Панорамно - о главном, или Думы мои, думы
Лета быстротечною рекою убегают вдаль, будто шаля временами года, щедро дарящими праздники и надежды. И опять на пороге лето. Оно заглядывает в светличное окошко долгожданным лучиком, светозарно согревающим теплом, как материнской лаской. Хмурые тучки – «вечные странники» - набегают вихрастыми гривами, заволакивая лучезарность вселенского светила. Владычно уступая нахлобученной ребятне, теперь уже само солнышко словно играет с нами в прятки, укрываясь в закоулках наших сердец…
Братец июнь пестрит волшебством, заманивая в мозаику калейдоскопа. Пленяя праздничными нарядами, первый день лета он отдаёт детям. Их счастьем дорожит сам Дмитрий Донской. Вооружившись и русской речью, и колчаном со стрелами, московский князь, не уставая, и поныне охраняет Отечество, благословлённое самой Богородицей. Владимирской иконой, издревле почитаемой на Руси, она всматривается в наши сердца иконописными Образами, списки которых хранятся и в теремной Третьяковке.
В тот долгожданный для меня день, от Красной площади, мимо Покрова на Рву, Васильевским спуском, Москворецким мостом, Большой Ордынкой я шла к хранительнице родового наследия, чтобы поклониться земному, как небесному, Дому Павла Михайловича Третьякова. Попутно вспоминалась летопись великой страны, сокровенными островками памяти в которой увековечена и моя жизнь. Спасая её от безвременья, в далёком теперь 1994 году, вместе с малышкой-дочерью мы и приедем уже тогда повиниться перед Большой Родиной с её всемирно известной сокровищницей – Третьяковкой. С затаённым дыханием, почти невесомо, отреставрированная галерея-красавица и сейчас неустанно собирает под свой музейный шатёр вселенскую красоту, имя которой Живопись. Бывает так, что снимают о ней фильмы. Но чаще, художественными полотнами, благоговейно собранными в залах, она сама, и достоверно, повествует о правде, бережно подводя к истине.
Многогранность познания истины сокрыта в портретном жанре. И это, несомненно, – веяние времени, будь-то икона или портрет вельможи кисти «Неизвестного» художника.
Эпохе «неизвестности» предопределено было кануть в Лету. Потому что рождённый крепостным, талант своей «безымянностью» обязан был господину, увы, земному. Подтверждение тому - длинные «портретные» коридоры главной «русской» галереи. Они, называющие имя только портретируемого «хозяина», - бескомпромиссны и беспристрастны. Одновременно, и правдивы. Что крайне важно было именно в тот день, собравший на Красной площади Москвы многотысячные плеяды влюблённых в летописную красоту «сложенную и из книг» всё ещё самой читающей столицы мира.
«Охотники за историей» пульсацией своих сердец незримо и соединяли Главный холм страны с примыкающим к нему Васильевским Спуском и с Замосворечьем, культурным средоточием которого предначертанием Свыше давно и стала Третьяковка. Вереницы очередей в «теремной дворец» неустанно убеждают в востребованности временем изобразительного искусства. Иллюстративным жанром оно связано и с книгой, рассказам о которой в тот субботний день внимали и стены Кремля, пытаясь распознать среди собравшихся на Лобном месте и «людей длинной воли», и тех, кто искусством слова в книге мог о них рассказать. Запечатлевая этапы развития государства, личности, эпохи, каждый по-своему, они свято и незыблемо продолжают верить в свою страну, одним даже этим программируя её на мирное светозарное Завтра.
Как на «Сказание о Земле Сибирской» в тот день на Красную площадь столицы пришла и я, чтобы послушать Александра Андреевича Проханова. Оратор и трибун, он привык к телевизионным и радиоэфирам. Но выступление его у Кремлёвской стены ознаменовало для меня сакральный поворот в истории, когда само время будто повернуло вспять, отвоёвывая Кремлёвскую брусчатку у тех, кто оказался её недостоин. Их было, и всё ещё остаётся, легион с тележкой, готовых «прогнуть» страну под себя, а потом ещё и «сделать ей ручкой». Проханов же – убеждённый сторонник монархии как империи духа – «и один в поле воин», что выступал и выступает против всепорочной «княжеской раздробленности», когда брат против брата...
…И вот опять его «Поединок» с «третейскими судьями» по Украине и по России. По живому, родному, благоухающему в душе. А в суровой, опять кем-то чужим «спроектированной» действительности, - не виртуальному, - реальному полю боя…
«Я прокляну вас! Я прокляну вас с того свиту! Вы чуетэ?» - обороняясь от националистической проказы, эпично, но с киноэкрана, простонал в 1970 году герой Ивана Миколайчука в фильме «Белая Птица с чёрной отметиной». А в 2014 году, в студии прямого эфира «Громадського тэлэбачэння», слова проклятия прокричит, уже после «майдана», и Нина Матвиенко. Познавшей тяготы послевоенной жизни, родившейся в многодетной, как и Иван Миколайчук, украинской семье (вот только не на Гуцульщине, а на Полесье), талантливой, окрылённой мечтой как любовью, и ей пока не под силу «взнуздать» вороного ненависти, что всё ещё проклинает. А надо, останавливая чужую и оставляя свою ненависть, найти в себе силы прощать.
Прощая и спасая, и далеко от родной земли, продолжают погибать сыны Отечества. Один из них - русский офицер с тоже украинской фамилией, - Александр Прохоренко. Не чужую, а свою жизнь принёс он на алтарь Победы, дабы преданностью и любовью – главными христианскими ценностями – была освобождена сирийская Пальмира, а в русском Оренбуржье – возрождён храм. Намоленный и памятью о погибшем Герое, он незримо и соединит глубинную Россию с Московским Кремлём. В храмовых, прекрасно отреставрированных залах его – награждение Государственными премиями Российской Федерации деятелей науки и искусства. Торжественно чеканится шаг, звучат пламенные речи, победоносно и благословенно из рук Президента России, и «людям длинной воли», вручаются награды. Даст Бог, во Славу Земли и Мира!
