Авторский блог Сергей Сокуров 17:29 28 июня 2017

ПЕРВАЯ КНИГА ВЕЛИКИХ РЕК

Продолжение романа всемирной истории в стихах «Историада»  

СКАЗАНИЯ НИЛА

двойной клик - редактировать изображение

***

1 (44).

Песком пустынь засыпаны дороги,

безвестен род, который нам открыл

цветущий дол, где жили зверобоги

и к морю тек неторопливо Нил.

Нигде ни дыма. Берега глухи.

В траве не видно росчерка сохи.

2 (45).

Молчит хронист, но есть воображенье

Вождь беглецов, с седою бородой,

у вод пустынных преклонив колени,

вручает Хапи род спасeнный свой.

Страной Та-Кемт тот край был наречeн,

правитель принял титул фараон.

3 (46).

Мир наступил, казалось, в новом доме,

да сушь гнала другие племена.

Все сорок номов обречeнных роме

к реке стремились за волной волна.

Царьки племeн сошлись на поле боя

кроить страну. И остаются двое.

4 (47).

Двойняшки-царства: Верхний Нил и Нижний,

короны две - «бутылка» и «ведро»;

два фараона, но какой-то лишний,

а вот какой из них, понять мудро.

Из «верхних» некто Менес преуспел:

«ведро с бутылкой» на себя надел.

5 (48).

Один народ, единая страна,

и тьма богов - людей звериноликих.

До наших дней дошли их имена

Из тьмы веков. Вот четверо великих:

Пчела и Коршун, Лилия, Змея -

Египта знак, единая семья.

6 (49).

Анубис, Гор, Исида, Ра-Амон

Всех перечесть и книжнику не просто.

К их алтарям спешат и фараон,

и знать, и чернь, ремесленники, гости.

И смертный волен выбирать открыто

Кумира из бессмертного синклита.

7 (50).

Любому будет подана ладья

для плаванья последнего с Амоном.

Усопших ждет Осирис, бог-судья,

в Полях Иалу на высоком троне.

Закон один для всех, кто жив, кто спит

в песчаных ямах, в толще пирамид.

8 (51).

Его хранит бритоголовый жрец,

который знает тайны мирозданья,

начало мира и его конец

и слабости двуногого созданья.

Но даже к трону снисходящий бог

в стране гробниц становится двуног.

9 (52).

Тысячелетий путь преодолев,

посланец мертвых, Сфинкс непостижимый,

пустыни сторож, человеколев,

глядит на нас в упор, неумолимо.

С загадочной улыбкой на устах

он держит человечество в когтях.

***

10 (53).

Века текут, как нильская вода:

за далью - даль, пороги, повороты

Подъем и спад реки - природы дар

или богов, давайте спросим Тота.

Ответит он: тропическим дождям

покорен Хапи, а дожди - богам.

11 (54).

Та-Кемт в июле не земля, а море

и вновь земля, под илом, в ноябре.

Здесь наводненья к радости, не горе:

спадет вода, и пахарь на заре

засеет пашню тучную, весной

проснется в поле колос наливной.

двойной клик - редактировать изображение

12 (55).

В той стороне, где солнце ночью стынет

и низкий Веспер, как маяк, горит,

встает зеленым миражем в пустыне

Фаюм, оазис с храмом Лабиринт.

Устанет Нил, тогда Фаюм поможет

долине хлебом; жадничать не гоже.

13 (56).

Вокруг страны возделанной кишели

жильцы пустынь, суя в долину нос.

Реки молочной, берегов кисельных

учуял запах издали гиксос.

Ворвался в Дельту, да велик Амон:

был победитель в роме превращен.

14 (57).

В конце концов смекнули фараоны,

Тутмосы, дед и внук, Рамзес Второй,

что нападенье лучше обороны,

когда владеешь силой боевой.

Восток сдается египтянам в плен,

Мемфис и Фивы не возводят стен.

15 (58).

Гиксосы, скифы, ассирийцы, хетты...

Народов сколько, столько же и бед.

Особняком в пространном списке этом

из Финикии северный сосед.

На веслах, под ветрилом полосатым

он скоро станет египтянам братом.

16 (59).

За два тысячелетия до Гамы

вдоль африканских берегов прошли

суда речной страны с проводниками

из финикийцев. Лучших не нашли.

Им покорились Африканский Рог,

два океана. Их Баал берег.

17 (60).

О финикийцах я стихом отдельным

хочу в поэме этой рассказать.

Народ в торговле, мореходстве дельный,

всех научил, как буквами писать.

Из букв согласных первый алфавит

Позднее эллин гласными снабдит.

18 (61).

На африканском севере, у моря,

купцы из Тира заложили порт.

Стал Карфаген всемирным рынком вскоре -

непревзойденный в древности рекорд.

К нему вернемся. Я совсем забыл,

что нас зовет к себе кормилец Нил.

***

19 (62).

Культуры древней первые творцы

плотины строят, дамбы и причалы,

гробницы, храмы, хижины, дворцы,

дороги, обелиски и каналы.

А в поле - огородник, пахарь, жнец;

и всюду раб, невольный «сотворец».

20 (63).

Спроси в народе, может быть ливиец

иль эфиоп тебе первейший враг?

Филистимлянин? Иудей? Нубиец?..

Чиновья рать, - тебе ответит всяк. -

Писец проклятый, сборщик недоимков!

Берет тростник, а кажется - дубинку.

21 (64).

Он - «глаз царя» на стройках, на полях,

в каменоломнях; он повсюду рядом

с общинником, он потом не пропах

среди рабочих, согнанных в отряды.

Горсть ячменя, лопату щебня - всe

в папирус он старательно внесет.

22 (65).

Тот древний мир давно уже исчез

в пучине лет, подобно Атлантиде,

но память славных «мировых чудес»

хранит для нас Хеопса пирамида.

Где ни копнешь, колонна, гроб, стена;

бегут по ним рисунки-письмена.

двойной клик - редактировать изображение

23 (66).

«Они звучат», - сказал один поэт,

а мы им внемлем, словно заклинаньям,

спускаясь за ушедшими вослед

в подземный мир на тайное свиданье.

Чуть брезжит свет. Ни зги не видно. Вдруг

знакомых лиц, имен знакомый круг.

24 (67).

Рамзес Великий в вечности летит

среди врагов на легкой колеснице;

и так же вечно, кажется, лежит

Тутанхамон в прославленной гробнице.

И Нефертити Тутмеса рука

освобождает из известняка.

двойной клик - редактировать изображение

25 (68).

«Нет Бога, кроме Солнечного Диска!» -

провозгласил отступник Эхнатон.

Так никогда не опускался низко

богов усталых тесный пантеон.

Но если небожитель - не воитель,

всегда при силе храмовый служитель.

26 (69).

Он культ запретный спрячет под замок

и даст обет у алтаря пустого

к нему вернуться, лишь наступит срок

разжечь огонь на жертвеннике снова.

Терпенье! Смертен дерзкий фараон,

тускнеет Диск, кумир его, Атон.

27 (70).

И оживает вновь опальный храм.

Луксора и Карнака колоннады

пропустят толпы к древним алтарям,

к единственной для бедняков усладе.

Да, жив народ и жив священный Нил,

как в день творенья, полный чудных сил.

28 (71).

Еще большие беды впереди:

Ахемениды, греки-Птолемеи

и Рим могучий. Время не щадит

и о былом нисколько не жалеет.

Ничто, никто его не устрашит,

«боится время только пирамид».

СКАЗАНИЯ ДВУРЕЧЬЯ

двойной клик - редактировать изображение

***

1 (72).

Был щедрым Нил. Но равноценный дар

в долине благодатной и широкой

соперница Осириса, Иштар,

преподнесла голодному Востоку.

Союз двух рек, нерасторжимый, вечный,

Двуречьем назван (или Междуречьем).

2 (73).

Сам-50 откликнулась долина

на стон усталый работящих рук.

Зерно, тростник, овечья шерсть и глина

зачали царств необозримый круг,

где в споре вечном средь пяти морей

палящий Нот и ледяной Борей.

3 (74).

Рас и племен в том круге вереница,

наречий пестрота и языков,

уклада жизни; как несхожи лица

шумеров и семитов, их богов!

И даже общий клинописный знак

читают в Междуречье так и сяк.

4 (75).

Социализма нищего начало

Саргон положит, государь «низов».

Царь-Бог-Народ-Паeк. Двуречье стало

империей покорных городов.

В кормушках хлеб; все сыты, жизнь прекрасна.

Богатым будь, но не кичись, опасно.

5 (76).

Власть слаще меда. При царях ничтожных

ее растащат «сильные мужи».

Им разделить империю несложно:

что ухватил, не упускай! Держи!

Однако помни, близится беда:

поля мельчают, пухнут города.

двойной клик - редактировать изображение

6 (77).

Вновь, что ни город, мизерное царство,

правитель свой, обычай, бог, закон.

Военной силой, золотом, коварством

заметней всех в Двуречье Вавилон.

С заоблачной вершины зиккурата

он стал владеть и Тигром, и Евфратом.

7 (78).

Хотя ярмо тяжелое короны

по-прежнему на вольном и рабе,

царь Хаммурапи первый свод законов

начертит на базальтовом столбе.

Теперь убийца, вор, лентяй и плут

лишь по суду ответственность несут.

8 (79).

Дает росток посеянное семя,

сменяет сын усопшего отца…

Здесь, как нигде, неукротимо время.

Ему ль бояться кирпича-сырца?!

И только память глиняных листков

бросает вызов немоте веков.

9 (80).

Пройдут тысячелетья, будто миг;

и солнца луч в чертогах тьмы и тленья

разбудит голос черепичных книг,

приговоренных к вечному забвенью.

Что было здесь: архив? читальный зал?

Кто древний эпос в глине записал?

10 (81).

Его герой, мятежный Гильгамеш,

бессмертия искал повсюду страстно;

и слышал он везде: мечту не тешь,

твои потуги жалки и напрасны.

Возлюбленный Иштар, небесной дамы,

отвергнут был мужчинами-богами.

11 (82).

А вот табличка, где считали дроби,

делили круг на 60 частей;

а вот рецепты лекаря (особо

для бедных, для имущих, для царей);

здесь календарь, движения светил,

а здесь строитель дамбу расчертил.

12 (83).

Пока Библейский Бог не сотворит

Адаму в радость семьянинку Еву,

В Двуречье будет царствовать Лилит,

хозяйка ночи, сладостная дева.

Еще нет Ноя, но давно по водам

плывут ковчеги, полные народа.

***

13 (84).

Расслабился могучий Вавилон -

давно его не посещали беды.

Но как-то глядь: уже со всех сторон

теснят его завистливо соседи;

кто только может, собирает рать,

чтоб от чужого хоть клочок урвать.

14 (85).

Еще Двуречье, Нил и Запад дикий

не ведают, чем угрожает Степь.

А там, во мгле, суровый, многоликий

мир ариев, возникнув, рос и креп,

готовясь брать препятствие любое

неведомым доселе средством боя.

15 (86).

Двуглавый призрак - конь, дракон иль птица?

Как крылья, гривы. Грозный гул копыт.

Окованная бронзой колесница

на юг цветущий из-за гор летит.

Два всадника - возница и стрелок.

Чем эту силу отразит Восток?

16 (87).

Арийский вал - гиксосы и мидяне,

урарты, персы, скифы… Продолжать?

Извольте: греки и филистимляне;

италиков, славян не сосчитать.

Германцы, галлы, хетты. Их богов

питает кровь плененных чужаков.

17 (88).

Ариец-хетт на утренней заре

сел на коня по царскому веленью,

свершив у божества на алтаре

двуногой тварью жертвоприношенье.

А не арийцу долго ли учиться

искусству править быстрой колесницей?

18 (89).

Урарт, мидянин, наирит, халдей

острят мечи пред дальнею дорогой

от гор и моря, из глубин степей

в цветущую страну, к «Воротам Бога».

Всесилен Мардук, но изменит он,

поманит лишь Ассура Вавилон.

19 (90).

Была Ассура, сколько помнит Клио,

в краю двух рек заштатным городком.

Ей летописцы посвящали «клинья»

на влажной глине, только вскользь, бегом:

мол, сонный город, торг по мелочам,

царьки ничтожны. Словом, стыд и срам.

20 (91).

Да пробудился муж самолюбивый,

взял у Фортуны под проценты в долг;

не столько верил в жребий свой счастливый,

сколь дальновидно знал в железе толк.

Из бронзы старой вавилонский меч

он мог клинком играючи рассечь.

21 (92).

Стен городских кирпичную границу

легко в границы царства превратить.

Маши клинком, пока крепка десница;

уж глазом новых стен не охватить.

В них пол-Востока. Сумрачный колосс,

Ассирия! Надолго и всерьез.

22 (93).

Никто не сладит с мощью молодой.

В железе пеший, всадник, колесница;

спешат на юг, на Вавилон седой,

на блеск короны мировой столицы.

Но город славен мудростью не зря -

впустил без боя нового царя.

23 (94).

Всему черед: расцвет, зенит, финал,

воспоминанье о летучей славе…

Царь ассирийский Ашшурбанипал

в свой срок лишился двух третей державы.

Но покорил навечно мир людей

собраньем книг Ниневии своей.

***

24 (95).

Двуречье стало двором проходным

народов и племен неисчислимых:

то Эвр несет в долину гарь и дым,

то вдруг Зефир нагонит тучи дыма,

а то послышится со всех сторон

храп лошадей, мечей и сбруи звон.

25 (96).

Аравии вместительный мешок,

развязанный и к северу раскрытый,

неутомимо сыплет, как песок,

на Палестину племена семитов.

Цветут, как сад, Израиль, Иудея,

в пустыне, Мeртвым озером владея.

26 (97).

Пришельцы с юга ариям в обиду

Двуречье снова режут на куски.

Да пробудилась горная Персида;

известно, горцы на подъeм легки.

Владелец скал, самолюбивый Кир,

вспахал мечами земледельцев мир.

27 (98).

Падут тройные стены Вавилона,

не встанет больше город из руин,

Царь Вальтасар внимает удрученно

знаменью «мене, текел, упарсин»:

все бог измерил, взвесил, разделил;

готовься, час последний наступил!

28 (99).

Раскинулась Персидская держава

от Греции до Гималайских гор,

вкушая власть, довольствие и славу

поверженным на зависть и в укор.

Там служит государству, словно раб,

покорно сам владетельный сатрап.

29 (100).

Не меч в руке карающей, а плеть

(ведь власть сильна, когда народу много).

Державе помогают богатеть

чеканка денег, низкие налоги.

А чтоб поспеть чиновник всюду мог,

империю покроет сеть дорог.

30 (101).

В стране единой письменность одна

для всех должна быть и, притом, несложной.

Долой головоломки-письмена!

Прочистить «клинья»! Только осторожно.

Теперь читать не трудно. И писать.

И прибыли, и подати считать.

31 (102).

Устроившись, соседу не мешай

спокойно жить, добра его не жажди;

водой и хлебом каждого встречай,

кто обессилен голодом и жаждой.

Сколь человечна заповедь сия!

Но ведь мораль у сильного своя.

32 (103).

Соседом персу поневоле стал

грек безземельный, вечный бедолага.

Он в дом убогий за порог пускал

на робкий стук усталого бродягу.

Тому же, кто ломился, будто хам,

давал пребольно эллин по рукам.

33 (104).

Но, пестуя «бессмертных» легионы,

соседей презирал Ахеменид;

не знал он, что отвешивать поклоны

ему не станет гордый Леонид;

что Всадник-Рок для боя оседлал

уже коня по кличке Буцефал.

34 (105).

Холмов Потопа голые откосы

на месте том, где цвел Висячий сад.

Семирамида, Навуходоносор,

владыки мертвых, смотрятся в Евфрат.

В зерцале мутном оживают лица

царей и черни призрака-столицы.

двойной клик - редактировать изображение

1.0x