Последствия пожинаем до сих пор. Учимся ли?
Сегодня под зданием Верховной рады соберутся сотни верующих со всей Украины. Съедутся по призыву православного братства Александра Невского, чтобы молитвенно отметить память святого благоверного князя. Но почему великого русского святого будут чествовать под украинским, русофобским как никогда, парламентом?
Дело в том, что сто лет назад, когда малороссы ещё не догадывались даже, что они некие «украинцы», здесь возвышался величественная Александро-Невская церковь авторства выдающегося архитектора Владимира Николаева.
А в 2005-м – в первый год правления Ющенко, когда захваты православных храмов филарэтовцами и униатами приобрели государственное значение – здесь установилиа палаточную церковь Александра Невского православная община с. Рохманов Тернопольской обл., изгнанная из своего храма при помощи милиции с санкции ющенковского губернатора.
Шесть морозных зим и знойных лет молились напротив Верховной Рады рохмановцы и киевляне, объединившиеся в приход Александра Невского, пока храм не был снесен по команде «православного президента» Януковича.
Но на месте православного лагеря остался поклонный крест. После «революции гидности» его сломали тягнибоковцы, но братства восстановили святыню.
У неё теперь и молятся православные в день памяти Александра Невского.
Но почему же так чтят память северного «невского» князя, а не, скажем, «своего», вот уже четверть века превозносимого на Украине Даниила Галицкого земляки последнего, поставившие палаточный храм в Киеве? Почему православные киевляне просят заступничества не у Даниила – последнего суверенного киевского князя, а у Александра Ярославича – получившего ярлык на киевское княжение уже в далёком прикаспийском Сарае?
Дал Бог жить в эпоху перемен
Прежде всего, святой благоверный князь Александр был носителем безусловной личной праведности (что убедительно доказывает христианский историк Владимир Махнач в одной из своих радиобесед). Именно такие люди могут стать нашими небесными сомолитвенниками. А в земной своей жизни лишь такие правители могут исполнить ту «роль личности в истории», за которую их благодарят потомки.
Великие князья Даниил и Александр были современниками. Вершили судьбами страны на переломе её истории. Перед ними стояли практически одинаковые задачи. Но «прочтение» сей роли вышло у них разное.
Александр вышел на арену в начале сороковых годов XIII в. К тому времени уже пол столетия шло победоносное наступление крестоносцев на северо-восток Европы. Сопротивляющиеся римскому престолу народы уничтожаются (эсты, жмудь, ятвяги, пруссы…). Но на Руси крестовый поход остановлен новгородским князем Александром Ярославичем.
Сегодня украинские шовинисты и российские либералы принимают ту точку зрения (не случайно впервые принятую польскими историками), что князь Александр, мол, совершил ошибку, предпочтя союз с азиатской ордой против европейского ордена, а не наоборот.
Что же, обратимся к примеру Даниила Галицкого. После долгих метаний между Сараем (ставкой хана) и западными столицами он по наущению папы Иннокентия IV попытался развязать войну против Золотой Орды. Авантюра эта закончилась в 1259 г. позорной капитуляцией. А чтобы новоявленному королю (за свой «европейский вектор» Даниил успел получить этот титул от папы) и впредь неповадно было, нойон Бурундай принудил его сровнять с землей главнейшие крепости Галицко-Волынской земли: Данилов, Львов, Кременец, Луцк, Владимир.
Как следствие, через 90 лет тогдашние «адвокаты Украины» Польша и Литва по сути без единого выстрела разделили беззащитное Галицко-Волынское княжество между собой. Литва позже прихватила и Киев, разоренный благодаря Даниилу татарами, а Польша через 250 лет позарились и на душу народа, навязав галицким русинам католическую унию (условия которой, кстати, обсуждал с папой Иннокентием IV ещё Даниил).
Закономерно, что в XXI в. именно манкуртизированные выходцы из Галиции вновь навязали Малой Руси «европейские гарантии безопасности». Как тогда папа не создал обещанную Даниилу «антитатарскую» коалицию, так и нынешние князья Запанного мира не дали ни единого несчастного «джавеллина». Но войну, как тогда развязали. И как тогда – самоуничтожение русских.
Александр же понимал, что за потерей самоидентификации народа неизбежно последует исчезновение его как такового. А Золотая Орда, в отличие от Рима, не требовала смены веры. Более того, церкви не облагались ордынской данью, что подтверждалось особыми ярлыками (жалованными грамотами) ханов. В конце концов, стараниями князя Александра, православная епархия была образована в самой Орде!
А если бы Александр с Даниилом поступили наоборот?
Представим себе, что «коварный коллаборационист» (как характеризует князей, избравших «евразийский вектор», недавний светоч либеральной исторической «мысли» Юрий Афанасьев) не «исковеркал жестоко историческую судьбу народа» (это уже «правозащитник» и по совместительству историк Михаил Сокальский)?
Вот как видит этот «европейский выбор» Владимир Махнач: «Русь могла стать щитом, а может быть даже остриём меча Запада, и растратить свои силы на защиту Запада от Орды, или даже на экспансию Европы на Восток. Окатоличившись при этом. И феодализировавшись при этом».
И, наверное, главное для всех православных на Земле: «Если бы не Александр Невский, может быть, восточно-христианский культурный регион (другими словами, Православный мир, – Авт.) даже и не существовал бы… Ах, как мало мы это ценим! Выбор Александра Невского, это не менее важный выбор в нашей истории, чем, если хотите, выбор святого равноапостольного князя Владимира, ведь это по сути это опять был выбор веры».
«Со своей точки зрения, они (польские и немецкие учителя наших афанасьевых, – Авт.) были вполне логичны, желая, чтобы последние русские богатыри сложили головы, защищая католическую идею, – писал основоположник этнологии Лев Гумилёв. – А случайно уцелевших можно было повесить, как уже было проделано в Эстляндии… Таким образом, заслуга Александра Невского заключалась в том, что он своей дальновидной политикой уберег зарождавшуюся Россию в инкубационной фазе ее этногенеза, образно говоря, "от зачатия до рождения". А после рождения в 1380 г. на Куликовом поле новой России ей никакой враг уже не был страшен».
Пять дней назад – на праздник Владимирской иконы Божией Матери мы уже отмечали, что зачатие этой новой Великой России совершилось там – на Владимирской земле: «Увы, остановить разложение Древней Руси порядок, введенный Андреем Боголюбским, не смог. Однако он позволил взрастить таких правителей, как Александр Невский, Дмитрий Донской, Даниил Московский, сонм московских святителей, которые донесли модель Андрея Боголюбского до Ивана III, остановившего с образом Богородицы в 1480 году на реке Угре «Золотую Орду», тогда уже мусульманскую».
Александр Невский тоже не мог остановить ход этнической истории. «Когда в середине XIII в. Александр Невский спасал Русь, – говорит ученик Гумилёва Махнач о разлагающейся в сварах Древней Руси (Руси Даниила Галицкого), – Русь совсем не хотела, чтобы ее кто-нибудь спасал. Он отбивал врагов от Новгорода, он отводил ордынский гнев от Новгорода, а новгородцы ему на ворота указывали… Александр Ярославич скончался на 43-м году жизни, хотя был крепким, здоровым, красивым мужем. Он надорвался, не вынес этой тяжести. Но исторически-то оправдан оказался Александр Невский! Он не знал этнологической теории Гумилева, руководствовался чувством долга… И остался самым популярным правителем в исторической памяти нашего народа».
Остался таковым, потому что, пусть надорвавшись, всё же передал свою ношу последователям – правителям и вождям новой России. Ношу этнической традиции: Православия, величайшей византийско-славянской культуры и неведомой Западу национальной терпимости.
«В предшествующие (XIII-му) века сложилась и ярким цветом зацвела русская культура как своеобразное сочетание и пышное возрастание на славянской почве богатых ростков Православной Византии, Востока степных кочевников, Севера варягов-викингов, – писал в 1925 г. один из основоположников евразийства, Георгий Владимирович Вернадский, сын академика В.И. Вернадского и старший товарищ Л.Н. Гумилёва. – Киевская Русь поражает блеском и роскошью жизни материальной и духовной, расцветом искусства, науки, поэзии… К XIII веку Русь стоит перед грозными испытаниями. Самое ее существование – ее своеобразие и самобытность – поставлены на карту. Развернувшаяся на великой восточно-европейской равнине, как особый культурный мир между Европой и Азией, Русь в XIII веке попадает в тиски…».
И что же дошло до нас из этого богатства? И, главное, где. «Науке известны более 350 каменных зданий домонгольской Руси (в основном, храмов, хотя есть и дворцы, а также постройки непонятного назначения), – пишет искусствовед, историк архитектуры Владимир Махнач. – Примерно 2/3 этих зданий расположены в коренных русских землях по Днепру, Десне, Западной Двине, т.е. на территории нынешних Украины и Белоруссии, и 1/3 – в великорусских землях, включая новгородский северо-запад, что не удивительно. Большая часть зданий лежит в земле (сохранились лишь фундаменты и нижние части стен), в архитектурном объеме сохранились только 30 каменных храмов (менее 1/10 от 350). Однако Сохранившиеся храмы расположены с точностью до наоборот: 2/3 — в великорусских землях и только 1/3 — в западнорусских. А еще известны науке 30 икон домонгольского письма, все до единой великорусского происхождения. Ни одной древней иконы не дошло до нас из западнорусских земель, как не дошло и ни одной древней книги с миниатюрами. Разумеется, в войнах и стихийных бедствиях гибнут книги, памятники архитектуры и живописи. В великорусских землях, где признавали власть Орды, русская культура, конечно, тоже страдала (были и пожары, и войны, и в т.ч. ордынские разорения городов), но что-то тем не менее сохранялось. Однако в западнорусских землях, где памятников культуры было больше, русская культура страдала не только от войн и стихийных бедствий. Ее уничтожали целенаправленно, поэтому там памятников сохранилось куда меньше. Вот цена пребывания восточных христиан в составе Западного мира!»
«Посмотрим на древние славянские города Гомель, Житомир, Минск, Могилев, Львов, Луцк, Ровно, Ужгород, отданные Даниилом под власть «культурного католического Запада», – подтверждает казахстанский историк С. Баймухаметов. – Здесь нет ни одного православного храма XI, XII, XIII, XIV, XV и XVI веков! Всё было стерто с лица земли. Римская католическая церковь не знала религиозной терпимости».
А могло ли быть иначе? После того, как католики взяли в 1204 г. Константинополь (как им казалось, навсегда), они направили взоры на Русь. Началось с до боли знакомого нам – сегодняшним: папы вводили против Руси экономическую блокаду, запрещая католическим государствам торговать с нами. Наконец, русские были прямо названы «врагами веры».
Лишь после того, как Александр охладил водами Невы и Чудского озера пыл «римлян» (так в летописях иногда именуются крестоносцы) и очистил от «поганых иноплеменников» (это также о латинянах) северные города, папа предложил русскому князю союзнические отношения. Но – в случае признания Александром Невским «Святого престола». Но это означало отречься от Православия.
В своём ответе Риму Александр Ярославич открылся не только как блестящий политик и непобедимый полководец, но и как богослов. "Совещавъ съ мудрецами своими" он показал, что на Руси досконально знают не только всю библейскую историю «от Адама до потопа», не говоря уже о новозаветной её части. Папе было заявлено, что «целомудрствуют» на нашей земле, руководствуясь установлениями Вселенских соборов – «От Перваго и до Седьмого». И на сей основе, папского учения «не приемлют и словес не слушают».
«Спасение Православной веры и было основным камнем политической системы Александра, – пояснял Вернадский. – Православие для него не на словах, а на деле было – "столп и утверждение истины". Раз основа была неколебимая и прочная, Александр уже не боялся искать любых исторических союзников (выделено здесь и везде мной – Авт.).
Такими союзниками и стали монголы, не посягавшие на духовную основу русского этноса. «Монгольство несло рабство телу, но не душе. Латинство грозило исказить самое душу», – читаем в апологии Вернадского «Два подвига св. Александра Невского». Но был ли в данном утверждении Георгий Владимирович абсолютно корректен по отношению к Орде. Ведь сам же Георгий Владимирович цитирует далее письмо Батыя к Александру Невскому: «Внимай убо себе; аще мыслиши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прийти до мене, и узриши честь и славу царствия моего себе же и земле твоей полезная приобрящеши". То есть, монголы не зарились не только на душу, но на землю и на власть русских князей. Вряд ли такие отношения можно назвать «рабовладельческими». Это, скорее вассалитет.
«Вассал, это вовсе не раб, – напоминал хулителям «князя-коллаборациониста» Махнач. Вассал, это «младший». Король — формально вассал императора, герцог — вассал короля, барон — вассал герцога, а у него, у барона, есть свои вассалы. Это вполне уважительные двусторонние отношения, которые, кстати, обязывают не только вассала быть верным сеньору, но и сеньора быть верным вассалу. Мы это знаем, потому что не один раз Орда посылала вспомогательные отряды на помощь русским против Запада. Кстати, английский король несколько сот лет был вассалом французского короля, потому что у него были владения во Франции. А раз владения во Франции, то уже вассал».
Да, такой статус по отношению к монголам был далеко не самым радостным для русских. Но был ли более оптимальный вариант? Был ли вообще шанс на выживание раздираемой междоусобными войнами страны? Страны, уже при двоюродном деде Александра Невского Андрее Боголюбском теряющей едва только обретённое (благодаря Владимирову Крещению) чувство этнического единства. Страны, которая при этом оказалась меж молотом воинственного, мобилизованного в военизированные ордена Запада и ещё более пассионарной Орды?
«Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского — его борьба с Западом и его смирение перед Востоком — имели единственную цель — сбережение православия как источника нравственной и политической силы народа», — безусловно прав Вернадский.
Даниилу же, смирением «не страдавшим», «злее зла была честь татарская», которую ему также пыталась оказывать Орда. Итоги мы знаем, и до сих пор ощущаем. Хотя исходные условия были у галицкого князя заметно более выигрышные по сравнению с Александровыми. По крайней мере, Малой и Червленой Руси крестоносцы непосредственно не угрожали. «Даниил имел в своем распоряжении исключительно благоприятные историко-географические силы: несравненный плацдарм в сердце средней Европы, – продолжает Вернадский. – Используй Даниил с тыла поддержку монгольской силы, он достиг бы результатов совершенно непредвиденных и необыкновенных. Он мог бы прочно утвердить Русь и Православие в восточной и средней Европе».
Но… Интересы Даниила Галицкого были сиюминутными. Определявшимися, прежде всего, тщеславием (что убедительно показано в упомянутой работе Г.В. Вернадского). А тщеславие, как известно, самый страшный грех. Отец всех остальных грехов.
Побуждения же Александра Невского определялись принципами, которые указываются в Житии святого благоверного князя: «Шедъ во Орду… не ради о временном царствии, но тамо положи живот свой за благочестие и за вся своя люди и… избавы ради хритианския".
«Готовность положить живот свой "за благочестие" – это вполне отвечает стойкости Александра в православной вере и стремлению его – во что бы то ни стало обеспечить существование православной церкви», – заключал Г.В. Вернадский. И православной страны, позволим себе лишь добавить.
Но достойны ли мы страны такой?
Пока же нам – по грехам нашим – страна Даниила.
