Гурджиев делает это под неожиданным углом зрения. Правда, данный угол зрения скорее всего не нов, а подзабыт. Возможно, подзабыт самими разведчиками и, несомненно – многими остальными гражданами. Тогда есть возможность «освежить» память, познакомиться с малоизвестными и даже совсем неизвестными именами и событиями, уяснить для себя некоторые теоретические и практические вопросы наиболее законспирированной социальной сферы. Книгу вы успеете приобрести и прочитать. А пока – ознакомьтесь со статьёй…

Тем, кто закрыл последнюю страницу этой книги и задумался над прочитанным, мне хотелось бы сказать об очень многом. Голова читателя, несомненно, перегружена огромным объёмом воспроизведённой здесь информации, поэтому следовало постараться быть по возможности кратким. К сожалению, не получилось… Ибо имеются веские свидетельства того, что бои на советско-антисоветском фронте, включая его невидимые участки, не закончились с развалом СССР в 1991 году.

Переименование фронта в российско-антироссийский повлияло в какой-то степени и на форму, и на содержание боёв. Однако сущностная, философская сверхзадача этой войны осталась неизменной. Противник по-прежнему многочислен, вооружён до зубов и беспрерывно наращивает спецслужбистские операции на театре шпионских действий, которые, как известно, предшествуют боевым операциям на театре военных действий. Поэтому литература, содержащая старые и новые сводки с разведучастков этого фронта, востребована, требует внимательного разбора.

Я не буду копаться в мелочах, хотя вряд ли уместно применять слово «мелочи» к работе организаций, которые укомплектованы кадрами разведчиков и контрразведчиков, резидентов и корреспондентов, агентов и спецагентов, наводчиков и разработчиков, информаторов и кураторов… Иными словами – всеми теми, что известны любителям детективного чтива как представители родственных, полуродственных и вовсе неродственных профессий: шпионы, лазутчики, следователи, опера, соглядатаи, связники, осведомители, филёры, фискалы и т. д., и т. п. (Многообразие официальных и просторечных обозначений вкупе с разнокалиберностью лиц, причастных к работе спецслужб, демонстрируют сложность функций и структур этого понятия – «специальные службы».)

Точно так же недопустимо неаккуратно обращаться с фактами, датами, именами, если автор берётся за исследование по тематике государственной безопасности, требующей особой внимательности, проверки и перепроверки материалов. А в книге, о которой идёт речь, масса подобных «мелочей». Проще говоря – неточностей, существенно снижающих степень её достоверности. В итоге мне пришлось уснастить книгу множеством примечаний-исправлений.

Например, следующим:

Всероссийская Чрезвычайная Комиссия была образована не 20-го, а 7 декабря 1917 г.; создание ОГПУ произошло не в 1934 г., а в 1923 г.; решение об объединении МГБ и МВД было принято не 15, а 5 марта 1953 г.

Или таким:

Автор ошибся, говоря, что Иностранный отдел ВЧК был организован в 1921 г. На самом деле точная дата создания его – 20 декабря 1920 г. Первым начальником ИНО якобы стал Михаил Трилиссер. Однако он был назначен на эту должность только в мае 1922 г., а до него внешней разведкой по линии госбезопасности руководили Я. Х. Давыдов (Давтян), Р. П. Катанян и С. Г. Могилевский.

А вот ещё:

Не было никакого «центрального отдела информации» при Политбюро Центрального Комитета РКП(б), ВКП(б) и КПСС. Имелся Информационный отдел (др. наименование, встречающееся в документах – Отдел информации). Он существовал с перерывами в 1920-24 гг., в 1924-30 гг., в 1958-59 гг. и в 1965-68 гг. Вымышленным «центральным отделом информации» Г. М. Маленков не руководил и никогда не занимал должность «помощника Сталина». В двадцатых-тридцатых годах, находясь на ответственной работе, он занимался кадровыми вопросами, в том числе связанными с органами госбезопасности.

Ну и совсем непростительным являлось использование автором безграмотных терминов применительно к РККА, что вынудило указать:

Название должностного лица силовых структур – «офицер» было введено в СССР лишь в 1943 г. До этого военные кадры разных уровней именовались командирами подразделений, частей и соединений – от комвзвода до командарма. Говоря о нашей армии 20-х и 30-х годов автору следовало бы исходить из категорий не «офицерства», а «начсостава» и «комсостава», как официальной классификации того времени.

Поскольку мои дополнения, корректировка фактов и оценок, приводимых автором, не могли охватить всю суть того или иного вопроса, то основная часть комментариев была отложена для отдельной статьи, напечатанной вместо послесловия. Я старался не злоупотреблять этой вполне допустимой, нормальной формой редактирования. Вообще избегал радикального вмешательства в текст, осуществляя иногда лишь стилистическую правку. Однако стилистика, схема построения книги, методология исследования – не единственные и не основные огрехи «Советского шпионажа».

Я ещё вернусь к неряшливым пробелам в произведении, где таковых быть не должно по определению. А пока обратимся к «картине маслом» – портрету автора и некоторым привходящим обстоятельствам.

⃰ ⃰ ⃰

Исследования профессора Йельского университета Дэвида Дж. Даллина (он же – Давид Юльевич Левин) занимают видное место в англоязычной историографии. Самые известные его книги – это «Внешняя политика Советской России», «Россия и послевоенная Европа», «Большая тройка: Соединённые Штаты, Британия и Россия», «Подлинная Советская Россия», «Советская Россия и Дальний Восток», «Возвышение России в Азии», «Новая Советская империя», «Принудительный труд в Советской России», «Советская внешняя политика после Сталина» и другие. Они заняли место на полках многих библиотек в США и в десятках стран. Можно сказать, что по ним занималось не одно поколение советологов, кремленологов, а также оперативного аппарата западных разведорганов.

Личность автора примечательна. Выходец из еврейского местечка Рогачев в Белоруссии, он родился в 1889 году. До революции учился в Санкт-Петербургском университете, где сошёлся с социал-демократами меньшевистского толка. Был арестован царской полицией, но выкрутился и уехал в Германию. Перед Первой мировой войной получил в Гейдельбергском университете степень доктора экономики. После Февраля 1917 года вернулся в Россию, стал членом ЦК меньшевистской партии. Октябрьскую революцию встретил враждебно, с советской властью уживался плохо. Даже подвергался арестам. Снова отбыл в Германию. Когда к власти пришли нацисты, переехал в Польшу. Перед тем, как нацисты оккупировали её, успел перебраться во Францию, оттуда в Штаты.

Капитальный труд Даллина об объектах и субъектах советской разведки, охватывающий период с 1920 по 1955 годы, пользуется на Западе особым успехом. Как говорится, сама тема интригует и возбуждает интерес, расширяя читательский диапазон за счёт многочисленных сотрудников спецслужб и, конечно, огромного числа любителей жанра. Конечно, книга Даллина написана в жанре исторически-документальном, а не художественном, но, как бы то ни было, в ней встречается немало приключенческих элементов.

Издательство «Алгоритм» предложило читателям новое издание, которое является несколько сокращённым переводом, сделанным с книги Даллина «Soviet Espionage», New Haven, Yale University Press, 1955. Надо сказать, что напечатать своё произведение в издательстве Йельского университета является в США делом престижным. 400-500 наименований книг, выпускаемых здесь ежегодно, охватывают многие области человеческой деятельности; они часто удостаивались почётных призов и премий, включая Пулитцеровскую – самую знаменитую литературную награду в этой стране.

Любой читатель сразу почувствует, что автор основательно погружён в причудливые дебри шпионажа. Неудивительно – ведь он был близок к кругам, так или иначе имеющим отношение к спецслужбам. Хотя бы потому, что в течение длительного времени фактически возглавлял редакцию выходившего в США журнала «Нью лидер». Пописывал и для журнала «Проблемы коммунизма» – сборника эталонных антимарксистских, антиленинских и антисталинских материалов. Даллин тиснул в периодической печати уйму аналитических статей, бо̀льшая часть которых была связана с Советским Союзом, а это, безусловно, интересовало компетентные ведомства – от ФБР до ЦРУ. Американская охранка всегда питала слабость ко всякой оппозиции, выступавшей против большевизма, хотя в этом не была оригинальна.

Журнал «Нью лидер», как характеризовали его в Штатах, в целом выражал мнение левых антикоммунистических сил, что само по себе заставляет удивлённо поднять брови. Правды ради отметим, что не только в Америке имеет место абракадабра подобной несочетаемости. Достаточно глянуть на картину российской политической жизни, где смешение левого и правого, терминологическая путаница достигли «апогея апофеоза». Вспомним, как ещё во время перестройки сторонников Горбачёва и Ельцина, этих безусловных контрреволюционеров и реакционеров, именовали левыми, а их антиподов, чистейшей воды революционеров, обзывали правыми, консерваторами, тормозами прогресса.

Причём, наряду с недоучками и путаниками этим занимались хорошо подготовленные специалисты по сворачиванию мозгов набекрень. Они делали это, не смущаясь, на радио и телевидении, в газетах и журналах, и даже в диссертациях. Увы, но в аналогичной и потрясающей безграмотности некоторые деятели расписываются по сей день.

Хуже того, к левым стали относить представителей секс-меньшинств и их защитников. Формальное основание: среди них имеются члены социал-демократических, социалистических и прочих партий и движений. Давайте отбросим ханжескую политкорректность и заявим: упомянутые партии и движения могут выражать взгляды педерастические, но ни в коем случае – подлинно социалистические. Это невозможно не заметить человеку, необязательно имеющему политологическое образование, но умеющему хотя бы читать-писать, знающему четыре действия арифметики и осведомлённому, что Земля круглая. Можно было бы напомнить, что в своё время большевики ленинско-сталинского образца и Третий Коммунистический Интернационал справедливо припечатали европейских «социалистов» как пособников фашизма. Однако изрядная часть западной и прозападной публики на полном серьёзе считает, что главную роль в революционной борьбе играют люди с нетрадиционной ориентацией – хоть политической, хоть сексуальной.

А что говорят азы политологии? Революцией называются не митинги-бунты и шумные смены правительств, но переход к новой, высшей общественно-экономической формации. Не просто социальные потрясения, падение самодержавия и Временного правительства, но установление нового, социалистического, строя – вот, что даёт право считать происшедшее в октябре 1917-го революцией (или согласно устоявшейся терминологии – победой левых сил). Соответственно – происшедшее в декабре 1991-го и падение Советского Союза с откатом к старому, капиталистическому, строю есть классическая контрреволюция (победа правых сил).

Но вернёмся к Даллину, который ещё в 1944 году приложил руку к тому, что можно назвать кадровым формированием отряда невозвращенцев и перебежчиков. Он подружился с В. А. Кравченко – работником советской закупочной комиссии в США. И вскоре вдохновил сей неустойчивый элемент на акт невозвращенства и, сведя его с ФБР, с удовольствием посодействовал побегу. Может быть, поэтому Кравченко скупо упомянут в этой книге – мельком, всего пару раз. Дабы трудно было отследить даллиновские контакты с американской охранкой.

Некоторые произведения Даллина написаны им в соавторстве с Б. И. Николаевским – ещё одним членом меньшевистского ЦК, высланным в 1921 г. из Советской России и тоже снискавшим известность на ниве советологии и зоологического неприятия всего, что ассоциируется с СССР. Если верить американским источникам, то, когда началась Вторая мировая война, Николаевский жил в Париже. Возникает вопрос, как ему удалось эмигрировать в Штаты в 1942 году? Кто мог организовать такой сложный переезд с захваченной немцами территории?

Остаётся принять к сведению, что в 1930-х годах Николаевский имел связь с Н. И. Бухариным, который, как известно, был впоследствии уличён в сотрудничестве с троцкистским подпольем и западными разведками. Отсюда, кстати, в биографии профессора Даллина как соратника Николаевского прослеживается ещё одна любопытная линия нигде публично не зафиксированной деятельности: связь с бухаринцами. Которые, как известно, спелись позднее с троцкистами. Симпатии же автора «Советского шпионажа» к Троцкому в общем-то давно были известны. Об этих нежных даллиновских чувствах поговорим потом.

Занимаясь подготовкой книги к печати, я выяснил, что автор при жизни высказывался в том духе, что его цель – дать точ­ное описание событий. Он уверял, что в ходе работы отбрасывал все материалы со­мнительной достоверности, что ему удалось рассказать об операциях советской разведки на­столько верно и объективно, насколько это было возможно. Были ли у него столь благие намерения, теперь трудно сказать. Но то, что обстоятельства оказались сильнее них, очевидно. Иначе придётся предположить, что профессор умышленно исказил значительное число событий. И я склоняюсь именно к такому вѝдению ситуации.

Материал для своего произведения Даллин собирал десять лет, пополняя рукопись всё новыми данными. Помимо своего богатого опыта открытой и конспиративной политической деятельности, он опирался на огромное количество документов, храня­щихся в архивах США, Франции, Германии, Великобритании, Бельгии. Проштудировал мемуары кадровых сотрудников западных спец­служб и их агентуры, воспоминания дипломатов и других важных персон, а также рассказы переметнувшихся на сторону Запада оперативников советской разведки.

Надо отдать должное тому, что Даллин переворошил груды западных и советских периодических изданий с материалами о деятельно­сти тайных служб, брал интервью у свидетелей, включая известных политиков и го­сударственных чиновников. Правда, если речь шла об интервью с коммунистами, то, как выясняется, это были те, кто уже порвал с компартией. Влиятельные структуры на­товских государств, в первую очередь спецслужбы, тоже оказали именитому советологу большую помощь в сборе материалов.

Тем удивительнее многие ляпсусы в книжном тексте. Так, Даллин много пишет о сотрудничестве советской разведки с зарубежными коммунистическими партиями. Иногда он обнаруживает, что советским разведчикам строго-настрого запрещалось иметь за границей контакты с коммунистами. Но чаще – с упоением вскрывает эти контакты. К примеру, излагает историю вербовки «неформального (?) генерального секретаря большой (?) коммунистической партии». Имелась в виду Французская компартия и один из её деятелей – Анри Барбе. Вот только генеральным секретарём ни в каком виде тот не был, хотя и занимал на рубеже 20-30-х гг. крупный пост в ЦК ФКП. В дальнейшем стал ренегатом, а в годы Второй мировой – коллаборационистом. Отличался болтливостью, чванством и склонностью к интригам, что и привело его к измене не только коммунистическим идеалам – к измене родине. За сотрудничество с немецкими оккупантами Барбе заслужил презрение всех французов.

Словом, возникает закономерный вопрос к восторгающемуся автору книги: а был ли мальчик? А если был, то разве не Германией завербованный?

Считается, что «Советский шпионаж» превосходит все нашумевшие у нас и за рубежом, посвящённые этой теме работы. Например – весьма ценимую на Западе книгу «КГБ: разведывательные операции от Ленина до Горбачёва», написанную совместно кембриджским историком Кристофером Эндрю и бежавшим в Англию бывшим полковником советской внеш­ней разведки Олегом Гордиевским.

Так ли это, если в произведении Даллина довольно много упущений и несоответствий? Начнём по порядку…

⃰ ⃰ ⃰

С первой же главы автор уверяет нас, что практически с самого начала органы военной разведки и госбезопасности СССР «работали в условиях жестокой конкуренции», не приводя, однако, убедительных доказательств в пользу сей версии. Он достаточно тонко в одних случаях и топорно в других протаскивает, точнее – навязывает мысль о постоянной конфронтации между советскими разведывательно-контрразведывательными ведомствами. Органы ВЧК – ОГПУ – НКВД – НКГБ – МГБ – МВД – КГБ он объединяет в единое понятие органов государственной безопасности (ГБ), причисляя их к партийному карающему мечу с сильной идеологической составляющей. С незначительной поправкой (меч был не столько узкопартийный, сколько общегосударственный) тезис не вызывает возражений. А вот то, что военная разведка была, дескать, лишена политического содержания, чем и объясняется, мол, вражда между двумя видами советских спецслужб – это чепуха.

Описывая становление и развитие нашей военной разведки, автор упустил и исказил ряд моментов. Слушатели курсов по её истории, доверившись профессору Даллину, получали не совсем точные знания. Отнюдь не в порядке помощи западным пропагандистам, не говоря уже о западных «рыцарях плаща и кинжала», но истины ради придётся сказать:

Создание советской военной разведки датируется 5 ноября 1918 г. Её последовательные наименования вкратце выглядят следующим образом: Регистрационное управление Полевого штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии, Разведуправление Штаба РККА, IV Управление Штаба РККА, V Управление Наркомата обороны, Разведывательное управление Генерального штаба и, наконец, с 1942 года – Главное разведывательное управление Генерального штаба. Первым руководителем советской военной разведки был С. И. Аралов. Что касается помянутого автором Я. К. Берзина (настоящая фамилия – Кюзис), то он с перерывами возглавлял её с 1924 по 1937 годы.

Никакой благорасположенности к советской военной разведке Даллин, конечно, не испытывал и лишь смаковал рисовавшееся в его воображении противостояние.

Дальше – больше. Дэвид Даллин нагнетает:

«Дело Тухачевского, сфабрикованные загово­ры с их ужасающими подробностями.., означали победу и отмщение ГБ над сво­им заклятым врагом — армией. В чистке, которая после­довала за делом Тухачевского, большое число лучших во­енных разведчиков кануло в вечность. И к 1938-1939 го­дам ослабленное и беспомощное ГРУ предстало перед торжествующей победу ГБ».

Продолжая гнуть своё, Даллин объявил одной из причин неудач советских шпионов во время войны «личную враждебность среди руководства советской разведки».

Замечу, что любая разведка есть очень живой организм, едва ли не самый живой из всех социальных организмов государства. Следовательно, в ней всегда возможны трения, разногласия, разномыслие, имеются противоречия. Вопрос в том, являются ли эти противоречия нормальным диалектическим залогом эволюции или носят антагонистический характер, обрекая организм на инволюцию? Смешно даже предполагать, что в ленинско-сталинский период отечественной истории чекисты и военные разведчики могли позволить себе «роскошь» вражды. Политическая система под названием диктатура пролетариата была в состоянии пресечь в этом деле любую помеху, начиная с простого недоброжелательства. Соответствующая подрывная работа внедрённых, тайных врагов не в счёт; примеров её успешного подавления при диктатуре пролетариата много. Разумеется, не в книге Даллина.

О перманентном соперничестве и жёстких разборках внутри американского разведывательного сообщества мы достаточно наслышаны. Но каким же надо быть оторванным от советской действительности, чтобы нести этакую ахинею относительно коммунистических разведорганов. Взвешивать их удачи и неудачи – втягиваться в бессмысленный спор. Зато не мешает спросить: разве автор ничего не слышал о реальной военной дисциплине в ту эпоху? Не ведал о суровости сталинизма вообще и о личной беспощадности к нерадивым главы Государственного Комитета Обороны СССР, в частности? Слышал и ведал, естественно. И не раз лягнул Сталина за это в своей книге.

Как явствует из его же рассуждений, зря лягал. Ведь получается, что Сталин-то был прав, когда снимал стружку с отечественной разведки, когда туда проникали недостойные, а то и откровенные враги. Если западному начальству угодно было нянчиться с двурушниками, карьеристами, очковтирателями (оно и сегодня само изобилует подобными), то советское могло и к стенке поставить сотрудника разведки, поражённого этими язвами капитализма.

Даллин ссылается также на свидетельства небезызвестного советского разведчика Фута, действовавшего в Швейцарии и подозревавшегося в работе на «Интеллидженс сервис». Фут после войны сбежал-таки к англичанам. Там и поделился своим мнением о руководстве ГРУ: «Суждения этих интеллектуальных вождей советской разведки и их оценка работы швейцарских аген­тов часто были попросту абсурдны». Вспоминая, что подозрения московского начальства в его адрес отпали, Фут выдал или, грубо говоря, отмочил: «…Раньше, когда во мне виде­ли секретного агента Лондона, они испытывали ко мне большее уважение».

Советская контрразведка, не на жизнь, а на смерть боровшаяся с британскими шпионами, вдруг проявила сантименты? Может быть, ещё и всплакнула, почуяв в Футе истинного джентльмена? Кто сочинил эту несусветную глупость, противоречащую элементарной логике — сам Фут или Даллин? Ответа нет.

Ещё нелепее выглядит Фут (на пару с Даллиным), когда повествует о полученной им однажды, переполненной банальностями и косноязычием радиограмме, составленной лично и анонимно Сталиным; тайну авторства Футу якобы поведали после войны в Москве.

Во-первых. Даже теоретически никакому агенту (подозреваемому тем паче) сотрудники Центра не могли это авторство раскрыть. Сделать некачественный, корявый перевод сталинского текста – интересно, кто бы отважился проявить такую беспечность и халатность? Да и высококлассные специалисты, отлично владевшие английским, в распоряжении центрального аппарата имелись, включая тех, для кого этот язык был родным.

Во-вторых. Футу полагалось бы знать, что перед революцией Сталин фактически выполнял функции руководителя разведки и контрразведки большевистской партии. Во многом благодаря ему партия была спасена от разгрома летом 1917 года, когда Временное правительство взяло курс на уничтожение большевистской верхушки. Осуществлявшаяся под началом Сталина работа позволяла вовремя узнавать о намерениях властей и отводить их удары. После Октябрьской революции, помимо других обязанностей, Сталин курировал ВЧК. Позднее непосредственно руководил той малоизвестной сферой, изолированной от всех остальных, которую принято называть стратегической или личной разведкой Сталина. Закалённый подпольщик, он досконально разбирался в тонкостях шпионской профессии.

Добавлю, что по непререкаемому мнению тогдашних филологических авторитетов, включая классиков русской литературы, его русский язык был безупречен. И получаем на выходе непростительное скудоумие фальсификаторов, которые не удосужились мало-мальски правдоподобно оформить свой вздор.

В заключительной главе Даллин снова сбился на любимую колею, и в самых мрачных красках описал порочащие доносы и «закулисную борьбу между спецслужбами и их шефами, взаимные жалобы и интриги», якобы царившие в советских резидентурах. Он даже применил к ним выражение «настоящий зверинец».

Беда, однако, в том, что большинство этих и других характеристик взято из показаний разношёрстных изменников. То есть они исходят от лиц, заведомо нацеленных на то, чтобы облить грязью своих бывших соратников, не говоря о бывшей родине. Одно дело – использовать этих существ как источник инсайдерской информации. Другое – принимать за истину их угодливо-пропагандистские декларации.

Та же самая причина лежит в основе изображённой на страницах книги волны предательств, совершённых сотрудниками советских разведорганов и лицами, помогавшими им. Спору нет, были в этой многолетней истории предательства, не говоря об ошибках и просчётах. Но ведь профессор Даллин крайне мало и неохотно поминал наших героев, их удачные операции, зато словно наслаждался бесчисленными по его представлению поражениями советской разведки. В итоге создавалось впечатление, что по различным странам катился не цунами даже, а какой-то всемирный потоп её провалов.

Ещё в книге бросается в глаза знакомый по психологическим войнам приёмчик. Примитивный, но безотказный в среде «пикейных жилетов» – этих потребителей и производителей политической болтологии, беспощадно высмеянных советскими сатириками И. Ильфом и Е. Петровым. Сообщая верные, задокументированные факты, автор подкрепляет их фактоидами, никоим образом не соответствующими действительности. То же самое можно сказать о его выводах и тезисах. Повторю, что излюбленный даллиновский тезис – это якобы ненормальные, пропитанные взаимной нелюбовью отношения между органами военной разведки и государственной безопасности СССР. А также – глубокие личные антипатии между ответственными сотрудниками обоих ведомств.

⃰ ⃰ ⃰

Тут следует прервать фонтан профессорских инсинуаций и напомнить мистеру Даллину горькую пилюлю, которую ему преподнесла его собственная судьба. В третьей главе этой книги читатель встретился с резидентом НКВД Орловым-Фельдбиным, бежавшим на Запад и усердно прислуживавший новым хозяевам. Усердие это вылилось помимо прочего в то, что перебежчик заподозрил чету Даллиных в соучастии в шпионской работе в пользу СССР, о чём не преминул донести властям США.

Разбирать детали доноса мы не будем. Суть его в том, что Орлов-Фельдбин, разоблачая некоего советского агента, наткнулся на явное сопротивление этому со стороны Даллиных. Осознав свою оплошность, Даллины ринулись развенчивать агента, которого недавно защищали. Они обливали его грязью ещё более рьяно, чем сам Орлов-Фельдбин. В дурно пахнущую историю оказались втянуты многие сотрудники американских охранных ведомств и даже сенаторы.

Какой нагоняй получила супружеская пара от своих патронов, мне неизвестно. Но полагаю, что нервов им потрепали немало. А уж как Орлов-Фельдбин расстарался в этой нервотрёпке, стремясь угодить новым хозяевам, можно только представить. Налицо был факт злобной перебранки, мерзких происков, подковёрной драки в самой «демократической» шпионской службе мира. Однако профессор Даллин, отрабатывая тот давний грех, усиленно потчевал нас в книге историями о конфликтах внутри «тоталитарной» советской службы.

Проблема не в том, что советским спецслужбистам, при всех их специфических трудностях, не была свойственна грызня, сопровождающая деятельность подавляющего большинства их западных коллег, о чём те сами весьма откровенно периодически сообщают. Проблема в другом.

Социалистическая разведка предназначена для информационного и организационного обеспечения интересов государства, его потребностей в идейной, военной, экономической и политической защите, имеющей цельное общественное выражение. А у её капиталистических аналогов к соблюдению интересов государства примешиваются – и весьма значительно – задачи нечистого свойства, изначально противоположные коренным государственным нуждам. А именно: соблюдение интересов национальных и транснациональных корпораций, могущественных политико-экономических групп, занимающихся локальными, региональными, глобальными переделами власти и собственности. Таким образом, защита государства начинает сплошь и рядом обретать частное финансово-имущественное выражение, далеко не всегда совпадающее с общественными потребностями. Согласитесь, что государственные правоохранительные организации или их отдельные подразделения, задействованные в качестве частной лавочки – это очень по-капиталистически. И это очень конфликтоёмкое явление.

Отсюда вытекает особая роль, отводимая идеологической обслуге.

Но разведка и контрразведка? Её-то роль какое отношение имеет к идеологии?

Ельцинские «реформы» нанесли урон ГРУ, но ещё больше исковеркали систему бывшего КГБ, вполне профессионально выстроенную (хотя и политически неэффективную в позднесоветское время). В частности, от неё отделили службу внешней разведки. И вот в девяностых годах один из её чинов глубокомысленно изрёк: мы руководствуемся сейчас не идеологией, а действуем в национальных интересах нашего государства. При этом он вполне справедливо уверял, что политика – основное содержание разведдеятельности.

Небось, какой-нибудь неопытный новичок, из выскочек, – скажете вы, и ошибётесь. Генерал, кадровый советский разведчик, работал во множестве стран, был вхож в высшие инстанции СССР, и… ничего не понял в главном – в существе своей деятельности, во многом из того, что тогда творилось вокруг него и что сейчас творится вокруг всех нас.

Политика, мой генерал, – это и есть идеология. Или, если хотите, наоборот. Разведка без идеологии – это нонсенс, это похуже, чем партия без идеологии. Может быть, голубчик, вы хотели сказать, что перестали руководствоваться идеологией коммунистической, да постеснялись?

Сфера идеологии окутывает жизнь социальную в точности, как земная атмосфера окутывает жизнь природную. Земная атмосфера может быть чистой и оздоровляющей, грязной и отравляющей. Так обстоит и с идеологией. Она прямо либо косвенно проникает и в бедняка, и в богача, проникает во всë – в разум, душу, тело. Она – в полизначности бытия.

Сфера её охватывает не только правительство или оппозицию, предвыборные митинги или передовицы в газетах, партсобрания или воцерковление, другие характерные точки приложения идеологем. Она проявляется даже в таких, вроде бы независимых от неё областях, как «невинное» производство детских игрушек. Буржуазные идеологи не скрывают, что, например, посредством куклы «Барби» пропагандируют не просто американские стандарты красоты, а американский образ жизни в его совокупности. Идеология вбирает в себя такую будто бы аполитичную вещь, как музыка. Хорошо было подмечено одним западным деятелем: даже просто насвистывая мелодию, человек проходит стадию политического обращения, ритуал социализации.

Поэтому не надо удивляться тому, что музыкальная жизнь – предмет постоянной заботы и опеки со стороны спецслужб. Да, да, нечего моргать глазами и хлопать ушами. Всё логично. Половина населения земного шара – молодёжь, чья роль в жизни страны реально либо потенциально огромна. Это есть огромный стимул для буржуазных разведок, чтобы с пользой для себя проникать в среду молодёжи. И они проникали в самые истоки движений битников, хиппи, панков, клабберов, готов, растаманов и т.д., а значит, причастны к рождению и распространению соответствующих музыкальных стилей. Они негласно обосновались за спиной всех заметных предприятий шоу-бизнеса, рассчитанных на молодёжную среду. И только ограниченные рамки статьи мешают мне подробнее раскрыть это направление в системе внутреннего сыска и внешнего шпионажа.

То, что Российская Федерация демонстративно отказалась от государственной идеологии – это скорее не кретинизм сочинителей её конституции, а их криводушие. Они побоялись открыто узаконить непопулярную и скомпрометированную даже терминологически идеологию позднего капитализма либерального толка, хотя та уже давно легитимизирована всем ходом постперестроечной истории России. В утешение кому-то остаётся принять к сведению, что все ведущие спецслужбы капиталистического мира находятся на побегушках у олигархата, он же международная закулиса, он же главный буржуазный идеолог.

Кстати, вышесказанное применимо и к армии. Ибо вооружённых сил вне политики не было, нет и не будет, хотя имеется прорва спекуляций о противоположном. Армия порой подспудно, но всегда представляет собой не менее политизированную организацию, чем парламент, лишённую, правда, дискуссионной составляющей. Армия – наилучший, наивернейший инструмент политики не столько тогда, когда она великолепно оснащена, сколько, когда она идейно мотивирована и сплочена. Как, собственно, и любая силовая структура с её разведывательными компонентами. И если силовые кадры в этом не признаются хотя бы самим себе, то это сучьи кадры, от которых можно ждать всякой подлости.

Поэтому неслучайна ненависть к карательному органу советской власти, которой сочатся слова, абзацы, главы (да и всё произведение Даллина в целом), демаскирующие пресловутую деидеологизированность автора. А это – признак неполноценности исторического исследования.

⃰ ⃰ ⃰

Из вышесказанного вытекает понимание многих отношений, которые складываются между странами или между отдельными людьми. То есть идеологическо-политический диапазон жизни на всех уровнях, начиная с международного и заканчивая личным, огромен, чтобы не сказать бесконечен. Этот вывод не чья-то прихоть, а научный факт.

Все науки подвержены влиянию политики. Даже астрономия, вроде отрешённая и растворённая в бездне галактик и световых лет, никуда не сбежит от неё.

Разве нет политики в присваивании имён разных государственных и общественных деятелей космическим телам? Разве не спор между метафизиками и материалистами отражается в дискуссиях сторонников и противников теории происхождения вселенной, известной, как «теория Большого Взрыва»?

Даже по прошествии тысячелетий историки Ирана и Греции по-разному описывают и трактуют события греко-персидских войн, происходивших до нашей эры. Чего уж говорить о разноголосице, сопровождающей выход статей и эфирных передач, монографий и учебников, плакатов и брошюр, посвящённых Второй мировой войне, которая по историческим меркам закончилась буквально на днях. Они практически поголовно издаются по чёткому социальному заказу – хоть в США, хоть в Папуа-Новой Гвинее…

Ничего странного. Ведь история – самая идеологизированная и политизированная из наук. Принципиальная и очень ранимая. Суровая и требующая к себе сверхбережного отношения, даже щепетильности. Истинность историографии, историков заключается не в их свободе от конкретной философии, не в отказе от официального/неофициального взгляда с согласованными толкованиями. Она – в подчинённости персональной и честно декларируемой исследовательской методологии. Иначе говоря, словоблудие типа «историческая объективность», «факты и только факты», «информация в чистом виде» лишь служат камуфляжем классово ориентированной позиции любого исследователя исторических процессов. (В сегодняшней России многие нередко эту позицию с пеной у рта отрицают, даже не сознавая, как прочно на ней стоят.)

Поясню, что имею в виду.

Тон в науке должны задавать учёные, специализирующиеся в конкретной отрасли знаний. Но есть наука особая, которая не может отдаваться на откуп лишь профессионалам. История, особенно советского периода – это дело общегражданское, субъективное до тех пор, пока существует сам субъект, т. е. человек, исполняющий свой гражданский долг. В неизменённом сознании его носителей никогда Красная Армия не будет освободительницей для фашистов, она же не будет никогда оккупантом для коммунистов. Можно применить похожее сравнение относительно Великой Октябрьской социалистической революции. Не составит труда увидеть, для кого она проклятье и смерть, для кого – счастье и жизнь. Можно углубиться в толщу столетий и спросить спонтанно негра и британца, что они думают о колонизации Африки? Понятное дело, первый вероятнее всего уверен, что это была тьма европейской дикости и низости, второй – что это был свет европейской цивилизации и благородства. Трагедия и триумф…

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понимать, кто из них при естественной субъективности своего мышления ближе к истине. Причём, трагедия либо триумф необязательно и неоднозначно присущи исключительно судьбе одной из сторон в многовековой и многообразной социальной борьбе. В той или иной пропорции они отражены в судьбе каждой. А вот, какая из сторон являет собой генеральную линию духовного, материального, классового прогресса – это и есть искомая, сугубо научная историческая правота.

Поэтому подавляющее большинство классово не опосредованных исторических формулировок – от лукавого. Заявить принципиально о своей мировоззренческой платформе: материалистической или метафизической, коммунистической или буржуазной, патриотической или космополитической, западноориентированной или восточноориентированной, либеральной или антилиберальной, коллективистской или индивидуалистической, толерантной или непримиримой и т. п. – вот гарантия того, что историку можно верить. В рамках добровольно разделяемых с ним взглядов и оценок, разумеется, желательно приводящих к той самой правоте.

Законы общественного развития не менее фундаментальны, чем законы физики, химии. Но физик или химик не могут трактовать научный факт, как им вздумается. Историк именно этим и занимается. Правда, с оговоркой: «вздумалось» не столько ему, сколько тем классам, слоям, группам, интересы которых он идеологически обслуживает.

Это неизбежная данность. И она относится не только к Дэвиду Даллину. Каждый честный исследователь прошлого, настоящего и будущего, чтобы не выглядеть аферистом, просто обязан чётко обозначать своё нахождение по ту или иную сторону политико-идеологической баррикады. Попытки же возвыситься над этой перманентной схваткой бытия, по меньшей мере, непродуктивны и смотрятся подозрительно.

⃰ ⃰ ⃰

Впрочем, можно, если не оправдать, то понять прокурорский тон Даллина по отношению к нам. В конце концов, он не обязан был нейтрализовать дурное впечатление от советских разведчиков за счёт показа реальной «морды лица» разведчиков американских. (Примеры с последними будут ниже.) Писал-то он не об американском, а о советском шпионаже, к которому в адвокаты не нанимался. Что касается предъявляемых наукой требований соблюдать беспристрастие, то ответ профессора Даллина в случае диссонирования потонул бы в циничном хоре других буржуазных историков, более откровенных: оставьте эту приманку для несмышлённой публики!

Автору не удалось затушевать свою верноподданную по отношению к империализму позицию. Она сквозит и во второстепенных, казалось бы, деталях. Книга пестрит негативными оценками советских шпионов, насмешками над ними, ухмылками по поводу даже их внешнего облика. Вот отдельно взятые перлы:

«Лишённый политических или философ­ских талантов». Это – о легендарном Зорге.

«Он едва ли был ма­териалом для хорошего шпиона. В критические моменты он мог потерять самообладание». Это – о не менее выдающемся разведчике Шандоре Радо.

«…Открытый авантюрист, умный и изобретательный, но импульсивный, не признающий запретов, безжалостный, стремящийся к превосходству над своими друзьями, честолюбивый фанатик и врождённый револю­ционер». Умиляет окончание фразы. По-видимому, Даллин, как и его единомышленники, считали и считают «врождённого революционера» чем-то вроде ругательства. А между тем, они ногтя не стоят того, о ком это написано – казнённого гитлеровцами руководителя знаменитой «Красной капеллы» Харро Шульце-Бойзена.

Об одном участнике шпионской эпопеи говорится, как о непривлекательном «типе тайного агента, жестоком, безжалостном и эгоистич­ном». Малоприятен и образ другого человека – «мелкого телосложения, с длинной узкой головой и жидкими волосами». А какие чувства должен вызывать некто «со сверкающими чёр­ными глазами, узким лбом», да если ещё при этом он «воплощение фанатика»? О группе иностранных коммунистов, добровольно стремившихся в советские агенты, автор высказался с такой неприязнью, что ему осталось только матом их обложить: «Они горели энтузиазмом и не­навистью, были самоуверенными и жестокими, глубоко презирали демократические институты. Они относились к закону как к пустым словам… Для них все средства были хороши, если они вели к цели».

Ещё набор каких-то уродов:

«Человек с гладким, невыразительным лицом, напоминающим вос­ковую маску, с близко посаженными глазами и чопорно надутыми губами»; «худой юноша с кожей лица земли­стого цвета»; «он немного косил, у него были маленькие, вечно воспалённые глаза серого и постоянно испуганного маленького человека»; «был известен высокомерием, жестокостью и хвастливостью»; «у него был низкий лоб.., выпяченные губы покрыва­лись слюной, когда он говорил»; «сотрудничество с ГБ… удовлетворяло его почти патологическую страсть играть важные роли»; «хотелось по­нять, что происходит у него в мозгах, если они вообще были».

По мнению Даллина, люди, втянутые в советскую шпионскую сеть были неполноценными. Потому что они якобы «могли сносить любое унижение, если оно исходит от советской стороны».

Честное слово, после таких характеристик личного состава советских спецслужб хочется упрятать за решётку отдел кадров «конторы» целиком. Может, Даллин этого и добивался?

С точки зрения беллетристики отрицательный образ врага допустимо создавать с помощью негативных и нехитрых литературных приёмов. Однако серьёзный научный труд обычно оперирует другими понятиями и категориями.

Однако, автор, не моргнув глазом, опроверг такое устоявшееся в совразведпрактике явление, как бескорыстие очень многих отечественных и иностранных агентов:

«Те­перь люди шли на сотрудничество по другим причинам, и их надёжность определялась не верой и не предан­ностью. Среди послевоенных агентов попадались коммунисты нового типа с забитыми негодной идеологией головами и пустотой в сердцах. Для большинства из них главным было денежное вознаграждение».

Что ж, заплатить за шпионскую работу полагается. Такова повсеместная практика. Однако практика иного рода, со страшным для общества рыночных отношений определением – бесплатная, тоже была типична для советской военной и политической разведки. Автор не мог не знать о ней и о том, что примеры такого сотрудничества являются наиболее показательными в идейно-психологическом подходе к разведслужбе.

Он пространно повествует о том, как советские агенты из числа иностранных граждан возмущённо отказывались принимать деньги у своих кураторов. Вроде бы подчёркивает этим их идейность и честность. Но через пару абзацев выясняется, что речь идёт о предателях, порвавших с советской разведкой, перешедших на службу противнику. Неужели непонятно, что эти люди наплетут что угодно, лишь бы выставить себя в лучшем свете. Зато, описывая выявленные в результате контршпионажа факты финансирования более или менее стойкой советской агентуры, Даллин радостно сообщает:

«Рудольф фон Шелиа, нацистский дипломат, шпионивший на Россию, получал тысячи долларов за свою работу. Рудольф Ресслер, преуспевающий советский агент в Швейцарии, получал в месяц до 7000 швейцарских франков».

Далее, покопавшись в бумагах, продолжает:

«Денежное вознаграждение та­ким видным государственным чиновникам, как Алджер Хисс, Генри Джулиан Уодли, Гарри Декстер Уайт и Аб­рахам Джордж Силвермен, не имело смысла предлагать, поэтому работник советской секретной службы Борис Быков подарил им четыре дорогих ковра. Принципы, по которым делались эти подарки, были цинично определе­ны самим Быковым: “Кто платит, тот хозяин, а кто бе­рёт, тот обязан что-то сделать взамен”».

Чтобы не заглотнуть бездумно эту информацию-наживку, нелишне знать, что «разоблачителем» Быкова выступил хорошо известный в тех кругах американский писатель Джей Дэвид Уиттейкер Чэмберс. Автор лишь слегка приоткрывает завесу над историей измены Чэмберса. Ведь Даллин убеждён, что она является своего рода каноническим примером желательности и правильности перехода советских шпионов на сторону Запада.

Я же обращу внимание читателя на то, что Чэмберс был членом Компартии США и в 1932-1938 гг. действительно работал на советскую военную разведку. Небезвозмездно, но дело не в этом. Согласно американским источникам на него произвели тяжкое впечатление сталинские репрессии, и он решил «порвать с коммунизмом». В сущности – таково стандартное, общепринятое на Западе объяснение поведения предателей-перебежчиков. При этом умалчивается их универсальная черта: как и Чэмберс, они на поверку никогда не отличались верностью коммунистическим идеалам, больше тяготея к идеологии сионизма. Отец-гомосексуалист и мать-истеричка вряд ли могли дать сыну достойное воспитание. А Колумбийский университет в Вашингтоне, где Чэмберс учился, уже тогда слыл заповедником антисоциалистического мракобесия. Друзьями Чэмберса там стали лица, впоследствии занявшие видное положение среди американских сионистов. Его сближение с коммунистами в 1920-х годах и работа в коммунистической прессе были скорее данью популярности левых идей в обществе, нежели глубоким убеждениям. В подтверждение этого Чэмберс закончил свои дни как махровый антикоммунист, хотя ФБР довольно долго не доверяло перебежчику. Но в итоге его настолько высоко оценили американские фашизоиды, что президент Рейган в 1984-м наградил Чэмберса посмертно медалью Свободы. Худшей аттестации моральных качеств человека, чем эта награда, по-моему, не сыскать.

Даллин преподнёс целую галерею любезных его сердцу изменников. В то же время, рассуждая об успехах советской госбезопасности во время войны, которые невозможно замолчать, он преспокойно заявил, что эти успехи «объяснялись ско­рее общим антифашистским климатом, чем талантами её работников, которые были серыми личностями с низ­ким интеллектуальным уровнем».

Не дрогнула рука автора, и когда выводила: «Тайная работа для коммунизма стала смыслом жизни для этого фанатика». А если бы имелась в виду работа для капитализма? Наверное, это уже был бы не фанатик, а умница, интеллектуал, вроде «строй­ного, приятного, улыбчивого молодого человека тридцати лет, с открытым лицом и искренними глазами», который «вносил гармонию в ряды работников советской развед­ки». Так Даллин изображал предателей, людей, порвавших с советскими органами, заслуженно пострадавших от них.

⃰ ⃰ ⃰

Справедливости ради укажу, что Дэвид Даллин вынужден был изредка признавать неопровержимое, несмотря на то, что очень часто противоречил самому себе. То он, обобщая, писал, как небрежно снаряжали шпионов, забрасываемых в немецкий тыл (плохо подделанные документы, советская амуниция вместо немецкой и т. д.). То воздавал должное безукоризненной подготовке засланного: «Гестапо отмечало, что маскировка охватывала всё, вплоть до последней пуговицы на его белье».

Каждому понятно, что похвала в устах противника дорогого стоит. Особенно, если эта печатная похвала была адресована не нашей читательской аудитории, а совершенно чужой, настроенной враждебно по отношению ко всему советскому, русскому.

«…Мы построили в Германии для Советской России блестящую разведывательную службу, предмет зависти других стран». Цитата принадлежит персонажу книги – одному из друзей СССР. Она отчасти неожиданная, но не единственная в этом ряду признаний. По сути – признаний самого Даллина.

Вот ещё похожие:

«…Советская разведка достигла больших успехов в работе против Германии. Проникновение в германские посольства в Японии и Польше открыло ценные источники информации».

«Если смотреть с исторической перспективы, то со­зданный шпионский аппарат, несмотря на все ошиб­ки и недочёты, следует признать превосходным».

«Немцы с восхищени­ем говорили о высоком уровне, размерах и техническом оснащении советской шпионской сети».

В заключение этого маленького парада позитивных цитат приведу совсем уж нештатное высказывание мистера Даллина:

«По сравнению с обычным типом шпиона советский агент отличается бо­лее высоким уровнем интеллекта и лучшим пониманием международной обстановки, его идеологические связи с могущественными политическими движениями придают ему чувство собственного достоинства и морального пре­восходства. …Советские тайные аген­ты — люди отважные и хладнокровные и часто действу­ют на свой страх и риск».

Возражать не будем, хотя эти слова логически оторваны от основного содержания и смысла «Советского шпионажа».

Странностей, мягко выражаясь, в книге хватает. Задержаны с поличным советские шпионы во Франции. Сидят, дают показания. И Даллин уверяет: «Для четы Свитц жизнь в тюрьме не была такой уж невыносимой. Они стали добрыми друзьями следовате­ля Андре Бенона».

На самом деле следователь подобрел не раньше, чем выведал (хотя вероятнее – выбил) нужные сведения. Супруги купили свободу ценой предательства. И старик Даллин растрогался: сусальная идиллия, все довольны и счастливы. Сразу даже не сообразишь, кто в этой слащавой до приторности картине больше выглядит идиотом – следователь, арестованные или автор?

Уже шла Вторая мировая война. Между СССР и Германией пока действовал Договор о ненападении. Но «для сталинского режима было немыслимо отказаться от сбора информации» и он, осуждающе заявил Даллин, вовсю шпионил за Гитлером. А с какой стати Советскому Союзу было отказываться от общепринятого поведения? А мыслимо ли было отказаться от шпионажа до начала войны разведслужбам США, Англии, других стран? У них ведь тоже были договоры с Гитлером, а они всё шпионили да шпионили за бедным Адиком.

Жаль, что профессор Даллин этими вопросами не задавался – меньше глупостей вылезло бы из-под его пера.

А как он возмущался «бюрократизмом» и «неоперативностью» советского шпионского руководства. Всего один пассаж: «Как всегда, Москва долго переваривала информацию». Наверное, ему хотелось, чтобы Москва вела себя в радиообмене, как на Уолл-стрите, где царит хаотический ажиотаж и биржевые сделки совершаются за минуты и секунды.

В том же смехотворном виде повествуется о том, что высокий начальник в Москве «прекрасно понимал, что работа остановится, если не будут поступать день­ги, но ровным счётом ничем не помог самой ценной своей агентурной сети». Интересно, как мистер Даллин, будучи знатоком шпионажа, представлял себе способы моментальной передачи денег через, возможно, сотни и тысячи километров, через полдюжины или больше границ, в условиях самой масштабной военной схватки в истории человечества? Были, безусловно, другие, многочисленные способы снабжения разведчиков денежными средствами. Вот только «знатоку шпионажа» (теперь уже в кавычках) было невдомёк, что в такой сверхрискованной и малопредсказуемой области человеческой деятельности, как шпионаж, все гарантии и подстраховки, все продублированные варианты могут в мгновение ока полететь вверх тормашками.

Читаешь книгу и постоянно натыкаешься на авторскую наивность. Она кажется нарочитой. Особенно, когда он живописует злокозненность ГБ и ГРУ, опутавших своей коварной паутиной мирные, добропорядочные, ничего не подозревающие страны Запада.

Знал ли Даллин, что разведка, как таковая, упоминается ещё в Библии? Напомню: «И послал их Моисей обозреть землю Ханаанскую..; И осмотрите землю, какова она, и народ, живущий на ней, силён ли он или слаб, малочислен он или многочислен?».

Уверен, что профессор читал Ветхий завет и был отлично осведомлён о том, что разведка процветала ещё в добиблейские времена. Более того – она существовала во времена догосударственные, будучи неотъемлемым признаком жизни первобытных племён. А уж то, что против СССР с момента его образования действовали десятки иностранных спецслужб, Даллин явно знал не понаслышке. Было бы не смешно, а преступно, если бы социалистический строй, выживая и борясь в государственном одиночестве в течение почти всего периода советологической деятельности Даллина, не развивал и не укреплял свою разведку и контрразведку.

⃰ ⃰ ⃰

Автор распереживался за «беззащитные» Штаты, которых, как он считал, сталинский разведывательный монстр просто подмял под себя. Но именно США в ту пору, когда автор корпел над своей рукописью, взяли курс на мировую гегемонию, оттеснив старушку Европу. Реализации этой задачи мешал Советский Союз – так же, как сейчас мешает Российская Федерация. Поэтому, опуская происки английских, германских, французских и прочих участников войны на тайном фронте, остановлюсь на американских.

Всё началось с посла США в Петрограде в 1917 г. и по совместительству опытного разведчика Д. Френсиса. Организационное обеспечение интервенции американских войск в Россию, заговоры, внедрение агентов в совучреждения, информационная и материальная помощь белогвардейцам, подготовка и осуществление диверсий в тылу Красной Армии – всё это входило в букет мероприятий американской разведки во время гражданской войны. По её окончании она искала обходные пути для проникновения в СССР. Например, когда в начале 1920-х в Поволжье разразился голод, к оказанию помощи голодающим присоединилась «благотворительная» служба США, в русском отделе которой трудилось более 150 кадровых разведчиков.

Первым послом Соединённых Штатов в Москве после установления в 1933-м дипломатических отношений между нашими странами стал ещё один матёрый шпион – У. Буллит. К этому же времени относится налаживание прочных связей спецслужб Штатов с белоэмигрантскими кругами в Северной Америке, Европе и Азии, использование их ресурсов, включая нелегальные на территории СССР.

Когда в 1941 году Советский Союз и США оказались в одном военном окопе, американцы начали нам поставки по программе ленд-лиза. И вот, что писал по этому поводу в книге «Тотальный шпионаж» (М., 1984) специалист по истории разведки С. С. Сергеев:

«На базах, где передавалась военная техника, среди американцев было немало сотрудников разведывательных служб США, которые внимательно наблюдали за советскими представителями, практикуя подслушивание разговоров и провокационные беседы. Некоторые из них имели опыт работы в Москве под «крышей» официальных американских представительств. Группы переводчиков комплектовались в основном из белоэмигрантов или стажёров из разведывательных школ, где изучали русский язык».

Созданное в ходе войны Управление Стратегических Служб стало предшественником ЦРУ. Наряду со сбором информации оно занималось спецоперациями, многие из которых были диверсионного направления. Но не менее важным направлением было «дипломатическое». Предательские поиски контактов с гитлеровцами для заключения сепаратного мира и роль в этом УСС подробно описаны множеством советских и зарубежных авторов и не нуждаются в особом комментировании.

Даллин в четвёртой главе мимолётом обмолвился об операции «Северный полюс». Он обозначил её как герман­скую радиоигру, которая «позволила германской контрраз­ведке захватить более пятидесяти секретных агентов». Он скрыл участие в этой позорной «игре» шпионских ведомств Великобритании и США. А мы коснёмся их вклада чуть подробнее.

Автор несколько раз имел неосторожность осудить советскую разведку за «пренебрежение» жизнью служивших ей верой и правдой людей и даже за выдачу их врагу. Выражаясь по-русски, чья бы корова мычала… Ибо всё обстоит с точностью до наоборот. Изощрённость англосаксонского шпионского начальства не раз доходила до умышленной сдачи своей агентуры и патриотов из движений Сопротивления в захваченных немцами странах. Естественно, борцы с оккупантами даже не предполагали, что безжалостно приносятся в жертву.

Вот как это происходило во время операции «Северный полюс».

Для дезинформации немецкого командования о месте высадки англо-американских войск была осуществлена массовая заброска с Британских островов разведчиков-парашютистов в Голландию и Бельгию. Десятки агентов попали в плен и стали участвовать в затеянной нацистами радиоигре. Многие из них, используя специальные сигналы связи с центром, недвусмысленно и многократно давали понять, что находятся в руках нацистов. Однако в центре делали вид, что не замечают условленных сигналов и продолжали засылать парашютистов, проваливая всё новые явки и всё новых людей. Порочным замыслом бесчеловечного руководства было: схваченная агентура под пытками в гестапо выдаст сфабрикованную ложную информацию, которой её снабжали перед заданием американские и английские кураторы, и немцы поверят, что открытие второго фронта произойдёт не в Нормандии.

Ещё подлее выглядит история с героем французского Сопротивления полковником Ф. Доне (псевдоним «Лафлеш»), которого предали, правда, не американцы, а британцы. Она вызвала бурю возмущения во Франции, когда была обнародована, подложив в костёр извечной англо-французской междоусобицы свою вязанку дров. Под предлогом повышения эффективности работы группы «Лафлеша» ему из Лондона была передана усовершенствованная радиостанция, которую якобы невозможно ни запеленговать, ни подслушать, даже если вести передачи голосом. Единственный, мол, недостаток – малый радиус действия, позволяющий поддерживать связь только с побережья Па-де-Кале. Поверив в чудо англо-американской техники, Ф. Доне перебазировался в район пролива. Много позже выяснилось, что ему предоставили самую обыкновенную, простейшую рацию, работавшую на волне, которую немцы могли прослушивать даже приёмниками в своих бронемашинах.

Расплачиваться жизнью за победу, добровольно или недобровольно – жестокое правило войны. Но лишать жизни мужественного и честного патриота таким негодяйским способом – это почерк разведок, пропитанных капиталистической моралью. Их история пестрит подобными примерами.

Мне не хотелось бы, разбирая даллиновское произведение, действовать по принципу «на себя посмотри» или «сам дурак». Да что поделать, если автор как бы нечаянно, но упорно подталкивает именно к этому. И всё же детально освещать работу американской разведки – антипода советской во всех отношениях – я не намерен. Ограничусь кратким перечнем некоторых очевидных истин.

Первый директор ЦРУ, созданного в 1947 году, Аллен Даллес так определил главнейшую целеустановку в работе по сокрушению СССР: «…Мы бросим всё, что имеем: всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! …Мы найдём своих единомышленников, своих союзников в самой России. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху... Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов — прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — всё это мы будем ловко и незаметно культивировать, всё это расцветёт махровым цветом».

Его план включал в себя много других людоедских пунктов. Но профессор Даллин даже не вспомнил о них, ибо, не покладая рук, трудился над их претворением, над этим самым оболваниванием и одурачиванием людей.

Едва закончилась война, как американцы стали оптом вербовать в ряды своих спецслужб бывших сотрудников гестапо и прочих нацистских институтов. Даллин подробно написал об усилиях СССР по созданию «восточногерманского разведаппарата». Но ведь в это же время США создали соответствующий западногерманский аппарат, и полностью подчинили его себе.

В США ещё при жизни Даллина разразился скандал, связанный с опытами по применению химических препаратов, воздействующих на поведение человека. УСС, а потом ЦРУ проводили эти опыты над живыми людьми, как это делали их фашистские коллеги. Впоследствии опыты повторялись. Как повторялись и неизменные меры янки, чтобы замять очередной скандал.

По окончании войны, благодаря своему огромному авторитету коммунисты входили в правительства Италии и Франции, отчего казалось, что дело идёт к постепенному и мирному переходу власти к левым. Благодаря невиданному по массированности вмешательству в явных и тайных формах во внутренние дела обоих государств ЦРУ добилось их поворота вправо.

ЦРУ приложило руку и к подпитке фашистских банд, несколько лет действовавших после изгнания германских войск в советской Прибалтике и на Западной Украине. Оно же стоит за свержением суверенных, но неугодных правительств или заменой их на более покладистые. Во многих точках земного шара оно действовало рука об руку с британской разведкой и другими родственными по духу организациями. Спецслужбы были на острие всех ударов, наносившихся Соединёнными Штатами по силам прогресса. Не всё им удавалось. Однако они наследили во всех крупных событиях новейшей истории.

За время проживания в Штатах автора «Советского шпионажа» состоялась череда военных интервенций и инспирированных переворотов, в подготовке и проведении которых основную скрипку играл американский шпионаж. 1947-1949 – Греция, 1948-1953 – Филиппины, 1950-1953 – Корея, 1953 – Иран, 1954 – Гватемала, 1958 – Ливан, 1959 – Панама, Лаос, Гаити, 1960 – Конго, Эквадор, Гватемала, 1961 – Куба, Доминиканская республика…

Список можно и нужно было бы продолжить, хотя только основных заговоров считать – не пересчитать. Ведь впереди ещё были Вьетнам, Индонезия, Чили, Ангола, Никарагуа… Но в 1962 г. Дэвид Даллин благополучно помер и давайте великодушно освободим его от ответственности за дальнейшие кровавые делишки американских спецслужбистов. А вот за перелицовку истории советской разведдеятельности, ответственность несёт не только он, но и те, кто упорствуют в продолжении «холодной войны».

Её атмосфера, раскочегаренная по вине Запада в конце сороковых годов минувшего столетия, сильно подействовала на автора книги. Корни Второй мировой войны, взгляд на «сталинские чистки», создание атомной бомбы, щедрость ленд-лиза, бескорыстие воспитанных янки, жестокость неотёсанной советской разведки – всё это преподнесено в таком отштампованном виде, сдобрено таким количеством шаблонных слухов, что удручает. Беря во внимание, сколько нестыковок имеется в книге, не исключено, что автор сам поддался гипнозу американской шпиономании, сам поверил в ставшие дежурным пугалом вещи.

⃰ ⃰ ⃰

Книга заканчивается главой «Фатализм советской разведки», а глава – фразой: «В самой России было убито больше офицеров советской разведки, чем во всех зару­бежных операциях». Она призвана заставить читателя содрогнуться перед ужасом репрессивного сталинского режима, но у сведущего человека почему-то вызывает улыбку.

На ум тут же приходит фрагмент из «Советского шпионажа», где красочно расписана кара, постигшая разведчика Жана Креме. Он якобы чем-то не угодил московскому руководству и в 1936 году был послан с секретной миссией в Китай, где исчез. «Ходили слухи, – то ли злорадствовал, то ли сокрушался Даллин, – что он упал за борт судна и его не смогли спасти». И тут же уверенно доложил, как обстояло дело: «Но в дей­ствительности он был ликвидирован ГБ на португальском острове Макао близ Кантона».

Кто автору об этом поведал – завсегдатаи казино в Макао или шлюхи из борделей Кантона? Автор умолчал, как бы намекая, что ему доступны многие тайны и что спятило вовсе не его, а московское начальство. Настолько спятило, что потратилось на дорогостоящий вояж бедолаги Креме вместо того, чтобы задёшево удавить его в подвале Лубянки.

В таких случаях принято говорить, что мысль (о массовом убиении гебистами героев-разведчиков) высосана из пальца и пусть останется на совести автора. Это так и не так. Мысль воплотилась во фразу, а та любовно сконструирована по лекалам приснопамятного Геббельса. Остаться на чьей-то совести это не может, ибо подобная нематериальная субстанция априори отсутствует у апологетов общества, где взращиваются или находят приют даллины любого возраста, пола, национальности, вероисповедания, образования и даже финансового положения.

Формула их признания в таком обществе требует при разнообразии числителя обязательного и неизменного знаменателя – преданности частнособственным, торгово-рыночным, потребительским «ценностям», многие из которых по мере их расширения и углубления становятся просто психопатическими. Примеры навскидку: однополые браки и эвтаназия, узаконенные коррупция, наркомания и педофилия, сотни, тысячи других типичных признаков фашиствующего либерализма, как бы парадоксально ни звучало подобное определение.

Проходить мимо огромного числа сфальсифицированных положений книги нельзя. Но затронуть все – значит писать другую книгу. Поэтому, уже сказав о некоторых, затрону ещё какое-то их число. О любимом коньке советологов – сталинском терроре – скажу в первую очередь. Отрадно, что за последние годы появилось немало квалифицированных газетно-журнальных и книжных опровержений «массовости» и «незаконности» репрессий в СССР, после чего байки кавалеристов от антисталинизма одна за другой потихоньку отправляются в мусорную корзину.

Весьма патетически начал автор главу IV своей книги: «В России в 1937-1938 годах проходила самая широкая и кровавая чистка, какую только знала история». Добросовестными исследователями в нашей стране и за рубежом не раз давалась отповедь наёмным плакальщикам, льющим слёзы над 20, 30, 40, 60, 100, 140 миллионами погибших от рук советских палачей. Ставки приняты, ставок больше нет, господа? Представьте себе, нашёлся псевдоисторик (между прочим, проректор солидного московского вуза), который раздул сей мартиролог до 250 миллионов. И как ни в чём не бывало, разъяснил, что включил сюда предполагаемое количество неродившихся детей предполагаемых же, но убитых коммуняками родителей.

Каково?! И смех, и грех. Профессиональные демографы недоумённо пожимают плечами. Согласно законам прироста и убыли населения, приняв на веру пусть не наглые сотенномиллионные, а «скромные» десятимиллионные выкладки, да прибавив сюда жертвы Великой Отечественной войны и другие потери, мы должны были бы иметь во второй половине прошлого века от Бреста до Уэлена и от Диксона до Кушки безлюдное пространство. Но имели к началу горбачёвщины державу с 2200 городами, десятками тысяч посёлков и деревень, населённых двумястами восьмьюдесятью миллионами людей.

Довоенные и в значительной мере послевоенные репрессии в СССР – это в действительности неизбежная, предсказуемая классовая борьба в суровейших условиях империалистического окружения. Это в том числе страдания и смерть ничтожного меньшинства, причинявшего страдания и смерть огромному большинству.

Хрущёв первым озвучил количество «жертв сталинизма» – лиц, приговорённых к смерти в период, охватывающий 1921-54 годы – 642 тысячи человек, утаив, однако, что этот показатель включал в себя уголовную составляющую. Во время перестроечного шабаша специально созданная комиссия, спрятавшись подальше от чужих глаз и скребя непонятно по каким архивным «сусекам», вдруг выдала новую цифру: 750.000 человек. В 1992 г. ещё одну: 878.000 человек, скороговоркой пробормотав, что таково общее число расстрелянных за всё время существования советской страны.

Доставшиеся от СССР архивы страдают ныне изрядными изъятиями, вбросами и подчистками. Но и они не позволяют никому втянуться в оголтелые конъюнктурные спекуляции, трубить о миллионах замученных в застенках НКВД. Это – удел политических отморозков, которых, надо признать, хватает и в средствах массовой информации, и в научно-культурной области, и в правительстве.

Будем исходить из хронологии сосредоточения власти в сталинских руках, беря за точку отсчёта 1930 год (хотя некоторые историки берут за таковую 1934-й и даже 1936-й). Она показывает, что на долю «тирана» приходится не более 780 тысяч преступников, подпавших под высшую меру наказания за контрреволюционные и другие тяжкие государственные преступления. Таковы данные дотошного архивиста В. Н. Земскова, которые, однако, не учитывали неустановленное количество отмен приговоров и замен смертной казни на «отсидку» – по пересмотрам дел, апелляциям, реабилитациям, помилованиям. Существенным обстоятельством является то, что главный научный сотрудник Института истории Российской Академии Наук В. Н. Земсков был представителем антисталинского направления в науке. Налицо основание не подозревать Земскова в желании преуменьшить сталинские «преступления» и принять его данные за относительно близкие к истинным.

Однако имеются авторы, которые пересмотрели итоговую цифру этих подсчётов в сторону занижения. Так, профессор Сигизмунд Миронин (псевдоним), полагает, что всего было казнено менее 300 тысяч человек. В биографии этого учёного, что тоже интересно и важно с точки зрения его личной объективности, имеется антисоветский, антикоммунистический след. Судя по всему, Миронина на опровергающую антисталинистов позицию поставила логика непредвзятых исторических исследований. Перу Миронина принадлежат книги и статьи с не вызывающей сомнений в научности методикой расчётов, с нетривиальным подходом к разбирательству завалов нашей истории, навороченных «демократами» и «либералами».

Нелады с арифметическими расчётами (о более сложных умолчим из сострадания) – не единственный порок хулителей сталинизма и всего, что с этим связано. Выделим их упорное нежелание учитывать реалии эпохи. В каких условиях жили и выживали веками Россия, а затем десятилетиями Советский Союз? Нет ответа с их стороны.

Они замечают любую соринку в нашем глазу. Но не видят бревна в своём – тотального рабства, изуверства и крови, в которых на протяжении всего двадцатого столетия утопали «цивилизованные» европейцы и североамериканцы. Обратимся к историческим сравнениям. Они могут пугать детей Иваном Грозным, за время царствования которого было казнено всего около 4 тысяч человек. Но будут облизывать западноевропейских монархов-кровопийцев, каждый из которых тогда же перебил сотни тысяч своих и чужих подданных. Они могут долго и нудно талдычить о том, как НКВД кого-то выселял или переселял, но ни слова не промолвят о том, как британские войска тогда же, не тратя времени на переселения, целыми деревнями и племенами вырезали и сжигали индийцев, бирманцев, малайцев, африканцев.

Насилие над несогласными – от юридического затыкания рта до ружейных залпов – шли не только в колониях и на территориях оккупированных государств. Их устраивали и в метрополиях. У меня нет жалости к коллаборационистам, но оторопь берёт, когда узнаёшь, что французские войска, войдя в освобождённый от немцев Париж, отловили и расстреляли без суда и следствия порядка ста тысяч лиц, уличённых в связях с оккупантами. (В аналогичных ситуациях в СССР обязательно проводились и следствие, и суд). Наибольший вклад в репрессивно-карательные процессы, охватывавшие за последние сто лет весь несоветский мир, внесли они – Великобритания, Франция, Испания, Италия, США, Германия, Бельгия, Нидерланды, Япония, Португалия, Турция.

Переносясь в наши дни, мы наблюдаем возобновление с новой силой репрессивно-карательного поведения западных и прозападных режимов. Катализатором послужила сначала перестроечная дезорганизация советской страны с её экономическими, национальными, дипломатическими, военными и разведывательно-контрразведывыательными провалами. А затем – уничтожение СССР, выступавшего фактором сдерживания агрессии и всякой иной инфильтрации Запада в жизнь суверенных государств. На рубеже миллениумов от этой агрессии тяжелее всего пришлось народам Югославии, Ирака, Афганистана, Сирии, Ливана, Йемена, Бахрейна, Ливии, Судана, Сомали, Алжира, Мали, Анголы, Уганды, Сьерра-Леоне, Конго, Пакистана, Панамы… Особняком стоят жертвы, понесённые народами Палестины, Курдистана, Западной Сахары… До сих пор не подсчитаны людские потери (разброс цифр – от тысяч до миллионов), понесённые в вялотекущей гражданской войне, развязанной Горбачёвым и его подельниками; она доныне, при иностранном содействии проявляется на постсоветской земле тлеющими и вспыхивающими очагами.

В этих и других регионах мира сегодняшнее вмешательство западных «цивилизаторов» и их холуёв носит вызывающе наглый и кровопролитный характер, стократно более чудовищный, чем самая нетерпимая (на американизированный взгляд) сталинская репрессия. Попутно заметим, что во многих конфликтах было задействовано политтехнологическое изобретение Запада – частные военные компании (ЧВК). Те в свою очередь располагают собственными разведками, которые, впрочем, недостаточно развиты. Зато все они теснейшим образом связаны с государственными спецслужбами, от которых получают необходимую информационную и иную поддержку. Один из вызывающе-бесцеремонных примеров такой шпионско-подрывной работы: поддержка, оказываемая по линии AFRICOM – созданного США в Африке в 2008 г. военного командования с мощными разведсетями. На постсоветском пространстве ЧВК «засветились» в Грузии и на Украине.

Заметить надо бы и то, что в ближайшее время список конфликтных зон будет только расти. С ликвидацией Советского Союза снята всякая возможность избежать новой бойни мирового масштаба. Которой опасаются – не пострадала бы собственная шкура – иные завзятые милитаристы. Но которая непременно состоится в силу объективных законов самоедской натуры капитализма. Ибо они были, есть и будут законами джунглей: кто с ножом – тот с мясом.

Есть, правда, любители порассуждать о том, что человечество-де поумнело, что ядерное оружие обессмыслило военное столкновение сверхдержав, что мир объединяется, границы и таможенные барьеры упраздняются, что всепланетной войны не будет. То же самое накануне сползания стран и континентов в пропасть Второй мировой талдычили тогдашние политические «знатоки». Роковое совпадение, различающееся лишь сроками сползания. Но отсчёт уже пошёл – отсчёт началу именно всепланетной драки империалистических псов, чья стая будет раздираться всё более непримиримыми противоречиями.

Кое-кто уповает на потенциальную способность разведки предотвратить войну. Насколько реализуем потенциал? К сожалению, основные усилия разведорганов большинства государств направлены на выявление возможностей военной обороны противника и перспектив военного нападения на него, реже – его невоенной нейтрализации.

Почему-то руководители шпионских ведомств не позволяют запугивать себя недоказуемой гибелью всего живого на Земле при использовании оружия массового поражения (ОМП). Якобы оно делает невозможной победу, так как применивший его первым, обязательно погибнет вторым. Действительно, если одновременно рванёт весь запас ядерных и термоядерных зарядов, накопленных странами-членами атомного клуба, то наша планета, пожалуй, разлетится на куски. Однако стратегическая реальность такова, что ни на какой войне невозможно с технической точки зрения задействовать весь запас ОМП. И чем оружие мощнее, тем эта техническая невозможность абсолютнее.

Понятно, что использование ракетно-ядерных средств повлечёт колоссальные разрушения материальных ценностей, а капиталистам так хотелось бы захватить их в сохранности. Подбадривающий пример для них – захват в финале перестройки (пусть не де-юре, но де-факто) почти всей советской территории с её неисчислимыми и почти неповреждёнными рукотворными богатствами. Разве что людские ресурсы подсократились. Ну, так это для захватчиков было даже хорошо.

Но всегда ли и каждую ли страну удастся разложить, подчинить изнутри? Конечно, нет. Потому-то генштабисты всех стран – обладательниц ОМП, посмеиваясь над пацифистами, разрабатывают планы ведения и таких войн, просчитывают победу, достигаемую и таким путём. Уже предсказано количество жертв будущей мировой атомной войны – ориентировочно 2-3 миллиарда человек. (Это ж сколько ещё несъеденной человечины остаётся!) При этом разведмероприятия приобретут – уже приобретают – повышенный спрос. Наряду с открытиями в области создания перспективных видов ОМП избирательного действия, поражающих исключительно живую силу противника, успешная агентурная и техническая разведка из вспомогательной предпосылки становится решающим условием достижения военно-политической победы. Ведь нарастающее ускорение научно-технического прогресса, ввод в действие ещё вчера казавшихся фантастическими военных технологий меняют соотношение сил с небывалой быстротой.

Даллин до размышлений по данному вопросу не дошёл. Или не дожил. Потратив много сил на копание в грязном белье спецслужб, он упустил ряд весьма значимых текущих и прогностических проблем. Но мы, изучая прошлое отечественной и зарубежной разведки, должны не просто учиться на ошибках. Такая учёба – это аксиома. Распознать и проанализировать новые формы и принципы борьбы, прорастающие из бесценного опыта всех видов шпионажа – значит выстроить его как одну из госсистем первостепенной важности и опережающего развития. А в идеале – как систему упреждающего воздействия на врага. В свои лучшие времена советская разведка была именно такой, оставляя далеко позади державы с разведками, имеющими многовековую историю.

Двойной подход говорливых западных пропагандистов, украшенных высокими научными степенями, просматривается ко всему, что связано с Россией и СССР. Гигантские по размаху репрессии капиталистических режимов утаиваются либо преуменьшаются и коррелируются в соответствии с условиями давно минувших эпох. Репрессии же сталинского периода, которые относительно невелики, оцениваются по современным нормам буржуазного права или согласно пустомельным хартиям гуманитарных общественных организаций – этих грантоедов, расплодившихся под негласным крылышком спецслужб.

Между тем, аналитическое сопоставление приблизительно одновременного существования в истекшем столетии социализма и капитализма по таким параметрам, как ценность человеческой жизни, социальная защищённость населения, направленность репрессивно-карательной политики режимов, приводит к ошеломляющему заключению.

В результате происходивших в буржуазном мире спланированных геноцидов, спонтанной расовой и межэтнической резни, религиозных столкновений, открытых межгосударственных и внутригосударственных войн и военных конфликтов, секретных военных операций, официальных репрессий (судебных и внесудебных), неофициального политического и уголовного самосуда, карательных колониальных экспедиций, смерти от организованного и стихийного голода, гибели от искусственных эпидемий и т. д., и т. п., человечество по самым осторожным оценкам недосчиталось до 300 миллионов собратьев! Некоторые полагают, что до полумиллиарда! Интеллектуальные и моральные потери за тот же срок не поддаются учёту. При этом, подчеркну, не рассматриваются потери от природных катаклизмов, обычной заболеваемости, бытовых несчастных случаев, производственных аварий, транспортных катастроф, самоубийств и тому подобного.

Всё это протекало при жизни Даллина, иногда у него прямо под носом, на территории США. И надо было быть слепоглухим обывателем, чтобы не замечать преступлений, творившихся на планете, за исключением СССР полностью находившейся тогда в орбите капитализма. Возможна другая причина нереагирования: надо быть сторонником живодёрской практики империалистических держав, всецело одобряя подавление сильным слабого и разделяя принцип «человек человеку волк».

⃰ ⃰ ⃰

Педалируя вопрос репрессий внутри НКВД и РККА, Даллин странным образом избегал в своей книге количественных данных. Одно из объяснений кроется в следующем. Если даже в поздние времена въедливые историки камня на камне не оставили от цифирной гигантомании антисталинистов, то во времена ранние было гораздо проще развенчивать домыслы, ибо репрессивные акции против врагов народа ещё были свежи в памяти живых людей – очевидцев.

Прежде, чем говорить о числовых значениях в этой области, обратим внимание на следующее. Международный капитал вплоть до конца 1940-х годов отводил военному нападению роль главного фактора в разгроме СССР. Но уже в 1930-х годах понимал, что без пятой колонны внутри страны ему не добиться военной победы. Лучшего кандидата на эту роль, чем пёстрая по составу антисталинская оппозиция, было не найти. Не будем углубляться в предысторию оппозиции и во внутрипартийные разногласия. Ограничимся констатацией: к середине 1930-х оппозиция оформилась в достаточно единый троцкистский блок, разветвлённый и управляемый из-за рубежа, имеющий прочные связи с западными разведслужбами. Коль скоро его щупальца проникли в партийные, хозяйственно-государственные и советские органы, то несложно предположить, что вооружённые силы и госбезопасность были целью номер один троцкистов.

А ведь это не предположения. Это – железные факты, вскрытые на следствии и оглашённые на открытых Московских процессах 1936-1938 годов. Были, конечно, и закрытые суды; их закрытость диктовалась тем, что фигурантами выступали носители военных тайн. Хрущёвцы, захватившие власть в стране, назвали после XX съезда КПСС сталинское судопроизводство произволом. Они объявили подтасованными материалы дел троцкистских заговорщиков и приступили к реабилитации многих подлинных преступников. Произошла удивительная смычка пропаганды коммунистической (правильнее – ревизионистской, оппортунистической) и пропаганды буржуазной, единых в своём неприятии сталинской политики.

Подавляющее большинство прохрущёвских кадров позже проявили себя нытиками-скептиками, ловкачами-карьеристами и, наконец, лютыми врагами социализма, довели советский народ до перестроечной катастрофы, раздробили СССР и отдали его осколки в подчинение Западу. Учитывая это, вывод о лживости и преступности антисталинизма очевиден. По сути, осуществлённое Хрущёвым и компанией изъятие венчающей части научного коммунизма, выступающего как слитный воедино марксизм-ленинизм-сталинизм, и привело к застою сначала в теории, а отсюда в практике социалистического строительства. Оно, это строительство, пробуксовывало тем сильнее, чем сильнее были нападки, а фактически клевета на сталинизм. Десталинизация в экономике, политике, идеологии, культуре разрушала страну изнутри эффективнее, чем все шпионские операции Запада вместе взятые. Причём, стимулирование десталинизации входило в планы многих из тех операций.

Как бы не изощрялась идеологическая обслуга режимов на постсоветском пространстве (о западной даже говорить не стоит), но опираться на документы сталинской эпохи и не доверять либо с разборчивой осмотрительностью относиться к документам послесталинского розлива – означает провести подлинно историческое исследование. Оно в таком случае обретает характеристику высокопрофессиональную, классово детерминированную, независимую от денежного мешка и диктатуры буржуазии. Следовательно – максимально приближенную к истине и даже совпадающую с ней.

«Ничего личного – только бизнес». Ничего антисемитского – только факты. Когда в 1934 году создали Народный комиссариат внутренних дел, среди его руководящих работников русских было порядка 30%, евреев свыше 40%. Можно превратно толковать сей факт, можно вежливо недоумевать, но налицо была явная ненормальность. Общий процент лиц еврейской национальности в системе НКВД тоже сильно превышал их долю в населении страны, пока в ноябре 1938-го ведомство не возглавил Л. П. Берия, переведённый с должности первого секретаря ЦК КП Грузии.

Назначение было более, чем обоснованным. Новый нарком давно зарекомендовал себя кристально честным большевиком, трудоголиком и, что весьма многозначительно, как и Сталин был русофилом и врагом сионистов. Он приобрёл огромный опыт подпольной разведывательной и легальной контрразведывательной работы, ибо являлся членом партии с 1917 г. и чекистом с 1918 г. Уже через несколько месяцев из полутора сотен руководящих работников наркомата русских стало 102, украинцев – 19, евреев – 6. Такие же подвижки и кадровое обновление произошли в низовых звеньях. К началу войны доля русских в центральном аппарате НКВД равнялась 84 процентам, евреев – 5 процентам. Вопреки выдумкам, что Берия, мол, окружал себя земляками, соответствующая доля грузин равнялась 0,7 процента.

Тогда же Берия возглавил и внешнюю разведку НКВД, пока эта функция в феврале 1941-го не перешла к только что созданному Народному комиссариату государственной безопасности; наркомом назначили В. Н. Меркулова. Во время Великой Отечественной войны и после неё Берия как член ГКО и заместитель Председателя Совнаркома (позже – Совмина) СССР периодически принимал участие в разработке и проведении особо важных, стратегических операций советской разведки.

Национальный состав изменился не только в органах внутренних дел. В военной разведке, как и в госбезопасности, тоже сильно поубавилось евреев, латышей, поляков. На их месте появились люди с непридуманными русскими именами.

До мероприятий, связанных с появлением в Москве Берия и Меркулова, Сталин уже начал ряд чисток в кадрах разведывательных ведомств, засорённых антипартийными и просто подозрительными элементами. Кое-кто из них был уличён в прямых связях с троцкистами внутри и вне страны. На совещании ответственных работников разведки в мае 1937-го Сталин даже заявил, что «разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев» и дал установку на роспуск агентурной сети, потерявшей доверие.

В июне того же года на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны Сталин бил ещё бо̀льшую тревогу: «Во всех областях разбили мы буржуазию, только в области разведки оказались битыми, как мальчишки, как ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки… Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем. …Внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа.., работавшая на Германию, на Японию, на Польшу… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. …Задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши».

Естественно, последовали аресты в обоих ведомствах. Среди фамилий, приводимых вразброс, значатся хорошо знакомые каждому, кто так или иначе приобщён к теме: Артузов, Карин, Абрамов-Миров, Боговой, Мейер-Захаров, Никонов, Слуцкий, Гендин, Орлов, Трилиссер, Гай, Озолин, Урицкий, Александровский, Проскуров, Берзин, Шпигельглас, Пассов, Серебрянский, Звонарёв… Добавим сюда, и двух бывших наркомов внутренних дел – Генриха Ягоду и Николая Ежова. Некоторые фамилии не являются настоящими, но называть подлинные не стоит, дабы не возбуждать нездоровых настроений с антисемитским уклоном.

И вот не только Даллин, но все противники Сталина и советской власти твердят о якобы непоправимом уроне, который понесли наши разведорганы в результате обрушившихся на них репрессий. Но, что было важнее в свете надвигавшейся войны с самым сильным врагом в истории – оставить в неприкосновенности древо госбезопасности и древо военной разведки, изрядно подпорченные образовавшимися дуплами, со многими высохшими ветвями? Или капитально вычистить и обрезать их, полить свежей водой (кадрами), пусть рискуя временным ослаблением государства в этой сфере?

Все сталинские меры, предпринятые против врагов народа, включая «прополку» комсостава РККА, привели в итоге к небывалому укреплению обороноспособности Советского Союза. Он оказался единственной страной, подвергшейся нападению, где Гитлер не имел пятой колонны! И как бы странным это ни казалось критиканам от антисталинизма, в это время создавались самые эффективные резидентуры, шёл приток самых способных и перспективных агентов, разворачивались самые активные действия разведчиков, многие из которых выстояли на незримом посту всю войну и продолжили плодотворную работу в послевоенные годы.

⃰ ⃰ ⃰

Немного отвлекаясь, обращу внимание читателя на то, что относительно репрессий в Красной Армии, мы в течение всех постсоветских лет наблюдали знакомый вал обмана. Мне приходилось встречать публикации, где авторы уверяли читателей: в тридцатых годах Сталин уничтожил весь командирский корпус – все 40 тысяч человек. Обезглавил, злодей, армию. Прочитаешь такое и поневоле задумаешься: зря мы отказались от цензуры, так ли уж она плоха, отсекая от читателя подобные бредни.

Зная количество частей и соединений, военных округов и т. п., легко установить, что лиц высшего командного состава в РККА – комдивов, комкоров, командармов, командующих округами и некоторых других не могло быть более одной тысячи человек. Если прибавить сюда командиров полков и батальонов, то и тогда получим цифру в четыре-пять раза меньшую, чем 40 тысяч сталинских «жертв». Что же на деле имело место? А то, что в 1930-х годах из вооружённых сил уволили (подчёркиваю – уволили, а не истребили) приблизительно сорок тысяч военнослужащих различных званий.

За что были уволены? За уголовные преступления, потерю политической бдительности, иностранное гражданство, недостойное поведение в быту, по дисциплинарным причинам, служебному несоответствию, возрасту, состоянию здоровья и т. д. Многие обжаловали обоснованность своего увольнения. Специальная комиссия рассмотрела более 25 тысяч таких жалоб, ходатайств, заявлений. Каким-то жалобщикам она отказала. Другим изменяла, смягчала статью увольнения, помогала восстановлению членства в партии, удовлетворяла иные просьбы. Тем более, что командиров в войсках действительно не хватало. Не из-за «репрессий», а из-за общего увеличения численности армии перед войной, из-за того, что военные училища не поспевали за растущими потребностями. Поэтому к 1941 году из всей массы уволенных были возвращены в строй 11.000 человек. В ряде источников называются 13.000 и даже 15.000.

Правда, выражаясь языком военной канцелярии, имел место некомплект комначсостава, заполненного на 85%. Однако ясно, что ни о какой «обезглавленности» армии, как и военной разведки, речи быть не может. Более того. Если в начале тридцатых годов командиров с высшим военным образованием у нас было менее 30%, то после чистки в армии, сопровождавшейся ростом её численности, таких командиров стало 52%.

Я уж не говорю о том, что после ликвидации шайки маршала Тухачевского, строительство РККА было, наконец, переведено полностью на кадровую основу взамен изжившей себя смешанной системы – кадровой и территориально-милиционной.

Такими были сталинские «репрессии», не снижавшие, а повышавшие уровень боеспособности наших вооружённых сил.

Свободно разузнать обо всём этом можно в фондах РГВА – Российского государственного военного архива, который до 1992 г. назывался ЦГАСА: Центральным Государственным Архивом Советской Армии. Почему я не делаю ссылок на эти фонды? Надоело, честно говоря, отбиваться по каждому «гавку» своры антисоветских и антикоммунистических бумагомарателей, приводить номера описей, папок, страниц.

Что толку в туче ссылок, усеявших многостраничный труд профессора Даллина, если большинство их с точки зрения госпожи Истины не стоят ломаного гроша. Не потому, что автор исказил чьё-то мнение или неверно указал название документа. Даллин старался быть предельно внимательным в этом отношении. Только вот мнение, на которое он ссылается, сплошь и рядом выражено злобным, клевещущим врагом. Документ тоже сплошь и рядом составлен такими же злобными, клевещущими инстанциями.

Словом, есть более лёгкий и доступный путь познать «репрессивную» правду – познакомиться с небольшими, но ёмкими книжками скрупулёзного, я бы даже сказал придирчивого исследователя И. В. Пыхалова. Они доотказа набиты архивными справками по данному вопросу. В периодической печати у этого автора тоже было немало серьёзных статей. Существуют другие авторитетные специалисты и высококвалифицированные публикации.

Обсасывать обглоданную тему-кость репрессий в РККА давайте оставим вечно голодным психо- и социопатам. Зато вот, что важно, вот, о чём можно и нужно говорить. Всего по политическим мотивам в тридцатых годах было арестовано 8 тысяч военнослужащих, включая сотрудников разведки. (По другим данным – 9,5 тысячи.) Полторы тысячи из них тоже были восстановлены в должностях, будучи оправданными. Из остальных многие совершенно по заслугам угодили в места не столь отдалённые.

Число приговорённых к смертной казни определяется в 400 человек. Некоторые доводят это количество почти до 1.000 человек. Но в него входят уже не только «политические» и не только высшие командиры. К расстрелу «за политику» были приговорены только семьдесят представителей высшего комсостава. Лишь в отношении 17 из 70 приговор приведён в исполнение. В основном это были высокодолжностные лица – члены троцкистского подполья, участники заговора с целью захвата власти посредством антибольшевистского военного переворота, намеченного на 1937 год.

Сорок тысяч мифических казней и несколько сотен казней реальных – ничего себе параметры вранья!

Завершая этот разговор, укажу на расхожий миф. Хрущёвские реабилитации помогли, дескать, восстановить справедливость и честное имя незаслуженно пострадавших. Полная чушь! Сталин – вот, кто был первым реабилитатором жертв произвола и под руководством которого после принятия в 1938-м соответствующих решений партии и правительства состоялась первая массовая реабилитация. Из 1,2 миллиона заключённых в почти 180-миллионной стране на свободу вышли порядка 300 тысяч оправданных лиц, проходивших по политическим и по уголовным делам. Недобросовестных работников правоохранительных органов сурово наказали: многие получили выговоры, были понижены в должности, сняты, исключены из партии, отданы под суд. Уличённых в связях с внутренней и внешней контрреволюционной оппозицией, с иностранными разведками, расстреляли.

⃰ ⃰ ⃰

Установки внутренней и внешней политики практически любого буржуазного государства и его структур гласят: всё, что малейшим образом отдаёт коммунизмом, напоминает советское, есть негатив с большой буквы; антиподность – наоборот. Особенно это относится к установкам, выработанным и свято соблюдаемым в странах наиболее развитого капитализма и его флагмана – США. Что особенно важно, зачастую они автоматически переносились на обращение с дореволюционной Россией, а сегодня диктуют обращение с Россией постсоветской.

Когда Даллин приводил примеры щадящих приговоров буржуазного суда советским агентам, он, наверное, рассчитывал произвести впечатление на простофиль. Вряд ли он не знал, поэтому вероятнее всего скрывал причину судебного либерализма. А причин могло быть множество: негласная перевербовка осуждённого, попытка выдать его за «расколовшегося» предателя, некая скрываемая помощь, которую тот вправду оказал следствию, неафишируемое разовое соглашение по конкретной кандидатуре между советскими и западными представителями…

Суровое обращение с разведчиками и всякого рода нелегалами есть свойство отнюдь не только нацистских пенитенциарных учреждений. Тюремщики США, ФРГ, Франции, Англии, Италии, Турции, т. е. стран – членов НАТО, славятся как мастера по созданию невыносимых условий для заключённых и доведения их до инвалидности, сумасшествия и самоубийства всего за год или два. Есть случаи с более короткими сроками. А главное – у капиталистических охранных ведомств имеется отточенная, многовековая практика ликвидации заключённых во время отбытия срока наказания. Порой беззастенчивая до такой степени, что они даже не имитируют классическое убийство во время «попытки бегства».

Один из нашумевших примеров: в 1970-х годах группу членов леворадикальной организации «Фракция Красной Армии», приговорённых в ФРГ к различным срокам заключения, спецслужбисты безжалостно убили прямо в тюремных камерах. (Речь о так называемой группе Баадер — Майнхоф). Западногерманских охотников за шпионами не смущало, что, по их же утверждениям, «Фракция» была тесно связана со «Штази» – Министерством государственной безопасности ГДР. Хуже того. Власти ФРГ и европейские правозащитники до сих пор беспардонно лгут о «коллективном самоубийстве».

Я не буду больше останавливаться на опровержении явной ерунды и передёргиваний в «Советском шпионаже». Разве что о ленд-лизе немного скажу. Тем более, что автор, напрочь игнорируя правду ленд-лиза, возвёл на нас кучу гневных обвинений по данному вопросу. Безотносительно к проблемам шпионской борьбы между разными странами отмечу, что на Западе обожают выпячивать свою благотворительную деятельность в виде предоставления нуждающимся народам разнообразной материальной помощи. Часто она представляет собой ничтожную долю того, что Запад ранее награбил в «облагодетельствованных» этой помощью странах.

Поставки нам по ленд-лизу имели несколько иное происхождение. Советский Союз встал на пути глобальной экспансии нацизма, грозившего поглотить не только Европу, но и остальной мир вместе с его англосаксонской частью. Англосаксы, наплевав на свои гордость и нетерпимость к большевизму, спрятались за его спину, периодически делая небезвыгодные для себя вклады в советскую победу.

Интересное признание сделал в своё время американский историк Дж. Херринг: «Ленд-лиз не был самым бескорыстным актом в истории человечества... Это был акт расчётливого эгоизма, и американцы всегда ясно представляли себе выгоды, которые они могут из него извлечь». Он был прав. Американская экономика, находившаяся на безопасном удалении от полей сражений, испытала настоящий подъём. Наступила полная занятость населения и даже нехватка рабочих рук. Монополии получали баснословную прибыль от военных заказов. Но для тех, кто хочет читать не только апологетов американизма, ещё интереснее будет узнать следующее. Когда в начале 1942 года в СССР пришли первые партии ленд-лизовских грузов – автомобилей, танков, самолётов, арторудий, то одновременно начались встречные поставки в США золота, платины, пушнины, хромовой и марганцевой руды, леса, других ценных товаров.

Безусловно, суммарная стоимость американских грузов была большей. Однако удельный вес поставок нам заморского военного снаряжения, промышленного оборудования, сырья, продовольствия был незначительным по сравнению с общим объёмом советского производства – менее 5%. Или 3,5% общих расходов США на войну. Обсуждать выводы респектабельных трепачей о том, что без североамериканской поддержки мы бы проиграли войну, – не уважать самих себя.

Надо сказать, что режим ленд-лиза был распространён Соединёнными Штатами на сорок с лишним стран и оценивался в 50 миллиардов долларов. Львиная доля – свыше 30 миллиардов – пришлась на Великобританию. Но если англичанам они долг списали (не безвозмездно: те были вынуждены пустить доллар в свои колонии), то нам сразу после окончания войны выставили счёт.

Сталин был возмущён, справедливо полагая, что советский солдат сполна рассчитался тем, что своей кровью спас не только советскую, но и западную цивилизацию. Кроме того, президент Рузвельт обещал нам после войны помочь кредитами, специалистами, рассрочкой выплаты долга. Однако Рузвельт загадочным образом в апреле 1945 года скоропостижно скончался. По одной версии его убрали с помощью яда, по другой – с помощью пули, а однажды кто-то высказался в том смысле, что было применено и то, и другое.

Сменивший его Трумэн отказался выполнять достигнутые договорённости, пока мы не уплатим весь долг и сразу – все два с половиной миллиарда долларов. То есть попытался взять за горло и задушить истерзанную войной страну, которая вынесла на своих плечах основную тяжесть всемирного военного столкновения.

В результате длительных переговоров США снизили эту цифру до 800 миллионов долларов, но Сталин и её не признал. Лишь в 1990 году Горбачёв лакейски согласился выплатить несуществовавший, по нашему глубокому убеждению, долг.

На Западе любят голосить о «помощи неблагодарным Советам», не раскрывая ни реальных цифр, ни холодящих душу подробностей. Ни слова о том, что эта помощь почему-то прекращалась или поступала урывками в самые тяжёлые, решающие периоды войны. Например, во время битвы под Москвой, затем во время Сталинградской битвы. А если открыть секретные архивы союзничков и подсчитать, сколько и какую помощь они оказали рейху?

Сведения об этом неполны. Но известно, в частности, что тайная помощь нацистам материалами и финансами шла через Швейцарию, Швецию, Испанию, другие формально невоюющие государства. Осенью 1942 года филиал компании «Форд» в Швейцарии отремонтировал две тысячи немецких грузовиков. До трети потребностей вермахта в автопокрышках также покрывались «Фордом». А откуда в разгар войны у Муссолини изрядно прибавилось новенького стрелкового оружия, изготовленного на заводах США? Весь испанский танкерный флот работал на Германию, перевозя через Атлантику американское горючее.

Направляя морем конвои с грузами для нашей изнемогавшей в неравной схватке страны, западные «друзья» не раз под благовидными предлогами снимали боевое охранение, уводили свои корабли, бросая беззащитные торговые суда на произвол. Была с их стороны и прямая передача сведений о времени и месте нахождения конвоев германскому командованию. Немцы громили конвои с моря и с воздуха, и суда уносили с собой в братскую океанскую могилу североамериканских, английских и советских моряков. Но чем и кем не пожертвуешь ради того, чтобы проклятые большевики недополучили ценный груз.

Англосаксонские помощнички куда больше, чем Красной Армии, содействовали вермахту, отсиживаясь на своих задворках. Они заспешили на настоящие боевые действия, когда поняли, что могут на тех же задворках остаться навсегда. Да ещё при этом интриговали и подличали, не оставляя надежду заполучить разгромленный нами рейх даром, украсть советскую победу. Язык не поворачивается именовать союзниками наших партнёров по антигитлеровской коалиции, на которых лежит несмываемое пятно негодяйства, как свидетельство их попыток за спиной СССР вести переговоры с фашистами о сепаратном мире.

⃰ ⃰ ⃰

Надо сказать, что книга Даллина требует определённой исторической подкованности читателя. Здесь перечисляются самых разные деятели самых разных эпох, которые для слишком многих наших современников, особенно молодых, с их примитивной школьной и бездарной вузовской исторической базой, пустой звук. Штреземан, Альварес дель Вайо, Борман, Мануильский, Петен… – эти и другие имена оставили неодинаковый, но заметный след в истории XX века, хотя малоизвестны читателям века XXI. Давать комментарии по каждому из них означало бы «утяжелять» книгу, которая и без того перегружена научным аппаратом. Приходится советовать пытливым и любознательным, коль скоро они хотят знать не только историю спецопераций, но Историю вообще, чтобы они сами уточняли и доискивались до имён и фактов.

Добавлю только, что нечасто, но в книге встречается одиозное имя, к которому автор со всей очевидностью благорасположен: Троцкий. Думаю, для многих оказалось новостью изложенное Даллиным хитроумное вредительство Троцкого в сфере советской разведдеятельности. Автор, «облагораживая» и «гуманизируя» образ вредителя, с каким-то нездоровым одобрением зафиксировал: «Даже Лев Троцкий, несмотря на его особый интерес к новому разведывательному отделу.., резко возражал против слияния коммунистической работы со шпионажем. Троцкий понимал, что коммунистические партии… должны вести не­зависимую политику, отвечающую взглядам и интересам их членов, и ничто не может быть столь пагубным, как во­влечение их в шпионаж в интересах иностранной державы».

Вряд ли означенные симпатии автора были обусловлены внушением его жены Лили Эстрин Даллин (урождённой Гинзберг), которая состояла активным членом одной из троцкистских организаций США. Смолоду она, как и муж, тоже была меньшевичкой. Эмигрантка со стажем, она в тридцатых годах работала в Париже секретарём у махрового антисоветчика Б. И. Николаевского, уже называвшегося выше. Одновременно тесно сотрудничала со Львом Седовым – сыном Троцкого, доверенным лицом последнего, уполномоченным на самые секретные контакты в европейских столицах.

Кстати, сынок Даллиных – Александр тоже оказался классическим яблоком, недалеко упавшим от родительской яблони. Школу он закончил в Америке. В одноклассниках у него числился сам Генри Киссинджер – будущий госсекретарь США и та ещё сионистско-масонская гнида. В годы Второй мировой войны Даллин-младший служил в американской разведке. Впоследствии стал патентованным историком-советологом, профессором Колумбийского университета и директором Института России – рассадника идей «холодной войны» и общезападного человеконенавистничества. Был привлечён к работе в правительстве США в качестве консультанта. Ясно, по каким вопросам.

Короче, вся эта ныне упокоившаяся семейка слыла образцом антисоветского миропонимания. Поэтому ничего удивительного нет в том, что муж миссис Даллин-Гинзберг был издавна духовно близок к группенфюреру СС, то бишь к иудушке (определение Ленина), приконченному в 1940 году. В организационной связке с внедрявшимися в коммунистическое движение троцкистскими грызунами, он не замечен. Однако находился с их главарём в одной, если можно так выразиться, идейной упряжке.

Да, но при чём здесь эсэсовский мундир?

Произошедший в 1917 году раскол России на красных и белых простёрся до фашистских времён и рядов. Увы, не помнят люди разоблачительных фактов не столь давнего прошлого, забывают о тесных контактах и сотрудничестве троцкистов с фашистами, о координационном объединении подпольных троцкистских структур со спецслужбами Третьего рейха. А ведь в своё время об этих контактах было сказано, нет, не Вышинским, не Берия, не Сталиным, вернее не только ими, а вслух и с негодованием, вполне допускаю, с искренним, хорошо информированным сэром Уинстоном Черчиллем.

Являясь одним из инициаторов гражданской войны и интервенции, Черчилль после победы красных охладел к белогвардейским кругам. А в тех кругах кое-кто охладел к британским покровителям. Стал искать новых и нашёл их в лице германских нацистов. К этой антибольшевистской, антисталинской силе потянулись и троцкисты. Под эгидой свастики состоялась смычка различных, но самых активных отрядов антисоветского сброда, что не поменяло философской сути раскола на красных и белых. Разве что рафинировало содержание и сорвало внешнюю шелуху, как с российского, так и с международного противостояния капиталистов и антикапиталистов.

В 1930-х годах следствие по делам врагов народа из числа высокопоставленных лиц в партийной, военной, хозяйственной и других сферах советского государства установило, что Троцкий сотрудничал с немецкой разведкой с 1921 года. А на основе заключённых уже с гитлеровской Германией тайных соглашений, готовил переворот в СССР и передачу немцам обширных советских территорий.

Но тогда почему пригрели иуду не германские, а североамериканские власти? Правда, они не рисковали держать столь малоприятного деятеля у себя дома, припрятали по соседству – в Мексике. И всё же, как понимать, что США устроили лёжку для прогерманского зверя, хотя находились в дружественных отношениях с Англией? Ведь германо-английские распри уже полным ходом раскручивали новую мировую войну, угрожавшую не только Европе.

Эти обстоятельства никого не должны смущать. Во-первых, сотрудничество Троцкого с немцами (как и присвоенное ему заочно звание) было сверхсекретным, дабы не пугать некоторые влиятельные еврейские круги. Следовательно, ему было противопоказано находиться в Германии. Во-вторых, британцы для янки были не указ. В-третьих, США сами имели тесные связи с нацистской Германией. И вообще у них были свои виды на Гитлера. Поэтому финансово-промышленные воротилы Нового Света поощряли дружбу троцкистов с НСДАП, абвером, гестапо, СС, с остальной тёплой фашистской компанией.

Так же ничуть не удивляют всплывшие факты сотрудничества лично Троцкого и многих его последователей с «Интеллидженс Сервис», о чём тот же Черчилль благоразумно помалкивал. Для какого-нибудь простака здесь тоже повод к недоумению: куда-де в этом случае смотрели нацисты? В корень смотрели. В тот корень, откуда разрастается и питается всё переплетённое, ядовитое, аномальное древо западных спецслужб. Которые, даже обнимаясь, душат друг друга, затем снова обнимаются и снова душат…

Оперативные контакты разведок Германии, Италии, Англии, США имели место в течение всей Второй мировой войны. В клоачном мире капиталистического шпионажа свои нравы. Там свои неписаные законы, порой на 180 градусов отличающиеся от правовых норм буржуазных отечеств. Своя подспудная деятельность, порой абсолютно противоположная декларированной политике буржуазных правительств. Свои интересы и цели, порой не совпадающие с целями сражающихся на фронте собственных армий. Одно слово – Система! Единоутробная Система Капитала!

Так что немцы поскупились. Своего союзника с такими заслугами, с таким стажем и такого калибра они могли бы удостоить звания обергруппенфюрера. Впрочем, группенфюрер – тоже не слабо̀, соответствует общевойсковому званию генерал-лейтенанта.

В высоком нацистском чине, не единственном из его тайных ипостасей, и завершил свою преступную жизнедеятельность международный шпион и авантюрист, иудомасон и лжекоммунист Лев Троцкий, он же Лейба Бронштейн, которого карающая длань сталинизма настигла в далёкой Мексике. Не спасли иуду ни опекуны – североамериканские банкиры, ни полицейское прикрытие со стороны местных властей, ни толстые стены усадьбы-крепости с охранной сигнализацией и пулемётами, ни вышколенные телохранители-янки.

Остаётся сожалеть, что с липовым ультра-р-р-революционером это произошло в 1940 году, а не намного раньше.

⃰ ⃰ ⃰

«Для запугивания обы­вателей западных государств нужно было сотворить некую страшил­ку, и Даллин ловко справился с этим заказом», – так о произведении американского профессора высказалось сведущее лицо – полковник в отставке Виталий Чернявский. Он предупреждал, что «в книге, как на минном поле, оставшемся со времён “холодной войны”, могут таиться “сюрпризы”, к которым следует от­носиться, если не скептически, то предельно осторожно».

Соглашаясь с этим и критически воспринимая данные, содержащиеся в книге, я, тем не менее, предлагаю считать её полезной и необходимой. «Советский шпионаж» изобилует реальными эпизодами и конкретными фактами тайной войны, некоторые подробности которой до этого были неизвестны.

Возьмём не самое яркое, но высокоэффективное проявление новаторства советской разведки (описано во второй главе). После Октября 1917 года советизация нашего общества открыла дорогу многим инициативам и привела в действие огромные творческие возможности представителей разных слоёв населения. Возникли тысячи новых реалий. Среди них – рабкоры и селькоры. То была целая армия активистов, которая через газетную информацию и пропаганду содействовала укреплению социалистической законности. Сталин высоко ценил и лично уделял внимание движению рабочих и сельских корреспондентов, помогавших строить социализм. По существу они являлись зоркими глазами и чуткими ушами пролетарского государства, не заменяя, но прекрасно дополняя его институты. Западноевропейские коммунисты переняли опыт советских рабкоров и развили в ряде стран (в первую очередь, во Франции) сходную деятельность. Разница была в том, что эта деятельность помогала не укреплению, а разоблачению. В нашем случае – разоблачению капиталистических законов и порядков, борьбе против них. Советская разведка не могла не обратить внимание на последнее.

Дэвид Даллин (вместе с другими буржуазными историками) даже спустя много лет негодовал по поводу того, что перед войной «тысячи западных рабкоров работали в стратегически важных местах — на военных заводах и аэродромах, в почтовых и телеграфных отде­лениях». Негодование автора понятно, ибо «большое преимущество рабкоров состояло в их легальности, не было и не мог­ло быть никаких препятствий тому, чтобы рабочий пи­сал в свою газету о событиях у него на заводе». Сообщения, которые поступали в редакции, содержали богатейший материал, который после сортировки и другой обработки являл собой ценную развединформацию.

Даллин поостерёгся назвать советскими шпионами все эти тысячи рабочих и служащих. Пытаясь преуменьшить значение самобытной и недостижимой для западных спецслужб разведтехнологии, он сосредоточился на фактах разоблачения и предательства отдельных членов рабкоровской сети. Поэтому не отреагировал на утверждение солидных западных источников, что примерно 800 рабкоров Франции добровольно и сознательно помогали добывать и передавать сведения, интересовавшие советскую сторону. Что ж, честь и хвала за это безымянным труженикам тайной войны во славу коммунизма!

Очевидно, что сегодня тот опыт для российской разведки неприменим. Но не будем забывать банальную истину или, если угодно, истинную банальность: новое нередко есть незаслуженно забытое старое. Изучать прошлое шпионажа через множество призм такого же множества сегодняшних потребностей государства – вещь небесполезная.

Что ещё продуктивного можно извлечь из книги?

Пространственно-временно̀е поле, охватываемое ею, уникально по своему историческому значению для судьбы мира. Произведение даёт нам наглядный урок «холодной войны», позволяет увидеть нас самих глазами врага, выяснить его знание и незнание, познакомиться с его приёмами вольного препарирования истории, определить способы эффективной контрпропаганды.

Что такое «холодная война»? Пока не задействованы вооружённые силы, свою политическую агрессию Запад с присущей ему «корректностью» именует «холодной войной». Агрессия, естественно, продуцирует оборону, и разворачиваются нешуточные, изматывающие бои. Их отличительная черта: на первое место выступают параллельно громкие пропагандистские операции и бесшумные разведывательные.

Война эта, между прочим, имеет закономерную тенденцию периодически превращаться в «горячую». Коль скоро в мире существуют отношения, базирующиеся на капитале и эксплуатации человека человеком, подобное превращение есть неизбежность.

Уроки «холодной войны» следуют один за другим с весьма незначительными перерывами. К сожалению, в позднесоветский период мы на них всё реже бывали отличниками, а в постсоветский скатились к двоечникам. Ныне уроки охватывают ещё больше «предметов». Помимо дежурной шпиономании против нас раздуваются скандалы, связанные с экономическими, научными, военными, дипломатическими, культурно-образовательными и даже со спортивными проблемами. Травить морально и кусать материально нас начали и продолжают со всех четырёх сторон света, т. к. враги порой умудрялись заниматься этим даже со стороны Северного Ледовитого океана. Атака идёт с тех пор, как вообще возник тот уникальный геополитический и социо-этнический феномен, что ныне представлен в образе Российской Федерации. Некрасивый, обрубленный перестройкой лик феномена страшит противников могучим потенциалом своего возрождения и побуждает их наращивать шпионскую активность, для подкрепления которой жизненно необходима «холодная война».

Я не согласен с тем, что зачинателем «холодной войны» традиционно объявляется Уинстон Черчилль. Пусть она называлась по-другому, меняла формы, но с неизменным содержанием шла между странами и сообществами с доисторических времён, то бишь на протяжении тысячелетий. Фултонская речь бывшего британского премьера дала старт лишь новому обозначению древнего, хорошо знакомого человечеству явления. Термин же был впервые употреблён в 1947 г. американским финансистом и политическим деятелем Бернардом Барухом.

Забавным, чтобы не сказать сомнительным является происхождение не только этого, но большинства буржуазно-демократических штампов. Черчилль в Фултоне заявил, что «на континент опустился железный занавес», имея в виду установившееся в Восточной Европе советское влияние. Он с тех пор считается изобретателем самого популярного антикоммунистического жупела. Но жупел-то краденый. Западные пропагандисты подхватили то, что г-н Черчилль не погнушался спереть у г-на Геббельса. В феврале 1945 года засевший в обречённом Берлине нацистский главарь тиснул в журнале «Рейх» злобную статейку, в которой стращал Англию и США тем, что победивший СССР «отгородит железным занавесом Восточную Европу». Агитационная заготовка высокопоставленного нациста пригодилась высокопоставленному «демократу» для тех же нужд уже на следующий год.

Тем временем Дэвид Даллин со своим «Советским шпионажем», как и сонм других апологетов самого несправедливого общественного строя, являлся всего-навсего подтиралой за боссами. Те гадили и гадят повсюду – в разведке, политике, экономике, на всех – на правительства, народы, личности, если того требуют интересы корпораций, транснациональных прежде всего. Подтирать необходимо для сокрытия вида и зловония отходов шпионской и всякой прочей грязной работы, ведущейся ради благоденствие сверхбогачей.

Напоследок. Обязательное условие, предъявляемое к деятельности каждого западного и прозападного пропагандиста – от хроникёра жёлтой прессы до лауреата нобелевской премии – десакрализация любыми способами русской и советской истории. В каждом сегменте этой истории нам могут встретиться, как умницы с храбрецами, так и глупцы с трусами. В специфическом шпионском сегменте – в том числе. Удалять оттуда первых, оставляя лишь вторых – таким было одно из ответственных поручений мистеру Даллину. Надо крепко-накрепко усвоить, что в основе антикоммунизма и антисоветизма лежит множество причин, но их целеполагающим замыслом была и остаётся русофобия, расправа, как говорил Аллен Даллес, с самым непокорным народом на Земле. Операции по линии европейских, североамериканских и ряда азиатских разведслужб были и остаются приоритетом процесса данной расправы.

Не исключено, что вопреки воле автора, в сознании мыслящих людей произойдут подвижки не того рода, на которые он рассчитывал. Найдутся те, кто, ознакомившись с «Советским шпионажем», предпримут усилия для поиска более квалифицированных и доподлинных исследований об отдельных событиях и участниках героического и трагического тридцатилетия в истории как видимого, так и невидимого поединка двух непримиримых жизнеустройств, двух разнонаправленных векторов развития человечества.

1.0x