Пути – дороги
Камчатка.
Хитрец Гек и озорник Чук.
На Камчатке удивительные закаты, непохожие на привычные синие в средней полосе России или оранжевые на черноморском юге, или на серые, сумеречные в северном поморье. На Камчатке малиновые и фиолетовые закаты. Словно вечерами нас переносит на другую планету. Алые и вишнёвые тона крупными мазками художника – гения - природы раскрашивают небо, облака и вершины вулканов. Это всё отражается в озёрной глади и мерцает в быстрых реках. И трава и деревья не зелёные, а бурые. Дополняют пейзаж гейзеры и туманные столбы над горячими источниками, подкрашенные багряным закатным солнцем. На Марсе не бывал, но думаю, что тамошние пейзажи именно таковы!
Мы сидим у костра. Александр Александрович Соловьёв, большой и серьёзный человек, крупный чин в «газпроме» и неисправимый романтик. Сан Саныч. Протирает очки и собирается записать в дневник, который он ведёт с первого дня нашего путешествия, события этого дня. Он преданный поклонник Камчатки, каждый год тратит свой отпуск на путешествия по краю вулканов, гейзеров, озёр и медведей. Алексей Осимов, уникальный человек. Он настоящий потомок айнов, коренного народа Курил, Сахалина, юга Камчатки и острова Хоккайдо. Айнов на Камчатке осталось не более 200 человек. Лохматый бородач больше похож на потомка какого-нибудь рязанского крестьянина, чем на северные народности. Белолицый, с прямыми глазами, окладистой бородой. Вечерами он рассказывает об истории своего удивительного народа, об обычаях и легендах. О многочисленных войнах с японцами, пытавшихся поработить жителей суровых земель. От него мы узнали, что истинные самураи, их главные обычаи, как, например, харакири произошли от народа айны. Алексей меткий охотник. У него серьёзное оружие – американский ремингтон с оптикой. И! Внимание! Самая настоящая рогатина из крепкого кедрового сука. Дело в том, что айны не убивают медведей на охоте. Медведь у них – священное животное. Употреблять мясо медведей можно лишь в определённое время, проводя специальные обряды. А рогатина служит для защиты от наиболее агрессивных медвежьих самцов.
Ну, и я. Усатый, бородатый очкарик с седеющей шевелюрой. Журналист и писатель, любитель попутешествовать.
Доели уху из хариуса, напились чаю с камчатскими травами, укладываемся спать. Мы с Сан Санычем в спальных мешках – спальниках. Алексей на подстилке из кедровых ветвей.
Угас закат. Догорает костёр. Звёздными россыпями вспыхивают и гаснут угольки. А на небе наоборот – всё ярче разгораются звёзды. Ярче всех Полярная звезда – спутница всех путешественников. Лежу в тёплом спальнике, смотрю на звёздное небо. Где-то в темноте на реке Озёрной всплеск. Представляю себе: из глубины выплывает полуметровый кижуч, весом в пять килограммов. Видит над собой серебряную звёздочку. Удар хвостом и кижуч, хватая звезду, вылетает из воды. Проглотил Альдебарана из созвездия Тельца, шельмец. Падает, всплеск, брызги. Кижуч, довольный «охотой» уплывает в тёмные воды омута. Снова тишина. Лежу и смотрю на звёзды. Ловлю себя на мысли, что (я в твёрдой памяти и ясном уме) вот оно – наша матушка Земля и есть машина времени. Звёзды, свет которых мы видим - это невообразимое прошлое – им более сколько-то миллионов лет. А мы их видим сейчас. Может быть, многих из них уже нет во Вселенной. А мы их видим. Вот я, вот 21 век, вот настоящее, а они прошлое. Бррр… Мотаю головой. Наша Земля со звездой по имени Солнце и со всей Солнечной системой мчится сквозь пространство вне времени и всё здесь смешалось: прошлое, настоящее и будущее. Нам понять не дано и вообразить невозможно…
Бог с ним! В спальнике тепло, уютно. Кто-то плещется на реке. Кто-то ворчит в зарослях скрипучей каменной берёзы. Что-то где-то шуршит…
- С добрым утром! С бодрым утром! И хорошим днём!
Сан Саныч напевает и машет руками, вроде утренней зарядки.
Я зарываюсь в спальник.
- Ещё пять минуточек. Чего так рано.
Но сна уже нет. Хочется горячего чая. Пахнет дымком.
- Подъём! – поёт Алексей.
Завтракаем рисовой кашей, сваренной Алексеем. Запиваем чаем. Заливаем костёр.
Сан Саныч водит пальцем по карте.
- Вот! Пройдём между двух озёр, - комментирует Алексей. - Километров пять придётся идти по гальке, неудобно, конечно. Но если идти в обход, это будет километров сорок. Потеряем целый день. А так всего три часа. Ну?
- Нет! Нет! – в один голос громко соглашаемся с Сан Санычем. – Потерпим. Идём между озёрами.
- Хорошо! Зато обещаю вам прекрасные виды. Слева снежные вершины и вулканы. Справа сопки и зелёные леса. А вечерком искупаемся в горячем источнике. В путь!
Ходили по гальке? Кроме сочинских и феодосийских пляжей? Тогда можете представить, каково пришлось нам. Это даже не галька, а валунно-галечно-глыбовые развалы. Со стороны это выглядело примерно так: ковыляют три инвалида, сдуру выбравших этот путь. Ноги подворачиваются, скользят. Вернее – два инвалида. Алексей идёт, будто всю жизнь тут ходил, да ещё рогатиной себе, словно посохом помогает. А мы не догадались палками обзавестись, вот и ковыляем.
А виды действительно замечательные. Не буду описывать, это надо видеть. К тому же после первого часа пути было уже не до красот.
Обычно пять километров нормального хода занимает час. Мы шли не три, как предполагал Алексей, а все шесть часов. И, наконец, вышли к песчаной отмели. Немного отдыха и идём вдоль весело журчащего ручья. Ноги гудят, голова тоже. В полдень пообедали тушёнкой. Алексей позволил нам поспать пару часов. И пошли дальше.
Склоны сопок окутал горячий туман. Это, конечно, не долина гейзеров, но тоже впечатляет. Особенно, когда неожиданно, совсем рядом, из земли вырывается струя пара, шипя и хлопая на исходе, будто кто-то открыл и закрыл клапан.
Ручей привёл нас к тому самому горячему источнику, который обещал наш проводник.
Источник – большая парящая лужа, кем-то заботливо обложенная камнем поверх глинистых отложений. Метров 50 в диаметре. Рядом скамейка и стол, сколоченные из жердей.
Поверхность воды иногда пузырилась, выпуская пар и газ. Пахло кисловатым серо-водородом.
- Прошу, господа путешественники! – торжественно пригласил аристократ Алексей, потомок айнов, красивым разворотом руки.
Мы разделись и погрузились в блаженное минеральное тепло. Только головы торчат.
Балдеем.
Усталость как рукой сняло.
Из кустов напротив выскочили два медвежонка. За ними, раскачиваясь массой килограммов в 300, вышла мамаша.
- О! Мишки, - обрадовался Сан Саныч, щурясь близорукими глазами.
- Медведи! – испуганно вскричал Сан Саныч и хотел бежать.
- Тихо, - тихо сказал Алексей, удерживая Сан Саныча. – Не делайте резких движений, сидите спокойно. Медведи у нас смирные.
Кстати, о медведях. В таком количестве я не видел медведей нигде. Не проходило ни дня нашего двухнедельного перехода от Усть-Большерецка, чтобы нам не встречались косолапые – семьи: медведицы с медвежатами или одинокие медведи. Они брели по каким-то своим медвежьим делам, занимались рыбной ловлей, дремали в зарослях низкорослой ольхи и душистого тополя или просто грелись на солнышке, распластавшись на тёплом валуне.
Медвежата с разбегу плюхнулись в воду и стали плескаться на мелководье. А мамаша, завидев нас, принюхивается, присматривается, оценивает. Понимает, что мы не представляем опасности ни её детёнышам, ни ей самой, успокаивается. Влезает в воду и ложится на мохнатую спину. Греется. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь в жизни придётся принимать ванну вместе с медведицей и медвежатами. А на Камчатке, как потом выяснилось, это – обычное дело. Впрочем, тогда, сидя в горячей воде я так и подумал.
Потихоньку вылезаем. Серо-водородную ванну больше 15 минут принимать не рекомендуется. В этот момент медвежата замечают наши незагорелые тела. Могу представить, за кого они нас принимают, либо за морских котиков-альбиносов, либо за лысых тюленей. Тем не менее, любопытство (а эта черта очень развита у косолапых) заставляет их забыть про водные забавы и они наперегонки мчаться по прибрежной отмели к нам, поднимая тучи брызг.
Мамаша беспокойно фырчит и вылезает.
В десяти метрах от нас медвежата останавливаются. Тот, что покрупнее, всё время кхекает.
- Кхе, кхе, кхе! – бьёт лапой по воде, вроде пугает нас.
- Друзья! – предлагаю я. – А ведь это Гек, из повести Гайдара. Давайте назовём его Гек!
- Возражений нет, - говорит Сан Саныч.
Так медвежонок Гек, получил имя Гек.
Второй, не смотря на безопасную позицию брата, обнаглел настолько, что подбежал вплотную к нам. Обнюхал сапоги, рюкзаки, пакеты. И всё время издавал странные звуки: «чух, чух, чух..». Словно чихал. Имя напросилось само - Чук.
Так мы обзавелись новыми камчатскими друзьями – медвежатами Чуком и Геком. С мамашей мы даже попытки подружиться не предпринимали. Слишком разные весовые категории и виды на жизнь. Потому и имя ей давать не стали. Наверное, у неё оно уже лет пять как есть. Своё – медвежье.
Для нас пусть остаётся Мамашей. Вот так!
Тем временем Чук уселся на землю и сделал такую умильную мордочку, что растрогал наши огрубевшие сердца. И тут мы сделали большую ошибку.
Сан Саныч достал пачку печенья и положил рядом с медвежонком. К Чуку присоединился Гек и печенье в мгновенье ока исчезло. Они мотали головами и, не сойти мне с этого места, издавали звуки, какие мы издаём, когда хотим выразить восхищение хозяйке за удавшееся блюдо: мммммм! Гек при этом ещё и поскуливал, выпрашивая добавку.
И тут мы сделали вторую большую ошибку. Вернее я. С молчаливого согласия товарищей.
Я достал банку сгущённого молока, быстро пробил дырку и вылил сгущёнку на плоский камень.
Пока медвежата вылизывали лакомство, которое они никогда раньше не пробовали, мы быстро оделись, захватили рюкзаки и двинулись дальше. Нужно было найти место для ночлега. Солнце уже скрылось за горами. Со стороны Тихого океана подул тёплый ветер. Юго-восточный муссон принёс влагу. Надо разводить костёр, готовить ужин и забираться в тёплые спальники. Алексей, как я уже говорил, спальники не признавал, предпочитал спать на кедровых или еловых ветвях-лапах в сухую погоду. Дождливыми либо туманными сырыми ночами укутывался в одеяло и укрывался непромокаемым плащ-накидкой с капюшоном, называемом в народе «пончо». Истинный потомок древнего народа. Айны носили подобные накидки, сшитые из шкур оленей.
- Ночью циклон придёт, - сказал Алексей. – Завтра дождливый день будет.
Остановились в небольшом овражке на берегу быстрой и шумной речки под густой кроной невысокой ивы. Не успели собрать хвороста для костра, как услышали жалобное повизгивание. К нашему бивуаку прибежали медвежата. Сидят рядком недалеко и выражают своё неудовольствие, что мы их «бросили». А где же Мамаша? Не видно. Слышен только плеск недалеко. То ли купается, то ли рыбу ловит на ужин.
Пришлось варить полный котелок и делиться гречневой кашей с тушёнкой.
Думали, наедятся и уйдут к мамке. Не тут-то было! Наелись и принялись играть. Катится такой мохнатый клубок по рюкзакам, по ногам. Того и гляди с ног собьёт. Или того хуже – в костёр угодит.
Вдруг клубок распался. Медвежата замерли и стали прислушиваться. Их глазки-бусинки заблестели искорками от костра. И мы притихли. Услышали громкое фырканье. Это медведица звала своих малышей. Они подхватились и помчались в сгустившиеся сумерки. Даже не попрощались.
Укладываемся спать поближе к костру. Как же хорошо, Господи! Какой же прекрасный мир ты создал. А мы, как нерадивые дети, всё крушим, ломаем, копаем, мусорим. Реки вспять пускаем, недра опустошаем. Эх! Что говорить, живём, будто у нас ещё три запасных планеты есть…
- Алексей, не спишь? – шепчу.
- Нет.
- А вот скажи, это что, типичное поведение медведей на Камчатке?
- Ты про что?
- Ну, как сегодня. Медвежата не боятся, медведи не нападают. Наоборот, медведица спокойно разрешила медвежатам с нами общаться.
Алексей ворочается, ложится на бок. Вижу улыбку в лохматой бороде, хитрющие глаза.
- У моего народа много легенд о том, что айны и ительмены, когда-то жили в большой дружбе с медведями. Часто бывало, что старые, больные или раненные медведицы приводили своих медвежат к людям на воспитание. И люди часто сами подбирали медвежат и растили их, как своих детей. Медведи же очень умные и от природы весьма сообразительные. И совсем не опасные, если, конечно, их не дразнить. Медведи очень обидчивые и почти всегда стараются наказать обидчика.
- Алексей, если не устал, расскажи что-нибудь из истории твоего народа.
- И про медведей, – подал голос Сан Саныч.
- Ладно. Слушайте. Расскажу о своём предке. Его звали Эмус, что в переводе с айнского значит «меч». Было это лет двести или чуть более назад. В то время мой предок жил с семьёй на острове Кунашир. Жили айны тихо – мирно, никого не трогали. Занимались охотой, рыбной ловлей. Но как-то высадились японские войска Мацумае. Японцы решили колонизировать Кунашир. Айны дали отпор и очень немногим японцам удалось сбежать с острова живыми. Началась война. И хоть айны и были искусными воинами, но у японцев уже тогда имелись ружья, а у айнов луки, сабли и пики. Айнам пришлось бежать на северные острова Курил, а затем и на Камчатку. Так мой предок оказался в этих краях. Поселился недалеко от Курильского озера, построил хижину. Но скоро какая-то неведомая болезнь поразила почти всех жителей посёлка. Чтобы сохранить последнего сына, Эмус ушёл с ним за Желтовскую гору и поселился на Ключевом озере. Они построили хижину и жили охотой, рыбалкой. Ставили капканы на соболя и горностая. В те годы пришли на Камчатку купцы. Хорошо за меха платили. Не деньгами, товарами. Так у Эмуса появилось первое ружьё. Кремневое. Лодка. Раз в полгода приплывали они в посёлок. Сдавали шкуры и брали припасы. Как-то весной к хижине приползла раненная медведица. С медвежатами. Двое их было. Вот, как эти.
Алексей замолчал. Сел. Подбросил ветки в костёр. Пламя вспыхнуло ярче, осветило лохматое лицо айна. Огоньки заплясали в его глазах, и было в них что-то неуловимо мистическое, словно отсвет древних костров и тени далёких предков, свершающих обряды.
- Может, чайку? – предложил Алексей.
- Поддерживаю, - согласился Сан Саныч.
Я разлил чай по кружкам. Сидим, прихлёбываем пахучий от трав напиток.
- Так вот. Медведица издохла, а Эмусу с сыном пришлось стать воспитателями медвежат. Брата назвали Тау, а сестру Эна. Нужно было заботиться о них и учить выживать в тайге. Поначалу, конечно, кормили кашей и варёной рыбой. Но постепенно научили их самостоятельно находить себе пропитание. Ягоды, корешки, грибы. Причём самое трудное было – научить отличать съедобные от несъедобных. Однажды Тау наелся ядовитых грибов и чуть не помер. Эмус неделю выхаживал его, ходил за ним, как за ребёнком. Когда Тау поправился, Эмус ползал с медвежатами по поляне и жевал съедобные сырые грибы. И морщился и корчился, показывая на ядовитые. Что было делать, как иначе объяснить, если не собственным примером. Представляю, каково ему было жевать сырые грибы.
Алексей улыбнулся и ненадолго задумался. Ещё подкинул хвороста, продолжил.
- Понятно, что медвежата привязались к нему, словно он и был их мамой. У айнов есть непреложный закон: если ты берёшь медвежонка для воспитания в семье, дома, то растишь его, как члена семьи. Если медвежонок должен вернуться в тайгу, никаких нежностей, привязанностей и тому подобное, он должен вырасти диким медведем. Так и поступал мой предок. Старался, чтобы медвежата, как можно меньше зависели от людей. Но привить им, что человек может быть опасным он не мог. Когда в начале осени Эмусу нужно было отправляться на катере в посёлок за припасами, он никак не мог заставить медвежат остаться. Они бросились в воду и плыли до тех пор, пока Эмусу не пришлось взять их в лодку. Можете себе представить, какой переполох поднялся в посёлке, когда к берегу подошла лодка с двумя, хоть и маленькими, но медведями. Собаки сбежались со всего посёлка и, вот уж воистину, словно с цепи сорвались: лай и визг оглушал всю округу. В целях безопасности Эмус не стал причаливать и оставил лодку с медвежатами недалеко от берега, перебравшись в лодку знакомого рыбака.
И так два года растил и обучал медвежат Эмус. И даже после того, как они научились самостоятельно жить в тайге, Тау и Эна надолго не покидали хижину Эмуса. И нередко сидели на берегу в ожидании, когда же приплывёт лодка их воспитателя.
Алексей замолчал и улёгся на спину.
- Да, - протянул Сан Саныч. – Занятная история. И чем же всё закончилось?
- В те годы появились в этих краях плохие охотники. Они убивали медведей ради шкуры. Мода такая пошла в богатых домах – непременно чтобы медвежья или тигровая шкура валялась у камина. На третий год Тау уже был большим медведем. Но по-прежнему доверял людям. Вот и вышел к таким охотникам. И у какого-нибудь камина появилась ещё одна медвежья шкура.
- А Эна? – не выдержал я паузу.
- Эну ранили. Она спряталась в пещере. Эмус нашёл её и целый год выхаживал. После этого она превратилась в настоящую дикую медведицу, обходившую людей стороной. Последний раз Эмус видел её на пятую весну с двумя медвежатами. Она увела их в глухие места.
- Да, - опять протянул Сан Саныч. – Написал бы книжку а? Алексей! Занятная получилась бы книжка.
Алексей улыбнулся.
- Хм! Как в поговорке: чукча не писатель, чукча читатель. Вот и айны, наш народ умеет рассказывать сказки, легенды, былины. Но нет ни одного писателя. Ладно, давайте спать. На рассвете пойдёт дождь, будет не до сна.
Потрескивали сучья в догорающем костре, шуршали заросли лабазника, журчал ручей, хохотал филин. Глаза слипались, мысли вязли…
Спим. Под тихий шёпот: ветер с ивой шепчется о чём-то, о своём, камчатском.
Открываю глаза. Всё лицо мокрое от моросящего дождя. Зато умываться не надо.
Вокруг всё в серых тонах. Горизонт, небо, горы, лес. Вылезаю из спальника. Неохота, но надо. Не надо было столько чаю на ночь пить.
Смотрю на пригорок… сидят! Чук и Гук. Скукожились, мокрая шерсть клочками. Видно давно сидят и ждут, когда будет завтрак.
- Вы посмотрите, а! – возмущаюсь. – Это уже сверхнаглость?
- Ты о чём? – спросил из-под капюшона Алексей.
- Да всё о том же! Уже сидят, ждут завтрака. Ну, Мамаша. Нашла детский сад. Сбагрила детей на попечение трёх мужиков и в ус не дует! Лежит где-нибудь под елью и дрыхнет.
- Плохо ты медведиц знаешь. Сидит где-нибудь на высокой ели и за нами наблюдает. Убереги Боже её медвежат обидеть.
- А я вот сейчас пойду и всё ей прямо в глаза скажу. Мамаша такая-сякая…
- Поди, поди, - подаёт голос Сан Саныч. – Любопытно посмотреть на это.
Сан Саныч и Алексей смеются.
Костерок горит, котелок варит. Алексей вбухал в овсяную кашу две банки сгущёнки и остатки изюма.
Чук и Гек получили по полной миске каши. Миски наши. А нам пришлось скрести остатки каши из общего котелка.
- Ещё пару дней и нам придётся питаться корешками, - замечаю я.
- Ну что ты брюзжишь! – замечает Алексей. – Рыбы наловим, куропатку добудем. По дороге зайдём в посёлок Паужетка, затоваримся.
- Я не брюзга. Ладно. Будем считать, что мы их усыновили. Лишь бы Мамаша не была против.
Не знаю почему, но медвежата, Чук и Гек выбрали именно меня «главной нянькой». После сытного завтрака они, в качестве благодарности, стремились облизать мне руки, забраться мне на колени и «поцеловать» меня. При этом громко чухали и гекали, выражая большое удовольствие.
Когда мы стали собираться в путь, укладывая вещи в рюкзаки и тщательно заматывая целлофановой плёнкой от влаги, медвежата решили, что это игра. Первым пострадал рюкзак Сан Саныча. Чук и Гек в две секунды справились с плёнкой, разорвали, размотали и стали носиться с длинными кусками, путаясь сами и запутывая наши ноги. Сан Саныч попробовал побегать за ними, но это ещё больше раззадорило медвежат. Алексей успел закинуть за плечи свой рюкзак, но тут Чук с разбегу запрыгнул ему на спину и повалил на землю. Я быстро повесил свой на сук ивы и прикрикнул на чересчур расшалившихся малышей. И, удивительно! Они притихли, уселись рядом со мной и виновато опустили головы. Ну совсем, как мальчишки.
Приводим в порядок вещи и рюкзаки, выступаем в поход.
Медвежата не отстают. То забегают вперёд и ждут нас, то бегут к Мамаше и что-то наперебой быстро рассказывают внимательно слушающей медведице.
Выходим на обширные луга, покрытые разнотравьем. В низинах болото блестит блюдцами стоячей воды. Небольшие рощицы причудливо переплетённых ветвей кедрового стланика и малиновые заросли укутали все окрестные холмы.
Дождь стих. Зато усилился ветер. Это хорошо. Подсушит густую траву, по мокрой идти тяжело. Медвежата заметно устали. Забегут вперёд, усядутся, языки высунут и смотрят такими грустными глазами, явно просящими остановиться на отдых, что мы не выдержали.
- Привал полчаса, - объявил Алексей.
Едва я снял рюкзак и присел на кочку, как Гек тут же влез мне на колени и свернулся калачиком. А Чук улёгся у ног.
Я тихонько запустил пальцы в шерсть Гека. Удивительно мягкая и приятная на ощупь шерсть и тёплая шкурка. Я впервые гладил медвежонка, скажу без преувеличения – приятно. Понравилось и Геку. Он почти как кошка: не то замурлыкал, не то заурчал. Чуку стало завидно. Он, поцарапав мне ноги, рыча и сопя от усердия, взобрался ко мне, потеснив Гека. Пришлось гладить и его.
- Ну всё! – сказал Алексей. – придётся тебе оставаться и жениться на медведице.
Сан Саныч засмеялся и сказал:
- Кто бы мог подумать, что буквально за два дня медведи могут так привязаться к человеку. Скажи, Алексей, а для них это не опасно?
- Ты о чём?
- Они не будут бояться человека, а люди не все хорошие, встречаются и браконьеры. Пример твоего предка с Тау показателен.
- Мы находимся на территории заповедника. Здесь охота запрещена. Конечно, некоторый риск есть, может попасться особо трусливый турист и сильно напугать медвежат. Но! Во-первых, это будет на благо: медведи перестанут доверять людям, а, во-вторых, трус, как известно, не ходит в поход. Однако, пора в путь!
Было жалко тревожить задремавших малышек, но долго сидеть мы не можем. Прохождение маршрута разработано с учётом определённого времени, мы итак слегка выбились из графика, надо идти.
Едва мы тронулись в путь, вдруг медвежата, как по команде встали на задние лапы и заводили носами. В следующий миг, прижав ушки и хвостики, с визгом кинулись к Мамаше.
Медведица тоже встала на задние лапы и громко фыркнула в сторону ближайшей рощицы. Мы посмотрели в ту сторону, и всё стало понятно. Из рощицы вышел огромный медведь, встал на задние лапы и зарычал на всю округу. Ясно, предупреждает – это его территория, и он не потерпит наглого вторжения чужаков.
- Вот и всё, - констатировал Алексей. – Мамаша теперь уведёт своих детёнышей обратно, на свои земли.
- Могли бы и попрощаться, - сказал я.
Было немного грустно, что так внезапно нам пришлось расстаться и дальнейший путь мы пройдём без забавных медвежат.
Наше путешествие благополучно завершилось на самой южной точке Камчатского полуострова – на мысе Лопатка. Впереди нас ещё ждало посещение двух островов: Шумшу и Парамушир. Но, об этом в следующий раз.
Вечерами я часто вспоминаю Чука и Гека. Сейчас им полтора года. Где-то они бродят теперь с Мамашей по прекрасному камчатскому краю. Интересно, а меня они помнят…
