Оказать помощь Новороссии стремятся люди со всего мира. Недавно с гуманитарной миссией в Луганской области побывал настоятель подворья Русской православной церкви в Тайване иерей Кирилл (Шкарбуль).
Родом я из Твери, а жил в основном в Москве. Изучал бизнес в Канаде, в Йоркском университете. После второго курса решил посвятить жизнь служению Богу — почувствовал призыв. А сыграло роль в принятии мной решения общение с духоносными, богооткровенными людьми. Поначалу были некоторые колебания, сомнения, а потом понял — призывает Господь.
Я всё-таки доучился, закончил бизнес- школу, университет, немного поработал в этой области, изучал богословие, философию, учился в Тайване долгое время, кончил там докторантуру по философии, одновременно обучался в семинарии заочно, а потом очно поступил в семинарию киевскую. Позже — в Московскую духовную академию. Сначала в Тайвань поехал просто обучаться, и после обучения там поехал учиться в Киев, в Москву. Потом была хиротония.
После этого я отправился в Тайвань возрождать — по благословлению Святейшего патриарха Московского — православный приход. И вот уже два года как в Тайване служу в двух приходах: в храме Воздвижения Креста Господня в Тайбэе и Преображения Господня в Тайчжуне. Службы, проповеди у нас идут и на китайском, и на старославянском. Приходы небольшие. Около двух третей прихожан — это русскоязычные, и одна треть — тайванцы, которых мы привлекаем, рассказывая им о православии.
У нас много миссионерских программ. Есть программы прямые, когда мы приходим в университет, какую-то лекцию читаем, рассказываем о русской культуре, о православии. В Тайване есть Русский центр, мы занимаемся этой работой и там, привлекаем тайванцев. которые приходят в Центр. Есть уличные миссии, когда мы там, где много людей, как у нас на Арбате, например, рассказываем о православии, кому это интересно.
Выкладываем в Интернет материалы, записываем видео, беседы о православии. И люди узнают, приходят. Литературу им даём.
Если, например, тайванец или тайванка покрестились, они потом к этому привлекают и своих родных: супругов, детей. Для них очень важно, что кто-то уже есть тайванец. И когда они приходят к нам, первый вопрос: есть тайванцы?
Сейчас их религия всё больше вырождается в некоторый набор ритуалов. Например, в праздник надо сварить капусту. Она будет символизировать милость богов, но уже этих богов никто не помнит. Капуста осталась, а про богов забывают. Или на какой-то праздник нужно убрать могилы. Вокруг этого — фейерверки и прочее. Или, например, они зажигают пачку денег. Грубо говоря — миллион, а они купили это за два доллара, но им засчитывается миллион. Однако сейчас религиозной составляющей этих праздников почти никто не ощущает. Поэтому многие разочаровались, понимают, что это не очень правильное отношение. Человек сейчас тянется к духовному и просто формальность его не устраивает.
Недавно я побывал с гуманитарной миссией в Новороссии. Когда в новостях стали передавать, что творится там, у нас на приходе решили, что должны ехать и мы. Наша гуманитарная миссия имела несколько задач. И первая, самая главная — помочь людям. Ещё когда происходили события на майдане, у нас было желание приехать туда. Вразумить, озлобленность снять. Но была очень большая надежда, что всё как с Ющенко, когда-то, утрясётся. Что самый худший сценарий — это как 2004-й год.
А сейчас на Украине произошла полная потеря государством своего суверенитета, потому что все решения по подписанию соглашений передаются в руки людей, живущих даже не на Украине. Печально, что лозунги идут антироссийские, прямым текстом пропагандируется ненависть к России.
К сожалению, некоторые люди на Украине, в том числе священники, используют свой сан, используют имя Божье для того, чтобы призвать людей к ненависти, к убийствам, к насилию. В их, так скажем, компетенции — слово Божье. И они кощунственно, по сути святотатственно используют слово Божье, свой сан духовный. Большинство людей, которые это делают, — не канонические клирики. Очень многие сами себя назвали священниками. Это сектанты, какие-то раскольнические, униатские группы. Поэтому к их словам не столь люди прислушиваются. Но, к сожалению, некоторые являются священниками. И вот они грешат против Бога очень сильно, против церкви. И сам Господь говорил, что наступят времена, когда люди будут убивать, думая, что они служат Богу.
Когда мы видим парады содомитов и всю эту нечисть, которая выходит с какими-то лозунгами как победители (непонятно чего победители), то это одно. А когда они начинают убивать людей мирных, то это бес снимает свою маску.
У нас на подворье в Тайване инициатива гуманитарной помощи имеет уже некоторую традицию. Мы помогали филиппинцам после разрушительного тайфуна. Это дало плоды, мы увидели, что это угодно Богу: после той миссии очень большое количество филиппинцев Господь привёл к православию. Те, кто участвовал в той миссии, поняли, что мы, храм, подворье, реально можем что-то сделать на благо людям, которые умирают, погибают, потеряли жильё, родственников. Потому что тогда нам удалось поднять и студентов-иностранцев в Тайване, и русскую общину. Русский клуб в Тайване очень много помог, и тайванцы откликнулись.
Когда начались события на Юго-Востоке Украины, то инициативная группа нашего подворья решила помочь страдающим людям. И мы также обзвонили тех, кто участвовал в предыдущей гуманитарной миссии. Все откликнулись. Это были и наши прихожане, и тайванские студенты. На приходе есть представители тайванского студенчества, и у них выход на широкий круг тайванских студентов. Из той среды весть о нашей инициативе перекликнулась в новости: об акции объявили по всему Тайваню. Общество иностранцев, обучающихся на Тайване (это около 3 тысяч человек), тоже поддержало. На адрес храма начали присылать посылки — витамины, вещи, медикаменты. На приходе мы объявили денежный сбор. Поддержал инициативу и Русский клуб в Тайване. Президент Клуба Александр Викторович Браславский, предприниматель, общественный деятель, помогает гуманитарным программам, подворью. Он поддержал и эту миссию и организовал доставку гуманитарного груза контейнером из Тайваня.
Точками распределения нашей помощи стали лагеря беженцев в Ростовской области, где уже около 80 тысяч человек, а также Донбасс и Луганщина.
Я из Тайваня прибыл один, а на месте мне оказывали поддержку люди. Меня встретили, помогли приобрести медикаменты уже на месте.
Я предварительно, ещё из Тайваня, за 2-3 недели постарался обзвонить всех — в Москве, в Ростовской области — кто каким-то образом может участвовать в этой программе.
Стоял вопрос: ехать или нет на территорию Луганской и Донецкой областей. Некоторые говорили, что это крайне опасно и сейчас даже невозможно. Но, как выяснилось, это вполне возможно. И в этом самая большая необходимость, потому что на территории России и в пасторском плане, и в гуманитарном отношении у беженцев ситуация не настолько критична. В пунктах размещения есть часовни, туда приезжают священники, поступает гуманитарная помощь. Мы поработали и в таких лагерях. Но поняли, что самое главное, самое важное, что можно сейчас сделать — это помогать людям на территории Луганской и Донецкой областей.
Я был в лагере беженцев, очень хорошо организованном МЧС. Там около 1700 человек. Но всё-таки духовная поддержка людям очень нужна. Далеко не всем, но нужна. Мы объявили, что в лагерь прибыли мощи святого апостола Луки (мощи прибыли с нашего подворья. До этого они находились в Москве, а до Москвы — в Иерусалиме. Надо сказать, что даже сама рака представляет большую ценность: она изготовлена из частей раки святого Серафима Саровского. Там есть элементы XVI века, есть элементы XII века). И все желающие могут приложиться. Также они получат иконку, крестик, будет возможность пообщаться со священником, исповедоваться. На этот призыв откликнулись очень многие.
Я ездил в облачении, но после того как мы пересекли границу надел бронежилет и каску. Мы доехали на одной машине из Ростовской области до Донецка, где перешли границу и пересели на микроавтобус. По дороге проезжали через российский КПП, а с украинской стороны КПП сейчас не охраняется. Там просто подъехала машина, и мы двинулись дальше.
Я вёз мощи, гуманитарный груз, около 2-3 тысяч упаковок разных медикаментов: болеутоляющие, жаропонижающих, дезинфицирующих. Но медикаменты сейчас — это не самая необходимость. Они, конечно, не пропадут, их распределят. Больше необходимы походные кухни, потому что продукты есть, а готовить можно только на костре, непонятно в какой таре. Нет кухонь, нет спальных мешков, а ночью начинаются холода.
Миссия пробыла в Новороссии неделю. По Луганской народной Республике ездили. Сначала прибыли на базу ополчения рядом с Краснодоном и там общались с людьми, раздали иконочки. Точнее, они сами просили у нас молитвословы, иконочки, ленточки. Меня очень удивило, что около 80% ополченцев — глубоко верующие люди.
Если описать весь мой маршрут, то я побывал на базе возле Краснодона, потом в Краснодоне самом. Побывал на передовой. Там, где мы ночевали, три миномётных обстрела было по нам. В Луганске общался с министром обороны ЛНР, начальником Генштаба Игорем Венедиктовичем Плотницким
Я предполагал, конечно, что там есть патриоты, которые хотят бороться со злоупотреблениями киевских властей. Но думал, что есть также и наёмники, и боевики профессиональные, которые воюют за деньги, то есть частные военные компании. Полагал, что их там если не половина, то какая-то значительная часть (может быть, третья). Но я не встретил на стороне ополченцев ни одного такого человека. Да и их там не может быть, потому что денег нет их нанять. У ополченцев даже на продукты денег не хватает, а нанять человека, который бы за деньги жизнью рисковал — это надо очень много платить.
Я слышал мнение, что не может такое малое количество непрофессиональных, пусть и вооружённых, людей сдерживать 40-тысячную армию. Причём ещё с преимуществом во многих боях. И вот убедился — никаких наёмников на стороне ополченцев.
Ополченцам командование постоянно ставит задачи. Поступают оперативные новости с фронта. Линия фронта более тысячи километров. Идёт постоянная координация: где-то прорыв или ещё что-то. А в свободное время — его немного — ополченцы могут чай попить, поговорить обо всём, в том числе, почему эта война, чем всё закончится.
Моральный дух таков — только наступление. Я общался со священником в Луганске, и он говорит, что просил ополченцев, если город придётся оставить, то заранее предупредить его, чтобы эвакуировать святыни, мощи, не допустить осквернения. На эти опасения священника был чёткий ответ командования: перелом уже пройден, теперь — только наступление.
На Украине есть некие центры соблазна, которые распространяют ложь на всех. А основная масса людей открыта к объективной информации, хотя их пытаются зомбировать. Но они открыты, и если будет объективная информация, они воспримут её. Одним из главных моментов, что я вынес из этой поездки, что эта война ведётся не только против ополченцев ДНР, ЛНР, но против народов России и Украины.
Первоначально я думал, что украинские власти бомбят зоны мирного населения по ошибке — залетают снаряды, но не намеренно их туда запускают. Побывав в Луганской области, я увидел, что основной враг, против которого воюет нацгвардия Украины, — это мирное население.
На одном КПП мы видели двигатель от ракеты "Ураган" — он более двух метров. Это кассетная ракета, которая полностью выжигает 64 гектара площади. Она была пущена по мирному селу. Уничтожается именно мирное население. В Луганске действуют украинские мобильные миномётные группы, которые пускают мины именно по мирным районам. Я увидел, что искусственно создаётся гуманитарная катастрофа, потому что уничтожаются энергетические подстанции, затапливаются шахты, бомбят химический завод. Прямого фронта, где идут бои ополчения с нацгвардией, мало. Нацгвардия ищёт как бы побольнее и пострашнее ударить по мирному населению, чтобы кого-то убило, а кто-то испугался и убежал. При этом ополченцы отлавливают эти диверсионные группы и ликвидируют точки, откуда ведётся обстрел мирных людей. Это же не война ополченцев с нацгвардией! Это программа геноцида, которую пытаются предотвратить ополченцы.
До моей поездки на Украину я избегал называть фашистами тех, кто руководит нацгвардией. Я говорил "киевские власти", После увиденного я их публично называю фашистами. Но не в смысле какой-то социальной программы или в политическом плане, а в том, что они являются врагами народа и планомерно его уничтожают. Во имя чего? Некоторой идеологии. Идеология, во имя которой ведётся война — идеология украинского национализма. Но это, может быть, не является главной целью людей, которые дают санкции на убийства. Это некий дьявольский идеологический инструмент, который используется для уничтожения мирного населения. Украинский национализм деградировал до такой степени, что во имя него люди готовы убивать мирных граждан, насиловать, создавать гуманитарную катастрофу, из гаубиц, миномётов палить по мирному населению. Когда идеология даёт санкции на такие действия, это уже нездоровее явление. Термин "фашизм" я употребляю как "враг народа", "мерзавец", "человеконенавистник", убийца, творящий геноцид.
На эти действия их и батюшки сподвигают. Если человек искренне пришёл покаяться, осознав, что совершил, это одно. Но если он пришёл просить благословления на следующую бомбу, то это он не кается, а сообщает о своих достижениях. И если священник его поддержал, то это крайне прискорбная ситуация, что священник настолько ослеплён, что не понимает, какой это тягчайший грех.
Самоидентификация украинского национализма основана на ненависти к России. Когда одна часть народа отходит от другой части, то в меньшей части рождается ненависть к части большей, этот феномен известен. Здесь действуют силы такие, как искушение или соблазн целого народа. Люди искушаются сейчас украинским национализмом, этот бесовский инструмент приводит не просто к заблуждению, но смертям. Очень жалко этих искусившихся людей. Очень жалко. Молодые ребята из "правого сектора" убеждены в правоте этого национализма. Их идеи им дают санкции на убийства людей. Украинский национализм — это некий фантом. Ненависть к России и превознесение своей нации.
Я привёз гуманитарный груз и хотел своими глазами увидеть, что там происходит, хотел людей поддержать духовно. Побывав в Новороссии, я уже не могу отстранённо воспринимать происходящее. И главное, что можно сделать, — это работать в информационном пространстве, доносить правду.
80% ополченцев — глубоко верующие люди, чего я не знал до того, как поехал туда. Я представлял, что в лучшем случае там такой же процент, как и везде — 10-15% активных прихожан. А там — 80%! Я словно попал на православный приход: все молятся, всем нужны молитвословы.
Многие пошли на войну именно потому, что верующие. Война стала неким магнитом, что вытягивает людей, которым не безразлично отечество, небезразлична вера, у которых есть понимание, что такое Россия в широком понимании — не только РФ, а русский мир, Русь. А Русь — это и Украина, и Белоруссия.
Нужно донести и позицию церкви, не всё её понимают. На канонической территории Русской православной церкви идёт планомерное уничтожение населения, а нет чёткой позиции церкви. Надо более явно и смело её выражать. Если бояться фашистов, которые уже показали своё лицо, завтра они покажут это лицо не только в Новороссии. И будут убивать всех, кто им мешает.
Необходимо тему отношения церкви к происходящему в Новороссии муссировать, доносить до людей, чтобы люди поняли, что церковь поддерживает борьбу с фашизмом.
Если одни украинские священники поддержали новое правительство, то часть занимает позицию — всех примирить. Но если церковные деятели понимают, что уничтожается мирное население, дети, то как с этим можно примириться? Нужно обличать! Что это — убийцы, это не ошибка политическая, а планомерная программа убийства мирных жителей, геноцид.
В Новороссии ещё не сформирована идеология. И когда удастся отстоять эту территорию, где не будет нынешней правящей идеологии — украинского национализма, инициатива формирования идеологии может быть перехвачена. Люди более проворные, по сути враги, могут эту нишу — устройства, внутреннего стержня — занять.
Хорошо, если бы вся Украина освободилась от гнёта, пагубной деструктивной идеологии. Чтобы в этом новом формировании был некий стержень, гражданская сила, которая бы всех объединяла и давала правильную идеологию, отсекала от возможности злоупотребления со стороны олигархов, закулисных влияний на идеологию. Чтобы "пятая колонна" не захватила эти рычаги.
И в этом миссия ещё не закончена, а сделаны ещё лишь самые-самые первые шажки. Над этим надо работать — над связью общества и ополчения. В ЛНР эта связь ещё не налажена, ополчение не выполняет ряд функций, например, информативной. Если идёт война за страну, граждане страны должны знать, что происходит. Какая-то элементарная сводка новостей, брошюры, плакаты, в рупор что-то объявить, если не работает телевизор. Люди должны понимать, что это не просто группа вооружённых людей. Должен быть сформирован облик ополченца, чтобы и он понимал конечную цель — к чему ему стремиться, как он должен себя вести с населением. А то некоторые люди находятся в страхе, не понимают, кто на чьей стороне.
Меня поразило общение с министром обороны ЛНР Игорем Плотницким. Я думал: ну, военный, человек сухой. А это очень чуткий, добрый человек, который переживает за каждого, кто доверился ему. Человек глубоко верующий. Знает некоторые места из Священного писания лучше меня. Он сказал, что главная идея Новороссии — это всепрощение. Нет ненависти к врагам. Если берут пленных, отпускают. Раненых жалеют. Стараются не убивать новобранцев украинских. Полностью исключён риск уничтожения мирного украинского населения. А нацгвардия добивает даже своих раненых, сбрасывает в траншеи.
И у ополченцев нет злобы на тех, кто их убивает. Нет жажды мести. Это в духе христианства. Только истинный христианин может прощать даже врагов. И это также в духе тех, кто борется против нацизма. Есть понимание, что духовное более важно, чем материальное. И в этом — огромная сила. И от ощущения этой силы есть возможность прощать, не бояться за свою жизнь. По сути то, что основано на зле, слабо. Это отсутствие доброты, любви. Поэтому нацгвардия, не чувствуя за собой силы, боится проиграть. И стремится как можно больше уничтожить, раненых добить. Это от страха, отталкиваются от материального: сколько у нас пушек и снарядов, столько и храбрости.
А здесь по-другому. Поначалу один автомат был на троих ополченцев, но и тогда сдерживали врагов.
Поездка меня обогатила тем, что я видел доказательство очень многих христианских ценностей, убедился, что они действуют. Когда мы что-то понимаем умом, но не видели и не испытали, это совершенно иное понимание. А когда видишь, что там происходит, понимаешь, что за людьми, которые защищают мирное население — правда. Потому что они защищают людей от смерти, от порабощения. И когда видишь, что добро побеждает, хотя против ополченцев регулярная армия, наёмники со всего мира, то иначе начинаешь смотреть на вещи, понимаешь, что слово Божье действует в сердцах людей. И патриотизм — это не то, чего уже нет. Патриоты есть, и их немало. Господь это ведёт, сохранил.
Эта битва идёт против зла. Бес снимает свою маску и начинает уничтожать людей. Иногда бывает впечатление, что и вести битву некому: люди спились, одни шуточки отовсюду, цинизм. А там видим, что сильна Русь, сильна вера, и есть, кому её отстоять. Мы видим, как битва ведётся и видим, что её есть, кому вести.
Даже на Пасху в храмы приходит очень небольшой процент населения. И это смущает. Но когда видишь, что происходит в Новороссии, и реально есть сила, есть люди, готовые положить жизнь "за други своя", это обнадёживает. Мы будем делать всё возможное, и молитвенно, и реальными деяниями, попытаемся добиться, чтобы в людях, населяющих Украину, наступило пробуждение. Это ослепление, искушение, из которого они должны выйти. Должны понять, что мы — один народ. Нам нечего делить.
Материал подготовила Екатерина ГЛУШИК
На фото: лагерь беженцев в Ростовской области
