ПРОХАНОВСКАЯ ЦИФРОСФЕРА
И ВЕЧНЫЙ ЗОВ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ - 2
……………………………………………………………………………………..
(продолжение)
ИЗ КОММЕНТАРИЕВ НА ЭССЕ ПЕРВОЕ
«ПЕПЕЛ ПРОХАНОВСКОЙ ОЦИФРОВКИ»
Василий Васильевич!
Срок сорок сороков, куда уж вернее, чтобы понять, что вообще происходит в мире.
Но... Вот только что не удержалась и чирканула пару строчек, как отзыв, на статью Александра Андреевича:
"Суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет.
Ласково перешептывается вызревшая в оцифрованном мире листва.
Да деньги шелестят, в этом же мире, совсем по-другому...
И пахнут по-особенному..."
А еще, по-особенному настороженно отношусь сегодня ко всякого рода витиеватым, словесно-шаманским заклинаниям. Наверное, не поддается моя психологическая надстройка магии зомбирующего волшебства. Все время тянет зевнуть украдкой. И прерывается сон. И думается: как хорошо, что не умею лукавить.
С глубоким уважением, Людмила.
P.S. Из Есенина:
И звенит придорожными травами
От озер водяной ветерок...
Так было всегда... Так, что же изменилось сегодня...?
Людмила
Марава
Василий Васильевич!
Срок сорок сороков, куда уж вернее, чтобы понять, что вообще происходит в мире.
...Он словно СФИНКС передо мной…
…
чтобы понять, что вообще происходит в мире.
Но... Вот только что не удержалась и чирканула пару строчек, как отзыв, на статью Александра Андреевича:
"Суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет.
Ласково перешептывается вызревшая в оцифрованном мире листва.
Да деньги шелестят, в этом же мире, совсем по-другому...
И пахнут по-особенному..."
...Мрачно-величавое, вселенско-бытийное дыхание и эхо "вечных тем"...
А еще, по-особенному настороженно отношусь сегодня ко всякого рода витиеватым, словесно-шаманским заклинаниям.
...А куда же нам без КУДЕСНИКОВ?.
...Наверное, не поддается моя психологическая надстройка магии зомбирующего волшебства. Все время тянет зевнуть украдкой. И прерывается сон. И думается: как хорошо, что не умею лукавить.
...Всё лукавство Мироздания - в наших сновидениях и сочинениях...
... С есенинским поклоном и самыми добрыми пожеланиями .
Василий Васильевич! Как же здорово день начинается... Мой низкий поклон Вам..
Там, где цифра, там и Сатана...
В схватке с Богом побеждает Сатана?
…………………………………………………………………………………………………….
«К О С М О С Д У Ш И»
В лесу, в горе, родник, живой и звонкий,Над родником старинный голубец
С лубочной почерневшею иконкой,
А в роднике березовый корец.
Я не люблю, о Русь, твоей несмелой
Тысячелетней, рабской нищеты.
Но этот крест, но этот ковшик белый...
Смиренные, родимые черты!
И В А Н Б У Н И Н. 1905.
И если загробная жизнь нам дана,
Он, здешней вполне отдышавший
И в звучных глубоких отзывах, сполна
Всё дольнее долу отдавший,
К предвечному легкой душой возлетит,
И в небе земное его не смутит.
Е.А. Баратынский. «На смерть Гете».
****************************************************************
|
**************************************************************
*************************************************************************
3. Бессмертие и конечность жизни
смертного человека: «…ежели жизнью
земною Творец ограничил летучий наш век…»
Державинское стихотворение «На смерть Мещерского» (1779-1783):
«Так в вечность льются дни и годы» Лютование смерти («Без жалости все смерть разит: И звезды ею сокрушатся, И солнцы ею потушатся, И всем мирам она грозит»). Вечные вопросы человеческого бытия…- «А завтра: где ты, человек?.. И весь, как сон, прошёл твой век». Соотнесенность личностного и вечного («Я в дверях вечности стою»). Обращение к сотоварищу:
Сей день иль завтра умереть,
Перфильев, должно нам конечно.
Почто ж терзаться и скорбеть,
Что смертный друг твой жил не вечно?
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою
И с чистою твоей душою
Благословляй судеб удар.
Державинское «Властителям и судиям» (1780-1787): «Восстал всевышний Бог, да судит… Воскресни, Боже! Боже правых! И их молению внемли: Приди, суди, карай лукавых И будь един царем земли».
Философско-психологические раздумья в элегии «Вечер» (1806) В.А. Жуковского («О дней моих весна, как быстро скрылась ты, с твоим блаженством и страданьем!.. Разочарованный душою, Тащиться осужден до бездны гробовой?.. Один - минутный цвет - почил, и непробудно… Творца, друзей, любовь и счастье воспевать…»). «Свидетель милой старины» в стихотворении «Песня»(1818), вспоминая «привет бывалый», «минувших дней очарованье», со светлой печалью горюет об утратах («Там вместе с ним все дни прекрасны В единый гроб положены»). Проникновенно-психологичное «Выздоровление» (1807-1809) Константина Николаевича Батюшкова (1787-1855): «Как ландыш под серпом убийственным жнеца Склоняет голову и вянет, Так я в болезни ждал безвременно конца И думал..."» В «Моих пенатах» (1811), адресованных Жуковскому и Вяземскому, поэт размышляет о быстротекущей жизни («…смерть опередим… …куренья И колокола вой, И томны псалмопенья Над хладною доской… богов домашних лик…»). Батюшковские «Подражания древним» (1821): «Ты хочешь меду, сын? - так жала не страшись; Венца победы? - смело к бою! Ты перлов жаждешь? - так спустись На дно, где крокодил зияет под водою. Не бойся! Бог решит. Лишь смелым он отец, Лишь смелым - перлы, мед, или гибель… иль венец». Горестно-пессимистическое раздумье терзаемого болезнью человека: «Ты знаешь, что изрек, Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек? Рабом родится человек, Рабом в могилу ляжет, И смерть ему едва ли скажет, Зачем он шел долиной чудной слез, Страдал, рыдал, терпел, исчез».
Александр Христофорович Востоков (1781-1864), талантливый филолог, автор «Русской грамматики» ( «пространной» и «краткой»), в «Оде достойным» (1801) размышлял о конечности жизни человеческой, о нетленных нравственно-духовных ценностях («Но кто жертвует жизнью, имением, Чтоб избавить сограждан от бедствия И доставить им участь счастливую, - Пой, святая, тому свой гимн!»).
В круг чтения, конечно же, должны входить классические произведения изящной словесности, каковыми являются сочинения Евгения Абрамовича Баратынского (1800-1844), его философская лирика, сочетающая в себе гармоническую стройность, особый поэтический лад, музыкальность, логическую ясность и напряженный внутренний драматизм. Его «Стансы» (1827) с их вдохновенной исповедальностью («Промчалось ты, златое время! С тех пор по свету я бродил И наблюдал людское племя И, наблюдая, восскорбил. Ко благу пылкое стремленье От неба было мне дано; Но обрело ли разделенье, Но принесло ли плод оно?..»). Возвращение в «приют младенческих годов», на малую родину («Я твой, родимая дуброва! Но от насильственных судьбин Молить хранительного крова К тебе пришел я не один. Привел под сень твою святую Я соучастницу в мольбах: Мою супругу молодую С младенцем тихим на руках»).
Один из философско-психологических шедевров отечественной лирики - стихотворение Е.А. Баратынского «На смерть Гете» (1832):
Предстала, и старец великий смежил
Орлиные очи в покое;
Почил безмятежно, зане совершил
В пределе земном всё земное!
Над дивной могилой не плач, не жалей,
Что гения череп - наследье червей.
Погас! но ничто не оставлено им
Под солнцем живых без привета;
На всё отозвался он сердцем своим,
Что просит у сердца ответа;
Крылатою мыслью он мир облетел,
В одном беспредельном нашел ей предел.
Всё дух в нём питало: труды мудрецов,
Искусств вдохновенных созданья,
Преданья, заветы минувших веков,
Цветущих времен упованья.
Мечтою по воле проникнуть он мог
И в нищую хату, и в царский чертог.
С природой одною он жизнью дышал:
Ручья разумел лепетанье,
И говор древесных листов понимал,
И чувствовал трав прозябанье;
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна.
Изведан, испытан им весь человек!
И ежели жизнью земною
Творец ограничил летучий наш век,
И нас за могильной доскою,
За миром явлений, не ждет ничего, -
Творца оправдает могила его.
И если загробная жизнь нам дана,
Он, здешней вполне отдышавший
И в звучных глубоких отзывах, сполна
Всё дольнее долу отдавший,
К предвечному легкой душой возлетит,
И в небе земное его не смутит.
…Л.Н. Толстому были близки тютчевский нравственно-этический идеал, тютчевские духовно-моральные т эстетические искания («Умом Россию не понять, аршином общисм не измерить…»; «Эти скудные селенья. Эта скудная природа – Край родной долготерпенья. Край ты русского народа…»; «Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик – В ней есть душа, в ней есть свобода. В ней есть любовь, в ней есть язык…»).
Тютчевское «Видение»(1829): «Лишь Музы девственную душу В пророческих тревожат боги снах!» Тютчевское раздумье-утверждение («Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся, - И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать…»). Вдохновенные тютчевские уроки духовности и прекрасного:
На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День - сей блистательный покров -
День, земнородных оживленье,
Души блестящей исцеленье,
Друг человеков и богов!
Но меркнет день - настала ночь,
Пришла - и с мира рокового
Ткань благодатную покрова,
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!
(«День и ночь»,1831-1839)
Тютчевские «Два единства» (1870):
Из переполненной Господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! -
Славянский мир, сомкнись тесней…
«Единство, - возвестил оракул наших дней, -
Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
Но мы попробуем спаять его любовью, -
А там увидим, что прочней…
Горестное тютчевское размышление-исповедание 1873 года:
Все отнял у меня казнящий Бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил Он,
Чтоб я Ему еще молиться мог.
В письме Анне Фёдоровне Аксаковой, рожд. Тютчевой (1829-1889), смертельно больной Фёдор Иванович, размышляя о жизненном «уходе», поверяет ей свои сокровенные желания: «Делаю невероятные усилия, чтобы е написать собственноручно и оставить тебе таким образом последний свой автограф. Сегодня утром мне стало явно лучше. Я смог встать и пойти умыться к себе в кабинет, но ъэто пока всё. Однако это, всё-таки, позволяет мне надеяться, что я смогу осуществить своё желание: если дни мои сочтены, отправиться умирать в Турово, и там, любуясь с террасы необъятными просторами, отойти в иной мир, не без горького сожаления о том, что я здесь оставляю, и передать кое-кому весть о себе…» (7 февраля 1873 года). Это было одно из его последних эпистолярий. В комментарии Л.Н. Кузиной и К.В. Пигарева к тому тютчевских писем (М., 1984) говорится: «…отправиться умирать в Турово… А.Ф. Аксакова находилась в это время в имении Турово Серпуховского уезда, на берегу Оки».
… Лев Толстой и Афанасий Фет… «Для ясных дней, для новых откровений переболит скорбящая душа…»
Фет был очень близок Л. Толстому по жизненной и философско-эстетической позиции. Фет много раз «гостевал» в Ясной Поляне. «Но где же источник фетовской поэзии? Источник её там же, где источники поэзии Тургенева, Толстого, - в том складе старинного усадебного быта… - писал Юрий Говоруха-Отрок. - … Только преемственность поколений, только эта любовь к месту, к земле, к родному углу – любовь, питавшаяся воспоминаниями о близких и любимых – только это могло создать таких живописцев русского быта, как Толстой, таких поэтов этого быта, как Фет».
Афанасий Фет – читатель и критик толстовских сочинений… Лев Толстой – читатель и критик лирических шедевров Фета… - «Не жизни жаль с томительным дыханьем. Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет, и плачет, уходя»…
Нравственно-духовные уроки Афанасия Афанасьевича Фета (1820-1892). «Дарование Фета совершенно самобытное, особенное, до того особенное, что особенность переходит у него в причудливость, подчас в самую странную неясность, или в такого рода утонченность, которая кажется изысканностью», - свидетельствовал Аполлон Григорьев, сам большой знаток словесности и поэтической метафористики (Григорьев А. Соч., т. 1, СПб., 1876, с. 85). Фетовское - неповторимое, задушевно-заветное («Поделись живыми снами, Говори душе моей; Что не выскажешь словами, Звуком на душу навей»).
Фетовские заветы молодёжи (стихотворение 1859 года):
Спешите, юноши, и верить и любить,
Вкушать и труд и наслажденье.
Придет моя пора - и скоро, может быть,
Мое наступит возрожденье.
Приснится мне опять весенний, светлый сон
На лоне божески едином,
И мира юного, покоен, примирен,
Я стану вечным гражданином.
«Графу Л.Н. Толстому» - называется фетовское стихотворение 1875 года («Как ястребу, который просидел На жердочке суконной зиму в клетке, Питаяся настреленною птицей, Весной охотник голубя несет С надломленным крылом -, оглядев Живую птицу, старый ловчий щурит зрачок прилежный, поджимает перья И вдруг нежданно, быстро, как стрела, Вонзается в трепещущую жертву, Кривым и острым клювом ей взрезает Мгновенно грудь и, весело раскинув На воздух перья с алчностью забытой Рвёт и глотает трепетное мясо. – Так бросил мне кавказские ты песни, В которых бьётся и кипит кровь, что мы зовём поэзией. – Спасибо. Полакомил ты старого ловца!»).
