Авторский блог Артём Воробьёв 09:24 3 декабря 2019

Преступление и исправление

ФСИН: кризис системы и варианты изменений

Современная судебно-уголовная система РФ, сама того не сознавая, исходит из принципов эпохи Просвещения. Главной целью ФСИН, как следует из статей 1 и 9 Уголовно-Исполнительного кодекса РФ, является исправление осужденного, т.е. исправление человека, его души. Преображение из преступника обратно в члена социума, соблюдающего установленный общественный порядок.

Стоит задуматься о самом слове «исправление». Мы можем исправить ошибку в написанном слове, исправить криво растущее деревце, вправить вывихнутый сустав. Подразумевается, что и человек представляет собой похожий объект, который можно вправить и исправить в соответствии с идеей эпохи Просвещения, что человек — это tabula rasa, чистый лист, который можно наполнить содержимым, как того захочет «автор» -«социум». А неправильное содержание легко поддается правке. Современная тюрьма «родилась» также на заре эпохи Просвещения, переход к тюрьме явился результатом новой «технологии», развивавшейся в XVIII веке, — «технологии» дисциплины и восприятия «человека как машины». Генезис «тюрьмы» замечательно описан М.Фуко в работе «Надзирать и наказывать» (1975); в настоящей работе описывается тотальный кризис «тюрьмы» и как концепта, и как «наказательно-исправительной» практики… В условиях российского законодательства человек за свой проступок должен провести какое-то время в исправительной колонии, где время и занятие трудом устранят девиацию и сделают человека, его душу снова нормальной. Вопрос, с точки зрения суда, состоит лишь в том, сколько времени нужно для устранения девиации.

На деле же современная система ФСИН находится в глубочайшем кризисе, не выполняя ни одну из задач: ни исправления, ни наказания, ни возвращения человека в социум, ни предотвращения рецидива. Для понимания всей проблематики сего текста, как и ошибок ФСИН, надо понимать, что слово «человек» не значит ничего, кроме определенного внешнего сходства (2 руки, 2 ноги, одна голова). Это крайне обобщающее слово, порождающее одинаковый подход ко всем людям, попавшим за решетку. С детства для нас человек, попавший в тюрьму, ассоциируется с чем-то ужасным. «Плохой дядя совершил что-то ужасное и поэтому сидит в тюрьме», - слово само по себе похожее на «смерть» (что не так уж далеко от истины). Но с возрастом понимаешь, что в тюрьму может попасть каждый, не обязательно только «плохой» человек, каждый может ошибиться, а может и вообще получить срок за просто так, учитывая опыт советского прошлого и новостные сводки настоящего. Специфика нашей страны. Люди, попавшие в тюрьму, делятся по своей природе условно на два полюса (группы): криминальная (девиантная личность) и человек оступившийся, не склонный по своей натуре к криминалу, но по воле случая или обстоятельств преступивший закон. Между этими двумя полюсами находится множество разных людей с разными историями и разным прошлым, но провести чёткую границу более чем возможно.

Начнём анализ практической стороны системы наказания. Вся её суть, начиная с СИЗО, куда отправляют подавляющее большинство обвиняемых и подозреваемых в совершении преступления, хотя УПК РФ допускает и другие меры пресечения, заключается в нахождении в изоляции от свободного общества, чьи законы человек нарушил. С этого момента и начинается его путь к исправлению и трансформации его ума и сердца. Для многих обычных людей («оступившихся») первый месяц пребывания в СИЗО уже становится шоком и главным потрясением в жизни. Спектр эмоций велик: и страх, и тоска по близким, и переживания за семью, и надежда на изменение меры пресечения (чего не происходит). Надежда на выход под домашний арест живёт в душе практически у каждого человека в первые полгода заключения, лишь бы побыстрее вернуться к своим близким, лишь бы побыстрее закончилась эта ошибка, хотя если подходить рационально, это невыгодно в связи с новыми правилами пересчёта срока отбывания под стражей (2 дня домашнего ареста - 1 день в колонии). Но чувства сильнее разума, тем более, если законом это допускается, и в ряде случаев, если человек не опасен для общества, это было бы разумнее. Исходя из опыта, можно сказать, что если в первые 3, максимум, 4 месяца человек не осознает своей ошибки, не сожалеет о содеянном и не раскаивается, то дальнейшее его пребывание в местах заключения с эфемерной целью «исправления» абсолютно бесполезно - цель недостижима.

Многие же в первые 3 месяца каются во всех грехах своей жизни, нередко рассматривая попадание в тюрьму как кару Божию за что-либо, не связанное с преступлением. Само же преступное деяние вызывает как минимум сожаление. Тут стоит разобрать и термин «раскаяние», вполне официально используемое в нашей судебной практике. В христианстве раскаяние подразумевает осознание пагубности греха, действия или бездействия и даже мысли, идущего от сердца (души) человека, как существа по своей природе падшего, несущего в себе гены первых преступников – Адама и Евы. Через сие осознание следует искреннее покаяние перед Богом, дабы грех был прощен, а с его помощью и не повторен. Стоит сказать, что с христианской точки зрения это не удавалось даже святым, считавшими себя самыми большими грешниками, так что требовать от среднестатистического заключенного раскаяния - задача невероятно амбициозная для уголовно-исполнительной системы. Для безопасности общества вполне достаточно, чтобы з/к сожалел о поступке, осознал его противоправность и последствия содеянного, не ставя перед ФСИН задачу построить христианскую общину времен апостолов.

Дальнейшее пребывание в застенках (свыше полугода) нисколько не приближает з/к к «исправлению» и раскаянию. Человек лишь окончательно примиряется с тем, что он теперь зэк и часть другого мира. С этого момента вольно или невольно тюремный мир начинает становиться «своим», что является благодатной почвой для развития в характере и поведении человека злобы и раздражительности на всю систему, которая его здесь держит и не учитывает его искренних переживаний. И действительно, что сожалеть о содеянном, если это не приблизит его к свободе? Дальнейшее «сидение» представляет собой лишь бессмыслицу, особенно в тех условиях, которые существуют в нашей стране. Цель возвращения человека в социум здесь не достигается абсолютно. Человека изолируют от всего того, что делало его человеком - семья, работа, учеба, общественные и культурные интересы, заставляя его находиться 24 часа в сутки с незнакомыми и чуждыми ему людьми количеством от двух до тридцати. Довольно странная особенность тюрьмы, роднящая её с такими институтами как армия, школа, пионерский лагерь.

Не касаясь темы преступного мира, тюрьма превращает человека в ходячий труп-паразит, так как для окружающего мира его нет, он умер, вычеркнут из жизни, не имеет к ней никакого отношения. Для общества он мёртв. Я бы даже назвал тюрьму «репетицией» смерти. В современной системе зэк отчужден от социума, никак с ним не связан и не даёт ему никакой отдачи. Жизнь зэка довольно ограничена. Человек превращается в воспоминание. Причем в воспоминание-паразит: сидеть в тюрьме - «удовольствие» не дешевое, требует постоянного финансирования. Теоретически в колонии зэк получает деньги за работу, но не всегда за эти гроши может прокормить даже себя, и тем более что-нибудь дать своей семье. Кругозор и занятия зэка (судя скорее по СИЗО, чем по ИК) ограничены и скудны, как и каждый прожитый день. Если не вдаваться в философские рассуждения, что и на воле многие живут как в тюрьме (а примеры привести можно), то безусловно зэк не может ничего дать миру своего прошлого и своему окружению. Если присоединить к этому и вливание в тюремную среду, т.е., в новый социум, со своим бытом, со своим общением, знакомствами и «движениями», то отрыв от нормальной жизни становится катастрофическим. Лично я, когда ездил на суды и на психолого-психиатрическую экспертизу в первые полгода, с жадностью «проглатывал» куски увиденной из автозака свободы. Помню, как на одном светофоре стояла девушка, закрываясь зонтиком от дождя. Терпеть не могу холодные осенние дожди, но тогда я завидовал ей невероятно и готов был стоять, идти, бежать под этим дождем, хоть с зонтиком, хоть без. Сейчас же, по прошествии года, вольные пейзажи больше не вызывают у меня каких-либо чувств. Какие-то люди ходят по каким-то улицам, ну и что, в телевизоре они тоже ходят, путешествуют и что-то рассказывают. Свобода становится воспоминанием-призраком, чем-то вроде передачи «Орел и решка» по ТВ: где-то есть вся эта воля, ну а мне то что, я сижу и буду сидеть дальше. К тюремной жизни и АУЕ-субкультуре мы вернёмся чуть позже, а пока рассмотрим условия СИЗО и неволи дальше, как и выполнение ими поставленной цели.

За время следствия (хорошо, если оно длится год) и судов (могут длиться и пару лет) человек имеет право только на два коротких свидания в месяц и то на усмотрение следователя и звонок продолжительностью 15 минут один раз в неделю по заранее согласованным номерам. Свидания представляют из себя разговор по телефону с человеком через разделяющие вас с человеком стекло и решетку продолжительностью в час и без всякой возможности соприкоснуться друг с другом. Даже в редких свиданиях проявляется издевательская сущность системы. Телефонный разговор по автомату 15 мин. в неделю (выводят в 8 утра)- такая же издевка, порождающая круговорот коррупции и идиотизма.

При описании бессмысленности системы нельзя обойти стороной тему «народной статьи» (228 - наркотики), не так давно всколыхнувшей общество. По статистике 25% всех з/к в России сидит по 228 статье, «средний чек» по которой выписывается в 10 лет (+/-2). Это одна из самых распространённых статей с невероятно большими сроками и с минимальными послаблениями (нет пересчёта дней в СИЗО, на УДО только после ¾ отсиженного срока, минимум). За время своего заключения в спецблоке Матросской Тишины, где половину з/к составляют обвиняемые по 228 статье, я достаточно хорошо изучил «состав» и психологию «народников» (речь идёт об «оступившихся», а не о крупных поставщиках, в основном гражданах Таджикистана, везущих героин с Афгана). Стоит заметить, что за 15 месяцев я встретил не более 10 чел. сидящих за хранение (т.е. употреблявших). Вся остальная армия сидит за сбыт. В основном это молодые люди 18-35 лет, немало тех, кто ещё вчера сидел за партой в ВУЗе, а сегодня они сидят «в хате». Все они вляпались по собственной глупости, имя которой легион, и являются либо пешками в наркобизнесе, либо оказались не в то время и не в том месте, либо решили разок подзаработать на курьерстве. Все случаи отменной глупости человеческой перечислить здесь невозможно, не хватит места, но надо отметить, что бывают случаи «а-ля Голунов», где если и не подкидывают наркоту, то очень легко переводят хранение в сбыт (чаще всего с 228 ч.2 в 228.1 ч.4), тем самым повышая нижний порог на 7 лет (с 3 до 10 лет). Бывают случаи, когда напуганный наркоман говорит «это не мое, я другу нёс», думая, что избежит наказания, а в итоге подписывая себе 10 лет строгого режима. Психология этих глупцов такова, что их сложно назвать криминальным элементом.

Сбыт наркотиков по своей природе отличается от основной массы «блатных» преступлений (грабежи, разбои, кражи со взломом). «Барыга» — это не грабитель, не разбойник. Для того, чтобы зайти с оружием в торговую точку и с угрозой применения насилия вытрясти кассу и сбежать надо иметь дух и определённое девиантное мужество, также как и полное презрение к законам общества. Барыжество и пресловутые закладки изначально дело тех, кто не имеет «духа» на совершение открытых преступлений. Кто способен лишь украдкой, прячась («шкерясь») тихо и дрожа идти по улицам с пакетиком веществ в кармане. По психологической (природной) опасности для общества барыга намного легче поддается «исправлению» нежели налетчик с оружием, но фактически такой дурак за один раз получает больше, чем блатной за несколько «ходок». Сроки по 10-15 лет не могут вообще являться каким-либо исправлением. Если срок в 5 (+/- 2) лет можно воспринимать как трудное и бесполезное исправление ошибки, отсчитывая месяцы до освобождения, то срок в 10-15 лет для молодого человека — это приговор и уже более чем реальное превращение в живой труп. 10 лет ежедневной тюремно-лагерной жизни с её субкультурой, жестокостью, бесполезной работой, отчужденностью от мира и социума вряд ли способствуют возвращению в социум, в дотюремный мир. Человек вернётся искалеченным, а не исправленным.

Короче говоря, на деле мы сталкиваемся с системой изгнания человека из социума, напоминающее скорее наказание в традиционном обществе. Своровал у соседа трех гусей – уходи из нашей деревни, ты больше не наш. Изгнание, а не возвращение исполняется в СИЗО и ИК. Да простят мне мой антигуманизм, который является как раз самым настоящим гуманизмом, но физические наказания в виде розг или ударов кнутом имеют намного больше смысла нежели 10-летнее издевательство и превращение человека в ходячий труп: без семьи, без перспектив после выхода, без развития (любого во всех сферах), без жизни. Можно много говорить о непотребности физических наказаний, их унизительности, варварстве и проч. Но нельзя не согласиться, что в них есть логика и рациональная задача: страх и насилие являются инструментами для удержания и принуждения индивидуума к порядку. Да, разговоров про душу и её исправление здесь нет вообще, но, значит, нет и фальши. Жестоко, но логично. В контексте нашей беседы, большинство таких барыг, мною описанных, заслуживают не более чем хорошей (и страшной) взбучки с последующим отправлением домой. Но это предложение, конечно же, скорее эмоциональное, нежели разумное.

Теперь же мы перейдем к другой группе, кого можно обозначить как «прирожденные преступники» и кто составляет основу тюремного мира и диктует в нем свои законы – это армия блатных. В этой среде тюрьма и лагерь не считаются проблемой вообще, это их дом, где многие живут лучше, чем на воле. Как пишется в малявах: «мир Д.Н.О.», что значит «мир дому нашему общему», также как и тюрьма имеет ещё и другое, «блатное» название – «дом вора». Койка есть, кормят, поят, с людьми общаешься, каждый день «движуха». Как я слышал от одного многократного сидельца: «А чё на воле делать? Дом-работа, работа-дом, скука. А в тюрьме каждый день разный». А самое главное, здесь подобные элементы стоят на вершине иерархии. В вольном мире большинство из них не представляет из себя ничего – бездельники, неудачники, отбросы общества, почему и попадают в тюрьму. Здесь же, в этой системе, они – боги, вершащие судьбы. То, как пытаются жить на спецблоке нормальные люди, зачастую вызывает презрение. С их точки зрения, такой образ жизни (спокойно сидеть в сторонке) не подобает вести порядочному арестанту. Их проблема – им нечего делать на воле, на воле они никому не нужны, да и воля эта им особо не нужна. Поэтому с особой гордостью они говорят о количестве «ходок» (отсидок). 3, 4, 5, 6 -цифры, которые встречаются не редко. Сами условия тюрьмы их нисколько не смущают, они ей живут, в то время, как другие от них страдают. Не будем вдаваться глубоко в описание АУЕ-культуры, чью историю и суть лучше всего описал Солженицын (конкретно см. «Архипелаг Гулаг», кн. 3, гл. 16, «Социально-близкие»). Нас здесь заботит тот факт, что в отношении этой группы (криминальные личности) тюрьма такое же бесполезное место, как и для «ошибающихся». Т. о., современная система не наказывает тех, кого надо наказывать и не исправляет других, как раз-таки больше наказывая, бессмысленно отдаляя от социума, нежели возвращая в него.

После всего предложу конкретные и более реальные изменения, которые могут быть осуществлены в более чем реальные сроки. Начать стоит с самих судов, а именно повысить меры экономического воздействия на преступника. В век капитализма обществу и государству выгоднее воздействовать на преступника экономически, нежели довольствоваться тем, что он шьет варежки где-то в колонии под Калугой. Также и политика «закрыть всех» при избрании меры пресечения на время следствия должна измениться. Активно должен использоваться залог, который у нас в стране есть, но не используется вообще. После ходатайства Михаила Абызова о залоге в 1 млрд. рублей, отклоненного судом, говорить о существовании этой меры пресечения в России неприлично. Также как и мера пресечения в виде домашнего ареста должна применяться чаще, нежели сейчас. СИЗО переполнены людьми, годами сидящими и ждущими суда. Выезды раз в 2-3 месяца на суд по изменению меры пресечения в простонародье называется «продлёнка», что явно говорит о том, каковы шансы обвиняемого, что суд изменит меру пресечения на не связанную с лишением свободы. Эти меры являются более адекватными, нежели трата денег на содержание з/к в СИЗО.

Также в случае с экономическими преступлениями (которыми сегодня зачастую являются недочеты в бизнесе), для потерпевшего нет никакого смысла, если обвиняемый сидит в тюрьме. От сидения в клетке денег на выплату ущерба потерпевшему не прибавится, и в бессмысленной ситуации оказываются оба – и потерпевший, и з/к. Возмещение ущерба по ст. 159 «мошенничество» зачастую судом во внимание не принимается, т.к. судится именно деяние, т.е., «душа». По нашему законодательство мошенничество – это тяжкая статья ( до 10 лет), а значит по ней невозможно освобождение в связи с примирением сторон и возмещение ущерба. Пока обвиняемый сидит в СИЗО и тратит деньги на адвокатов и на себя и свою семью, ничего не зарабатывая и ожидая срок, потерпевший точно также сидит и ждёт, когда его обидчик получит срок и хоть что-нибудь ему вернёт. Ситуация такова, что потерпевшему нужны деньги, а обвиняемый с радостью готов всё заплатить, лишь бы свалить из СИЗО, но нет, нельзя! Помимо этого, мошенничество, как и многие другие преступления, является преступлением «Публичного характера» (по статье 20 УПК РФ), т. е., примирение с потерпевшим не прекращает уголовного преследования и судебного разбирательства. К этому добавляется статус «тяжкой», в итоге, что плати, что не плати, человек получает срок, в связи с чем выплата денег становится бессмысленной и бесполезной.

Тот же самый механизм вполне применим и для 228 – намного толковее взыскивать деньги на благо общества, как в виде штрафов, так и в виде регулярных выплат (% с з/п), в противовес бесполезным скитаниям по зонам в течение 10 лет. Исходя из УК РФ, потерпевшей стороной в преступлениях, связанных с оборотом наркотиков является общество (здоровье населения и нравственность общества). Тем выгоднее для общества экономические меры принуждения для осужденных по статье 228, хотя бы некоторой части глупцов, описанных выше. Безусловно, «монетизация» правосудия не должна превратиться в откуп, также как не могут быть данные меры применимы в виде наказания за насильственные преступления. В случае убийства лишение свободы является как раз адекватным наказанием. Отнятая жизнь должна быть выкуплена хотя бы N лет жизни, отнятых у убийцы, но самое главное – все зависит от конкретной личности преступника.

Довольно затратной, но важной переменой было бы развитие криминальной психологии для определения преступных наклонностей личности. Не стоит в этом деле пренебрегать и физиогномикой. Не секрет, что по лицу можно определить, перед нами нормальный человек или девиант. Даже исследования показали, что криминальная личность может быть определена компьютером. Говоря простым языком, мы нередко можем определить, кто перед нами – прирождённый преступник или оступившийся нормальный человек. В тюрьме по лицу человека зачастую можно с точностью определить, с какого он корпуса – «цивильного» спецблока или с «общака», где в глаза бросается биологическое вырожденчество. Сюда же было бы не лишним добавить и тест на интеллект, плюс должно учитываться наличие образования, социальная обустроенность и финансовая обеспеченность. Все это, должно, конечно, оцениваться в совокупности и выводить общий анализ личности, предоставляемый суду.

Также «новая политика» не должна превращаться во всепрощение. За многие статьи можно снизить сроки наказания для «первохода» до минимальных. Для многих, чьи преступления не связаны с тяжким причинением вреда и насилием, будет более чем достаточно даже отсидеть 1 год, с последующим выходом и предупреждением, что при повторном «заезде» наказание будет уже не менее ½ от максимума. А кто уже попал во второй раз – извините, вы были предупреждены на практике. Для криминальных личностей было бы неплохо принять что-то вроде «закона трёх ударов», когда при нарушении закона трёх раз подряд за короткое время (или рецидиве) следует не очередная «ходка», а действительно серьезное наказание и долгая изоляция от общества. В Америке, например, по этому закону дают пожизненное, что всё же чересчур жёстко и неразумно.

Что же касаемо изменений в Федеральной Системе Исполнения Наказаний, то я бы составил такой список, основываясь на опыте московского СИЗО:

1) Разрешение телефонной связи. Наличие в камере стационарного или мобильного телефона, которым можно пользоваться без или с небольшими ограничениями. Легализация связи не только укрепит социальные связи заключённого, но также ударит по коррупции во ФСИН;

2) Безоговорочное разрешение свиданий в нормальной обстановке без стекла и решеток. Для имеющих детей – создание специальных условий (игровые комнаты и площадки). Разрешение интимных свиданий с супругой мин. 1 раз в месяц в условиях, соответствующих длительным свиданиям в колонии, а именно предоставления отдельной комнаты с кроватью, кухней и душем в наличии. Все эти послабления заметно укрепят социальные связи зэка с вольным миром;

3) Разрешение на учёбу и на работу посредством наличия специальных комнат с компьютером либо наличие собственных ноутбуков. Легко доступные программы считывания истории нажатия клавиши официально будут следить за тем, что и кому пишет заключенный. За год отсидки в сизо я мог написать кандидатскую диссертацию, но вместо этого вынужден плевать в потолок. С компьютеризацией также возможно получение высшего образования дистанционно, что является только плюсом. Сейчас получение дистанционного образования возможно только в лагере и то, насколько мне известно, выбор вузов и специальностей крайне ограничен.

4) Постепенный переход к большему времяпрепровождению на открытом воздухе, развитие спортивных секций и кружков, пропаганда спорта и борьба с табакокурением. Стоит вспомнить недавние слова экс - замначальника ФСИН Коршунова, который будучи работником не давал свет обустройству спортзала в СИЗО «Лефортово» (за деньги заключённых!), а попав в то самое «Лефортово», но уже как заключенный, на своей шкуре понял, как он необходим.

Для наибольшей эффективности изменений необходима и более масштабная, тотальная реформа ФСИН – это создание новых СИЗО с отбором в них людей, не пропуская туда криминалитет. Особенность тюрем РФ состоит в крайнем дуализме тюремной жизни. Любое СИЗО, любая колония является либо «чёрной», либо «красной». «Чёрный ход» - власть криминала, власть блатных, «красный ход» - власть ФСИНовской администрации. Время от времени, в зависимости от начальства, происходит «перекрашивание», но ни тот, ни другой вид режима не являются адекватными. Последствия «красного режима» мы все видим на примере видео из Ярославля, статей о положении заключенного в Омской области: пытки, насилие, изнасилования и пр. Даже если пыток и нет, то «краснота» проявляется в куче глупых мелочей, чья цель – детальный контроль над заключённым. Для примера можно провести маразм московских «красных» СИЗО - «Кремлёвского централа» (99/1) и «Лефортово» (99/2) – после 6 утра нельзя лежать под одеялом, нельзя подходить к решетке и смотреть в окно, нельзя иметь никаких личных вещей, включая книги и газеты, при движении по СИЗО всегда держать руки за спиной и пр.[1] «Чёрный ход» минимизирует многие эти вещи, но порождает власть криминала и разгул АУЕ-субкультуры, «понятия» - свои правила поведения, которые человек должен исполнять. Человек, попавший сюда, сразу же записывается в «мужики» - часть и основу «чёрного хода», что накладывает и определенные обязательства в поведении перед «вышестоящим» (жизнь по понятиям, по «людскому», которое исходит из «воровского»). Нежелающие быть в системе из неё исключаются и переводятся в касту «красных» (шерсть, козлы). Т.е., чтобы не стать «шерстью», надо так или иначе быть частью, основой воровского мира и АУЕ-культуры[2]. Единственный выход - создание параллельных тюрем и лагерей для адекватных людей, не склонных к вливанию в криминальную среду тюрьмы, т. е., для «оступившихся», о чем высказывался кандидат в президенты, бизнес-омбудсмен Б. Титов. Опыт уже имеется – это то, как содержатся бывшие сотрудники, огражденные от блатного мира по понятным причинам. Также необходимо будет разрешить проблему с отдаленностью российских колоний, раскинутых по всей территории нашей Родины. Зачастую они находятся в глуши, до которой еще надо суметь добраться. На примере Москвы: ни в самой Москве, ни в Московской области нет колоний, потому осужденного москвича могут отправить куда угодно, где он вдали от всего цивилизованного мира и отсиживает срок. Тем самым наносится ещё один удар по социальным связям заключенного: мало получить свидание, супруге и др. Родственникам ещё предстоит до него добраться. И самым главным изменением, касающимся пост-тюремной жизни, должна стать отмена (или хотя бы минимализация) института судимости, фактически же клейма и волчьего билета. Так, например, за тяжкое преступление в виде хулиганства, (Ст. 213 ч. 2) которые совершили известные Мамаев и Кокорин – проще говоря, за драку, после освобождения человек ещё 8 (!) лет ждёт погашения судимости. Т. о., после уже отсиженного срока и пережитых испытаний человек ещё восемь лет является поражённым в правах, что обеспечивает проблемы, в первую очередь, с поиском работы. О какой ресоциализации может идти речь, если судимость и на воле продолжает мешать уже бывшему заключенному наладить новую жизнь.

При создании такой системы можно уже будет думать и о других изменениях. Например, работа во благо общества во время следствия с последующим зачётом рабочих дней по повышенному коэффициенту (условная уборка улиц и дворов). Описанное может вызвать у читателя негодование: что это за санаторий? Не буду предлагать читателю банальное «сам побудь в этой шкуре», замечу лишь то, что в тупом сидении и страдании просто нет никакого смысла. Поражение в правах и свободе для нормального человека уже является наказанием. Подобные же условия как раз и могут способствовать именно исправлению, а не отчуждению и изгнанию. Прогрессу преступника, а не деградации в прокуренной камере, лежа весь день на «шконке».

Мои мысли и предложения не гарантируют решение всех проблем, кроме того, все эти изменения и механизмы их внедрения и реформирования уголовной системы должны быть проработаны в детальном виде. Даже в Европе с её тюрьмами до сих пор сохраняются вопросы – что есть тюрьма? как исправить человека? возможно ли это? Точно ясно одно: современная пенитенциарная система является отсталой и деградировавшей, которая не поправляет тех, кто может и не возражает исправиться и не наказывает тех, кто заслуживает наказания. Если же ни одна из целей не достигается, то никакого смысла в её сегодняшнем виде нет.

Ввиду нахождения автора в местах лишения свободы, некоторые вещи подверглись цензуре. Полная версия будет опубликована в подробностях после освобождения.

[1] С рассказов тех, кто сидел там.

[2] Хотя, и не будучи «в шерсти» можно многое претерпеть от блатных и их лицемерной власти.

Илл. Винсент Ван Гог. Прогулка заключённых (1890)

1.0x