С днем учителя?..
Сегодняшнее утро началось с ветра. Это был ветер-листобой.За окнами моей городской квартиры кланялись ветками моему балкону две березы. С их волнистых прядей охапками слетали на землю охристые пятачки.
Мой пес Жорка, незаменимый мой друг по прогулкам, сидел на подоконнике и тихо ругался на листобойные порывы. Он не любил ветра и не взывал ко мне молящим взором, чтобы я вывел его, наконец, на улицу. Обычно пес царапал меня лапой, легко прикусывал мой палец, дескать, что мешкаешь, пришла пора прогулки. Но Жорка видел: вихри шныряли возле дома, гнали сухую листву, поднимали кверху целлофановые пакеты, неистово выли за углом пятиэтажки, и пес страшился этого ветряного буйства, слегка подрагивал всем телом, шевелил роскошными усами и, тихо рыча, бранился на непорядок односложным ругательством: «Нрр-гамм!»
Но делать нечего: прогулка – дело святое.
На дорожке городской аллеи ветер собрал в вороха сухую листву. Она не успела слежаться; пес нырял головой в лиственную купель, дыша глубоко и часто. Пряный сухой аромат сводил Жорку с ума. Он купался в ворохе, желая, наверное, вобрать всем телом дурманящие запахи опавшей листвы, а я присел на скамейке. За скамейкой неподалеку высились ели, плотно прижавшись друг к дружке. Они заслоняли от ветра, и я, довольный уютом, убаюкивающим свистом хвои, закрыл глаза.
Наверное, я задремал бы, если бы не услышал, как передо мной затихли шаги. Пес открыл устрашающий лай, защищая хозяина.
Две немолодые женщины стояли передо мной. Одна из них держала миниатюрную корзину с чудесными разноцветными розами, другая – широкую открытку, с оттиском под золото: «С Днем учителя!».
Я узнал своих коллег. Шесть лет назад я оставил руководство школой и ушел на пенсию. Теперь, по обыкновению, получаю обязательные ежегодные поздравления с профессиональным праздником.
Не найдя меня дома, по наставлению соседки, они нашли меня там, где я обычно бываю на прогулке со своим четвероногим другом.
После дежурных слов поздравлений и благодарностей разговорились. Они жаловались на чудовищные перегрузки.
- Во-первых, - говорили они, - чтобы иметь хоть какую-то возможность получать что-то похожее на зарплату, приходится брать учебную нагрузку «под завязку». До двух ставок и даже более. Плюс изматывающее классное руководство. Изматывающее потому, что не воспитанием занимаемся, а отчетностью, надсмотром и сбором денег на всякие нужды, закрывая ущербность муниципального бюджета. В противном случае ты никчемный работник, не умеющий набрать баллы по ежемесячным критериям к доплатам к заработной плате. А бумагопоток такой неподъемный для всевозможных отчетов, что хоть веревку на шею. А в итоге зарплата – не выше двадцати тысяч.
- От перегрузок, признаться, звереем, - продолжали жаловаться коллеги. В класс входим, надо бы душу нараспашку детям открыть, улыбнуться сердечно и искренне, а сил уже на щедрость нет, потому что тратим её, как ни стыдно в этом признаться, на репетиторство, без которого нечего и думать о победе детишек на олимпиадах, об их успехе на ОГЭ и ЕГЭ. Без значимых результатов, в свою очередь, закрыта тропа к первой или высшей квалификационной категории. Мы уже не говорим, что пишем теперь учебные планы к предмету такие, что по объему диссертации выглядят никчемно. Да кто их читает! Разве только проверяющие, которые, ни одного урока не видя и не слыша, делают выводы о нашей работе по написанным нами (иногда кое-как, потому что нет времени), пухлым тетрадкам…
- А мы уже не молоды, - укоряют они себя за возраст. - А замены нет…
………………………………………………………………………………….
Они ушли. А мне стало так горько на душе, что хоть вой, как этот ветер-листобой, который не утихал и взъерошивал шерсть на Жорке.
Мне стало жаль и своей дочери, учительницы начальных классов, которую любят детишки, безмерно уважают родители, и своей внучки, весьма успешно поступившей в университет и выбравшей долю учительницы истории…
Неужели и их эти свинцовые обстоятельства заставят жаловаться на судьбу?
