Авторская заметка
Настоящим разделом я прекращаю размещать на сайте «Завтра» части своего романа истории в стихах. Поставленное ранее – изложение событий в жизни человеческого общества от неолита до первых империй – было, по моему замыслу, пробным камнем. Кто прошёл равнодушно мимо, пусть и дальше идёт с Богом. Заинтересовавшиеся темой и способом её изложения, которых не пугают 1267 секстин на экране, могут воспользоваться полной публикацией на портале «Хронос»: http://www.rummuseum.ru/portal/node/3736
Но лучше читать бумажную книгу (последнее издание 2007 г., ИД «Цивилизация»). Верно заметила Алина Уханова: «Читать надо внимательно и, по меньшей мере, с картой Истории Древнего мира». И ещё, как некоторые, с карандашом для пометок на полях, чтобы легче было заглядывать в справочники.
«Так что ж, начнём?»… И закончим.
двойной клик - редактировать изображение
***
48 (321).
Да, свято место пусто не бывает,
к нему ведут кровь, подкуп и обман.
Заколотого дядю «замещает»
племянник Юлия, Октавиан.
Но тут Антоний появился вдруг,
солдат и бабник, дядин лучший друг.
49 9322).
То бьются в кровь соперники сердито,
то мирятся и кубок общий пьют.
Народ за них. Войска Сената биты.
Кончает жизнь самоубийством Брут.
Войне гражданской наступил финал.
А с «другом» что? Антоний проиграл.
50 (323).
Теперь у Рима вновь один куратор,
не чуждый знати, демосу - отец,
уже без оговорок император.
«Октавиан, ты - Август» - всхлипнул льстец,
когда он Риму преподнес презент -
корону Клеопатры из Та-Кемт.
***
51 (324).
Вернемся к вечно новому ученью
известного провидца-мудреца:
«сжимает» землю перенаселенье,
что значит голод, войны без конца.
Какой же выход? Вновь народовластье!
Но без царей оно - лишь власть отчасти.
52 (325).
Наверно, жить с народом во главе
покажется кому-то справедливо.
Но без царя в народной голове
нет у страны великой перспективы.
Фольклоры мира говорят не зря
о голове (здесь caput) без царя.
53 (326).
Имперский Рим - легенда семигорья:
дворцы и термы, портики, сады,
овалы цирков, крыш и башен море,
проспекты, храмы, жертвенников дым.
Ведут дороги в мир обетованный,
Romana Pax, богами Риму данный.
двойной клик - редактировать изображение
54 (327).
Провинции ухожены на диво,
тяжелый колос радует глаза,
селянин сытый пестует оливы,
белеют виллы и цветет лоза.
Но только там, где средь чужих равнин
землёй владеет римский гражданин.
55 (328).
А галл и грек, семит и перс, и роме
гнут спины на урезанных клочках,
чтоб римский люмпен спал не на соломе,
ел белый хлеб, без зрелищ не зачах.
Плебей заморский думает, как жить.
Вот взять бы Рим… Да, взять и разделить!
56 (329).
В столице власть для выплаты дотаций
клиентам верным, ветеранам войн
взялась за нож кровавых конфискаций
(нет денег, так заплатишь головой!).
Земли свободной для раздачи мало,
а та, что есть, пока ещё за Валом.
57 (330).
Терзает императоров забота -
по Рейну и Дунаю удержать
защитный вал от орд свирепых готов
и праздный Рим хоть чем-нибудь занять.
Ну, например, поджечь со всех сторон,
как замышлял (и выполнил!) Нерон.
58 (331).
Тиберий тверд любовью ветеранов,
Веспасиан - поддержкою солдат;
палач и жрец друзья Домициана,
все вместе «чистят» в меру сил Сенат.
В домах вельмож звучит мотив унылый:
«Куда идём? Вот, слушай, раньше было…»
двойной клик - редактировать изображение
59 (332).
Как встарь, века проходят за веками.
Становятся, свой оставляя след,
во всем ученики учителями:
в искусстве и науке, в ремесле.
Латинских звезд лучистое скопленье
я ниже опишу, мой друг. Терпенье!.
60 (333).
Прагматик Рим, практичный, безразличный
к абстракциям искусства и наук
и «чистой» философии, отлично
провинций новых обустроит круг.
Заботой главной стали здесь дороги,
чтоб уберечь легионеров ноги.
61 (334).
Там был поэт не больше, чем поэтом;
но управленец важный больше был,
чем просто управленцем. Святость эту
плебс «до» и «после» цезарей хранил.
Властитель дум! Кто он? - Администратор,
стратег, законодатель и оратор.
62 (335).
Юристы Рима удивляют свет
классическим для права изреченьем:
(Sic!) «Наказанья без закона нет.
Коль не нарушен он, нет преступленья».
Сейчас в Европе многие законы
написаны по римским эталонам.
63 (336).
Омыло, обтесало грубый Рим
веков неутомимое теченье;
он стал интеллигентным, стал другим -
античного наследник просвещенья.
Но на аренах цирка кровь и трупы
предпочитал всем театральным труппам.
двойной клик - редактировать изображение
64 (337).
Однако было зрелище, где зритель
смеялся, плакал и рукоплескал,
где автор, театралов повелитель,
на суд толпы пороки выставлял.
Комедиограф Плавт и трагик Акций,
поздней Сенека. Слышишь гул оваций?
65 (338).
«Сатуры», поэтическую смесь,
на злобу дня Луцилий пишет живо.
Стихи читая, повстречаешь здесь
ничтожных и корыстных, жадных, лживых.
Лукреций Кар - поэт иного рода,
он пел любовь и волю, ум, природу.
66 (339).
Катулл, певец и чувственный и тонкий,
способен и диктатора кольнуть.
Идет Вергилий! Голос лиры звонкой
«эклогам» в вечность расчищает путь.
Гораций рядом, с новой одой-песней,
и Меценат, их опекун известный.
67 (340).
К любви привержен и в любви искусен
Овидий, судя по поэме, был,
но чем-то он своим «Любви искусством»
хозяину страны не угодил.
И стал, скорбя, посланья с Понта слать
(есть мненье, из Молдавии. Как знать!)
двойной клик - редактировать изображение
68 (341).
Прозаик, первый «из своих», Катон,
бесстрашно брался за любую тему.
За ним пришли Варрон и Цицерон,
с десятком тем справляясь без проблемы:
бог, медицина, счастье, сельский труд,
история, риторика... - всё тут.
69 (342).
«Сатирикон» Петрония прочтите.
Но Апулея «Золотой осел»
опасен до шестнадцати, учтите.
Жаль, мой отец когда-то не учёл.
Полезней Ювенал, его сатира
иное будит: убежать от мира.
70 (343).
Прозаик крупный - Цезарь: ясный слог,
скупой язык с богатою огранкой.
Его «Записки о войне» - пролог
к истории «косматых», галлов-франков.
Гай Юлий Рим завоевал мечом,
а всю планету - золотым пером.
71 (344).
Историки «античную бумагу»
жалеть не стали: Ливий Тит, Помпей,
Тацит и Плиний (жаль, пропал бедняга!),
Иосиф Флавий, римский иудей;
Плутарха греко-римские герои
через века проходят парным строем.
72 (345).
Отняв у Феба должности и званье,
грек Птолемей, светило из светил,
родную Гею в центре мирозданья,
сумняшеся ничтоже, поместил.
Брат-Аристарх в гробу перевернулся,
но не бранился, только ухмыльнулся.
73 (346).
Из Рима стало модно ездить в гости -
на мед к славянам, в шелковый Китай,
в страну слонов, точней, слоновой кости,
в Пунт золотой, за Рейн (в янтарный рай).
Из всех бродяг по праву наречён
Светилом Географии Страбон.
74 (347).
Полибий и Пифей, его предтечи,
проникли за Геракловы Столбы.
Один лишь Путь в пустыне моря, Млечный,
известен грекам за проливом был.
Зеленый мыс за речкой Сенегал
со льдами Туле он соединял.
75 (348).
Сиди на веслах иль ногами топай,
всю Ойкумену ввек не обойти.
Открыть хотя бы близкую Европу
и в круг цивилизованный ввести.
Но плотен мрак. Туман. Скрывает он
весь дикий норд, не только Альбион.
76 (349).
Одних зовут путей-дорог извивы,
других влекут извилины в мозгу.
Гален осмотрит пациента: Vivus?
Дыши и думай! Трудно? Помогу.
Перед Галеном только Гиппократ,
за ним идут другие, звёздный ряд.
77 (350).
Какая смесь имён и лиц, племён! -
писал поэт в лирической тетради.
Точней сказать (я в этом убеждён)
нельзя, на племя эскулапов глядя.
Антоний Кастор, римлянкой рождённый,
грек Архагат, в столицу приглашённый.
78 (351).
Архитектура греков отдала
Весь арсенал латинам ненасытным.
Те приложили арки, купола,
три ордера сложили в композитный.
И акведук, надземный водоток,
латинянин без грека строить мог.
79 (352).
Ветрувий, сотоварищ Калликрата,
средь римских зодчих тем был знаменит,
что много строил и писал трактаты;
ученый мир его и ныне чтит.
А вот в скульптуре дальше подражанья
здесь не пошли. Знать, не было призванья.
80 (353).
В античном Риме кто эпикуреец
(здоров, как бык, подлечивает дух);
кто стоик, как Сенека, совладелец
Вселенной общей, человека друг;
кто киник, всех устоев обличитель;
кто скептик, всякой истины хулитель.
81 (354).
Терпимый к культам, Рим чужих богов
в свой пантеон записывал охотно.
Астарте, как Венере, был готов
нести цветы и жертвенных животных.
Но христиан единственного Бога
отверг, как говорят у нас, с порога.
двойной клик - редактировать изображение
82 (355).
И сирых всех поклонников креста
погнал в пустыни, катакомбы, горы.
Он с ними церемониться не стал
в разгуле общем казней и позора,
как, впрочем, христиане (дайте срок!)
преподнесут отступникам урок.
***
83 (356).
Пока хронист о прошлом вспоминал,
бередя сердца ноющую рану,
век золотой империи настал
с правления «везучего» Траяна.
Ему, бывало, тоже не везло,
но это кто-то колдовал назло.
84 (357).
Куда не глянешь, были от столицы
на север, юг, на запад и восток
страны обширной далеки границы,
и варвар их переступить не мог.
Ещё кордоны удлинил Траян
за счет семитов, даков и парфян.
85 (358).
Но дрогнула империя латинов,
лишь пресеклись Траяновы года -
вдруг налетят германские дружины
из северных лесов на города;
за ними - гунны, следом - славянин
с гиперборейских сумрачных равнин.
86 (359).
Монарх-философ, из мечты Платона,
Трактат напишет «К самому себе»
в шатре походном. Не скучал на троне
Аврелий Марк в тисках бессчетных бед.
Кавказ, Двуречье, Парфия, Дунай…
Водить когорты только успевай.
двойной клик - редактировать изображение
87 (360).
Повсюду возмущенья, мятежи.
Британия пылает, Иудея;
трясет Египет, точатся ножи
в Ахайе и на островах Эгеи.
Все чаще держит мятежа бразды
какой-нибудь «мессия», Сын Звезды.
88 (361).
Гнала германцев жажда грабежа
страны богатой, сказочной, цветущей.
Но Вал Траяна - это ведь межа:
здесь - зрелый плод, а там - дубок растущий;
там - вождь племен (он сотню римлян стоит),
а здесь - философ, император-стоик.
89 (362).
Вот-вот падет старейший из миров.
И что тогда? Движенье вспять, к природе?
А устоит, так молодая кровь
не оживит усталые народы.
Вздохнула Клио, приняла решенье:
пусть гибнет Рим в надежде воскрешенья!
двойной клик - редактировать изображение
90 (363).
Сомкнулась Бездна. Где ты, вечный Рим?!
Величественным призраком смущённый,
сойдя с коня, склоняется над ним
номад равнины, снегом занесённой.
Волнует что-то несозревший ум;
он озадачен, с толку сбит, угрюм.
91 (364).
А сын его обломок подберет
с земли богов у очага святого
и бережно, и трепетно прижмет
к другим обломкам мрамора живого.
Появятся рука, глаза, чело,
забьет источник светозарных слов.
92 (365).
Таким он будет, новый Акт Творенья
на берегах срединноземных вод,
который мир Эпохой Возрожденья
поруганной культуры назовет.
Но к ней ведут туманные пути;
по ним еще идти, идти, идти.
двойной клик - редактировать изображение
Рис. к "Историаде" автора. Карандаш, бумага.
