Милые друзья!
Продолжаю публиковать " Книгу Детства Иисуса Христа".
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Я уже знаю, что есть любовь, иму, матерь безмолвная Мария моя и абу, отец мой Иосиф с осыпчивым, тронутым, пурпурным маком в повреждённых, пурпурных, кровоточащих руках…
О, мак-текун сладко, незаметно останавливает кровь? останавливает муку жизни?
Отец, вы прибегаете к маку забвенья тайно?..
Вкушаете дым персидского языческого рая?..
Это персы сказали, что рай - это цветущий сад, в котором бродят девы с нагими избыточными, певучими грудями и лазоревыми сосками?
Отец мой, вы взяли мак и забрели в чужой рай?
Но вот бешеная собака - а средь тишины и безбожья.бездорожья, безвременья провинции только бешеные собаки напоминают о братстве одиноких человеков, а в Империи только в Риме ликуют, тратятся, безумствуют, соединяются во грехе человеки, а в провинции они пьют глухое вино одиночества и забвенья, и пыльно тоскуют о Риме...
Но тут бешеная собака привлекла, собрала, соединила их, и они вспомнили друг о друге в страхе своем…
Но вот бешеная собака в нашем притихшем Назарете укусила белого вола…
И вот бешеный переимчивый вол в пене обильной побежал густо, смертельно по улочкам Назарета и искал жертву от бешенства своего.
И пузырчатые ядовитые хлопья пены окропляли улицы пустынные и дома с закрытыми глухо дверьми.
И весь Назарет погрузился в бешеную пену, и пена покрыла вечную пыль назаретскую и камни несметные, хлебовидные его…
И вол искал, кого убить рогами разъярёнными…
Но не было никого на улицах Назарета, все попрятались в страхе в глухие, одинокие домы свои…
И тогда девочка Мария в алой шапочке обгоревшей вышла из дому на улицы пустынные, и вол увидел алую шапочку беззащитную её, и пошёл на неё, на алую...
Мария вся стала алая, как шапка её.
Бык в пене жемчужной еще более разъярился, увидев алую головку.
И Мария замерла близ смертельных рогов вола.
…Тогда Иисус выбежал из дома своего и стал пред волом, между рогами и Марией.
Тесно Ему…
Остро Ему…
Пронзительно Ему...
Душно...
Но Он знает, что эта смерть - не его.
Тогда вол опускает голову в пене, а мальчик гладит ладонями рога его, и потом гладит ноздри горящие, трогая перстами гибко, нежно густые ресницы зверя, как струны эллинской кифары.
А потом ладони Иисуса наполняются пеной…
Собирает Он пену вола.
А потом Иисус нагибается и срывает траву весеннюю редкую, и травой обтирает морду быка...
Долго... Долго...
Глаза быка плачут чрез пену...
Он стал смирен, и утих пожар тела его.
- Мария, знаю, зачем ты вышла к быку...
- Иешуа, мальчик с нимбом... .Я люблю Тебя... Я знала.что Ты спасёшь меня.. .Я хотела увидеть Тебя...
Теперь и Ты навек любишь меня, хотя Ты дрожишь, и ладони Твои полны бешеной пены...
Ты спас меня...
Но я тоже спасу Тебя…
Но я прокричу на весь свет, что Ты вечен!..
Что Ты воскрес!..
Я спасу Тебя, когда Твои ладони будут полны крестных гвоздей!..
Воистину близ Тебя творятся вечные деянья!..
Близ Тебя и я вечна!..
И этот бык пенный стал вечным...
И эта быстровыгорающая пенная трава стала вечна...
Мальчик с Нимбом! Иисус, Иешуа, я и на земле, и на небесах люблю Тебя...
- Мария, откуда ты взяла эти Слова?.. Слова грядущих Дней? Слова после Креста?..
Тут прибежал Малх, и взял девочку на руки, и унёс её в дом свой.
Он сказал:
- Древние иудеи истинно говорили, что дьявол пляшет на рогах быков и на кончиках женских распущенных волос!..
…А утром тайно Мария уехала в Магдалу. '
- Мария, Мария, Мара, мааа, но я видел, как в утреннем хамсине, хамсине ушла, уковыляла чахлая повозка твоя, и Малх закрывал тебя спиной от моих глаз.
…Хамсин, хамсин, самум, песчаный ураган всех восставших пустынь, песчаная мгла, мга, спаситель мой, ты ослепил Назарет, и горы, и долы его до возлюбленной моей долины Ездрилонской и до заветного моего Геннисаретского озера...
И глаза мои исполнены летучего песка, и слезы мои не от прощанья, а от секущего песка, песка, песка?..
Да?
Отец, а если б хамсин был вечен, то как бы люди жили в вечной слепоте песка?..
А если Древний Закон вечен, недвижен, то зачем тогда бредут, пылят многодальные караваны, и птенцы кричат в гнёздах?
А?..
И новые Пророки.как пенные быки, вопият и алчут ножа иль Креста?..
А?..
Но разве засохшая хлебная лепёшка хуже свежей коровьей.дымящейся на дороге?
И разве во дни нужды ты будешь есть коровью, а не хлебную?
Но!
Отец мой, зачем Мария ушла?.. Я спас её от пенного быка, а она ушла.
Отец, зачем в мире есть колёса? и повозки? и бегучие кони? и верблюды-странники пустынники? и шатры "суккот" кочевые?
И мука прощанья разве не превышает сласти путешествий?..
Отец, а разве с нашей крыши Магдала не видна?..
Отец, а вы вкушаете, вдыхаете мак пурпурный забвенья?..
И яд прощаний обращаете в мёд воспоминаний?..
И вот испьёшь мак, дурман-туман, и увидишь с крыши далёкую Магдалу и иные в святом хамсине забытые града, града, града?..
Абу... абу... Отец.что есть любовь между женой и мужем?.. Отец, уже не знаю, не знаю я... Мария ушла, и вот уже не знаю я...
…И камень о камень биясь.высекает огонь...
А дева о мужа виясь, порождает дитя...
Отец! Отец...
И что любовь - это только совокупленье и рожденье?..
Но мало этого...
Жена раждает. Жена ближе к Богу. Жена должна проводить мужа за смерть - в Царствие Небесное.
Это любовь...
…И Иисус долго бежал в хамсине за повозкой Марии, но повозка истаяла в песчаной круговерти, словно повозка сама стала песком летящим, и Мария стала песком текучим.
И Мальчик пришёл к потоку-вади Киссону, который весной превращался в реку, где тонули ослы и верблюды…
И Мальчик пошёл задумчиво по реке, по притихшим волнам, водам и замочил только босые ступни...
Вода, как пыль, как глина, как камни, только дрожала, расступалась под Его ногами, но не рушилась...
Не впускала Его вода…
Он долго немокренно бродил по водам в задумчивости своей и не знал, что Он бродит по водам...
... Отец, отец, что есть любовь между мужем и женой?..
А вода весной под ногами покорная.но ледяная...Ступни в водах ледяные стали...
Тогда Мальчик ушел в горы, окунул, опустил ступни в травы Его любимой горы Фавор, где тоже был, стоял слепой хамсин, но плыли над хамсином белые весенние облака...
Он долго бродил там…
И пастухи ясно видели, как Он бродил в облаках, а потом по облакам, и там, в небесах, ласкал орлов и грифов парящих...
Он говорил: " Я люблю гладить перья летящих птиц…"
И они не сторонились Его, а подставляли крылья для ласки...
…А в Назарете и окрестных селеньях говорили:
Если Он опускает перелётных птиц с небес...
Если Он укрощает пеннобешеных волов...
То что Он будет творить с человеками?
И что' тетрарх Ирод Антипа в яслях Его, в истоке Его, не нашёл Его?..
Молва пахла завистью, ненавистью, смертью...
Но галилейские пастухи, которые зорко видели Его на реке и на облаках,
говорили с радостью: " От любви, от великой любви ходит Он по водам и по
облакам..."
И ещё пастухи говорили зачарованно:
-Великий человек, родившийся в неказистом, богозабытом городке, похож на золотого шмеля, летящего над муравейником...
Муравьи узнают о золотом шмеле только тогда, когда он, мертвый, падёт на землю, и они будут пожирать его певучее, .летучее тело и хрустеть его хрустальными крыльями...
Это великий человек...
А тут есть Бог...
Ещё юный...
Ещё Мальчик...
….Бог явился в той земле и в том народе,
Где Ему более всего молились,
Где Его более всего ждали,
Где Его более всего любили,
Где Его более всего ненавидели...
Воистину!..
