Полемика вокруг февральско-октябрьской тематики 1917 года, развернувшаяся в канун столетнего юбилея событий, связанных с падением царского самодержавия, наглядно показала весь масштаб заблуждений и комплексов, которые овладели умами как очернителей, так и сторонников Великого Октября за прошедшие 30 лет вакханалии «идеологического плюрализма». В связи с этим, в качестве генерального тренда «года экологии», под который загримировано столетие Великой революции 1917 года, настойчиво навязывается тема «примирения». И понятно, с какой целью. «Примирение» Февраля и Октября, сошедшихся на поле боя в Гражданскую войну и потому несовместимых как два противоположных проектных вектора русского развития – ликвидационный и прорывной, лукаво предваряет навязывание сегодняшнего «примирения» грабителей и ограбленных в 90-е годы. Между тем, во-первых, такая постановка вопроса не только цинична политически, но и убога интеллектуально и нравственно. Во-вторых, она ограничивает значение событий столетней давности XX веком, отрицая их универсальность и, главное, схожесть тех условий с нынешними. От признания такой схожести «примирители» бегут как черт от ладана.
Февраль никогда не встанет вровень с Октябрем, как не могут быть поставлены рядом тотальное разложение, предательство и измена с благородным порывом к Спасению Отечества. В Феврале (как и в августе 1991 г.) Россия проиграла свою тысячелетнюю Историю и распалась; в Октябре – воскресла, взяв у Истории убедительный реванш. И предъявила миру проект, под знаком которого человечество живет до сих пор, воспринимая его не столько прошлым, сколько будущим. Проект, в котором подлинно христианского, гуманистического, человеческого и по сей день намного больше, чем в совокупности чуждых ему новомодных политических теорий вместе взятых.
Сегодня, как и сто лет назад, этот великий Красный проект, уничтожить который враги, несмотря на совершенные ими козни и преступления, так и не смогли, вновь находится в актуальной повестке. Новое Воскресение нашей страны не за горами. Поэтому первое, что приходится констатировать, это отсутствие понимания запредельной, можно сказать чрезвычайной актуальности тех событий для современности. Россия 2017 года сталкивается с очень широким кругом императивов, которые повторяют предпосылки великого перелома столетней давности. Это ставит в повестку дня скрупулезное изучение не только большевистского опыта, который несомненно пригодится и сейчас: вопрос только в сроках. В еще большей мере это совпадение требует понимания теории и практики марксизма-ленинизма, причем, в рамках не начетнически-академического подхода советских вузов, в которых она преподавалась, а живого политического действия.
Главное, на мой взгляд, что повсеместно упускается: В.И. Ленин и его соратники действовали в эпоху империализма. В лекциях, прочитанных в 1924 году в Свердловском университете, в которых он предстал блестящим теоретиком марксистско-ленинского учения, И.В. Сталин охарактеризовал ленинизм как «марксизм эпохи империализма и пролетарской революции». Уточнив при этом, что «ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности» (Сталин И.В. Об основах ленинизма. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 71). Последнее утверждение, напрямую апеллирующее к книге В.И. Ленина «Государство и революция» (Полн. собр. соч. Т. 33), кстати, является еще одним доказательством безоговорочной приверженности Сталина ленинским идеям в ключевых теоретических положениях и объясняет, почему Сталин высказывался о себе как об ученике Ленина.
Исключительную революционность ленинизма Сталин объясняет двумя причинами: «тем, что ленинизм вышел из недр пролетарской революции, отпечаток которой он не может не носить на себе», и (это особенно важно!) «тем, что он вырос и окреп в схватках с оппортунизмом II Интернационала, борьба с которым, по словам Сталина, являлась и является необходимым предварительным условием успешной борьбы с капитализмом». «Не следует забывать, - отмечает вождь Советского государства и будущей Великой Победы, - что между Марксом и Энгельсом, с одной стороны, и Лениным – с другой, лежит целая полоса безраздельного господства оппортунизма II Интернационала, беспощадная борьба с которым не могла не составить одной из важнейших задач ленинизма» (Там же).
Почему такое внимание акцентируется именно на оппортунистическом перерождении западной (и не только западной, имея в виду меньшевиков) социал-демократии и необходимости противодействия этой тенденции в русском марксизме?
Очень просто: по причине господства империализма, частью которого и стал оппортунизм, вписавшись в двухпартийные системы западного, капиталистического проекта в качестве их левых флангов. Суть и смысл оппортунизма – не только в предательстве интересов рабочего класса и переходе на позиции буржуазии. Это всего лишь классовый аспект этого смысла. Но имеется и другой, цивилизационный аспект, и именно он придает марксистско-ленинскому учению подлинную универсальность, которая сегодня приобретает особую актуальность и, не побоюсь этого слова, историческую убедительность. Преодолеть оппортунизм, отстояв собственную проектность коммунизма, заложенную Марксом в I Интернационале, Ленину и Сталину потребовалось не только ради самого коммунизма. Это было нужно, чтобы вырвать Россию из империалистической мир-системы, которую и Ленин, и Сталин задолго до Фернана Броделя и Иммануила Валлерстайна признавали всеобщей, мировой. Ибо в рамках этой мировой системы (мир-системы) империализма Россия, по неоднократному выражению Ленина, оставалась младшим партнером некоей «финансовой фирмы “Англия и Франция”». То есть, по сути, страной зависимого капитализма, как впоследствии будет сформулировано в неомарксистской мир-системной теории, которая введет в оборот по отношению к «глобальному миру» в качестве научных категорий понятия «ядро», «периферия» и «полупериферия».
Это ведь «медицинский» факт, что Ленин прямо обличал заговор против русской монархии со стороны как собственной буржуазии, так и ее западных классовых партнеров. «Но если поражения в начале войны играли роль отрицательного фактора, ускорившего взрыв, то связь англо-французского финансового капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России явилась фактором, ускорившим этот кризис путем прямо-таки организации заговора против Николая Романова. Эту сторону дела, чрезвычайно важную, замалчивает по понятным причинам англо-французская пресса и злорадно подчеркивает немецкая… Весь ход февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и “связями”, давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать “сепаратным” соглашениям и сепаратному миру Николая Второго… с Вильгельмом II, непосредственно организовывали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона особенно для смещения Николая Романова… Если революция победила так скоро и так – по внешности, на первый поверхностный взгляд – радикально, то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно “дружно” слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления. Именно: заговор англо-французских империалистов, толкавших Милюкова и Гучкова с Ко к захвату власти в интересах продолжения империалистской войны… Это с одной стороны. А с другой стороны, глубоко пролетарское и массово народное (все беднейшее население городов и деревень) движение революционного характера за хлеб, за мир, за настоящую свободу…» (Ленин В.И. Письма из далека. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 15-17).
Еще в 1916 году, в книге «Империализм как высшая стадия капитализма», раскрывая признаки империализма (еще раз: у Ленина их шесть, а не пять, «выведенных» из работы составителями Полного собрания сочинений из Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС), Ленин указывает что «раздел мира между союзами капиталистов» и «раздел мира между великими державами» - не одно и то же, это разные признаки. «Эпоха новейшего капитализма показывает нам, - читаем в работе, - что между союзами капиталистов складываются известные отношения на почве экономического раздела мира, а рядом с этим, в связи с этим между политическими союзами, государствами, складываются известные отношения на почве территориального раздела мира, борьбы за колонии, “борьбы за хозяйственную территорию”» (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 373).
Раз интересы союзов капиталистов первичны по отношению к интересам великих держав, которые следуют в их русле, то это ясно демонстрирует корпоративную сущность империализма. И указывает России место именно на империалистической периферии, а отнюдь не в центре, превращает ее в объект соответствующего, в духе указанных признаков империализма, корпоративного и территориального разделов, лишая суверенитета. Вспомним упомянутое мной в одной из предыдущих статей обращение в госдеп американского посла в Петрограде Дэвида Фрэнсиса с просьбой разрешить ему (после Февраля) «обращаться с Россией как с колонией».
Суверенитет в той исторической ситуации мог быть обеспечен только выводом страны за рамки империалистической мир-системы, и Ленин это хорошо понимал, наполняя свой классовый анализ цивилизационным содержанием, вытекающим из национальных интересов страны. Ленин был не против всякой войны, а только империалистической. «На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала», - заявляет он в Апрельских тезисах (Ленин В.И. О задачах пролетариата в данной революции. Полн. собр. соч. Т. 27. 113-114).
И ответ за эту заявку он выдержал – упомянутым в одной из предыдущих статей манифестом «Социалистическое Отечество в опасности!», в котором изложил комплекс жесточайших мер по организации отпора врагу.
И вторая, вытекающая из этого, важная мысль. Признавая первичность корпоративных (союзы капиталистов) интересов при империализме перед государственными, вождь Великого Октября полностью отдавал себе отчет в неизбежности наступления того самого «ультраимпериализма» (консолидации сильнейшим империализмом всех остальных), о котором в книге «Империализм» в 1914 году написал Карл Каутский. «“С чисто экономической точки зрения, - пишет Каутский, - не невозможно, что капитализм переживет еще одну новую фазу, перенесение политики картелей на внешнюю политику, фазу ультраимпериализма”, т.е. сверхимпериализма, объединения империализмов всего мира, а не борьбы их, фазу прекращения войн при капитализме, фазу “общей эксплуатации мира интернационально-объединенным финансовым капиталом”. На этой “теории ультраимпериализма” нам придется остановиться ниже, чтобы подробно показать, до какой степени она разрывает решительно и бесповоротно с марксизмом, - комментирует Ленин. – Если понимать под чисто экономической точкой зрения “чистую” абстракцию, тогда все, что можно сказать, сведется к положению: развитие идет к монополиям, следовательно, к одной всемирной монополии, к одному всемирному тресту. Это бесспорно, но это и совершенно бездоказательно…» (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 391-392).
Почему же Ленин так жестко критикует Каутского за эту концепцию, признавая по сути его правоту, но объявляя ее «бездоказательной»? И почему делает это так натянуто, не предъявляя серьезных аргументов за рамками классового анализа?
Представляется, что по двум основаниям. Первое: видно, что Каутский алчет именно такого развития событий - ультраимпериалистического, видит в нем решение всех мировых проблем – от прекращения войн до объединения финансового капитала. Для Ленина это неприемлемо, отсюда и обвинение Каутского в «разрыве с марксизмом». Понимаем, куда докатился оппортунизм, и почему с ним потребовалась такая решительная и непримиримая борьба? В стремлении застолбить свое «левое» место в капиталистическом проекте оппортунисты бежали даже впереди «классически капиталистического» либерального «паровоза», стараясь предстать «святее папы римского» перед своими «работодателями» из буржуазных кругов, с которыми торговали идеями Маркса, адаптируя их к интересам буржуазии, оптом и в розницу.
И второе, главное: Ленин явно не хочет обсуждать эту ультраимпериалистическую перспективу, по крайней мере для России, которую, как «слабое звено» в цепи империализма, видит опорной страной нового коммунистического проекта. Ему, в отличие от меньшевиков, не нужно седлать левый фланг двухпартийных систем, ибо он хорошо понимает, что с реализацией модели Каутского поезд для нашей страны уйдет окончательно и бесповоротно, и она превратится в колонию (предвидит 90-е годы?).
Ленин хочет разрешить эту коллизию превентивным порядком: вырвать Россию из капитализма, превратив эту нашу его дальнюю периферию в новый центр альтернативной, социалистической (коммунистической) мир-системы. Кстати, именно тогда, еще в марте 1917 года, ставится вопрос о переименовании большевистской партии из социал-демократической в коммунистическую, на том основании, что существующее название «неверно, изгажено социал-шовинистами, собьет с толку народ на выборах, ибо с.-д. = Чхеидзе, Потресову и Ко» (Полн. собр. соч. Т. 31. С. 58-59).
Здесь буквально напрашивается параллель с современностью. Покажите мне вменяемого аналитика или эксперта, не ангажированного соответствующим политическим и/или идеологическим заказом, который на голубом глазу будет утверждать, что «вставшая с колен» Россия сегодня входит в глобальный ультраимпериалистический центр? Даже сам такой посыл или заход на него – уже не вызывает ничего, кроме грустной улыбки и желания покрутить пальцем у виска. Поэтому даже власть предержащие на эту тему не заикаются, затушевывая ее, как принято в эпоху «глобализации №2» (первая была как раз в ленинские времена и окончилась Великим Октябрем) сказками про «взаимозависимость мира» и «консолидацию» существующего в их фантазиях «мирового сообщества».
Возвращаясь к И.В. Сталину, отметим, что глубоко впитав ленинскую логику соединения классового анализа с цивилизационным, он в упомянутых лекциях в Свердловском университете так раскрывает основные противоречия империализма (понаблюдаем, как классовое у Сталина, вслед за Лениным, переплетается, вытягивая за собой цивилизационное). «Первое противоречие – это противоречие между трудом и капиталом. Империализм есть всесилие монополистических трестов и синдикатов, банков и финансовой олигархии в промышленных странах… Второе противоречие – это противоречие между различными финансовыми группами и империалистическими державами в их борьбе за источники сырья, за чужие территории, - тщательно расставляет он ленинские акценты. – Империализм есть вывоз капитала к источникам сырья, бешеная борьба за монопольное обладание этими источниками, борьба за передел уже поделенного мира, борьба, ведомая с особым остервенением со стороны новых финансовых групп и держав… против старых. Это бешеная борьба между различными группами капиталистов замечательна в том отношении, что она включает в себя, как неизбежный элемент, империалистические войны, войны за захваты чужих территорий, - вслед за Лениным, как марксист, опровергает Сталин “ренегата Каутского”. Третье противоречие – это противоречие между горстью господствующих “цивилизованных” наций и сотнями миллионов колониальных и зависимых народов мира…» (Полн. собр. соч. Т. 6. С. 72-73).
Кто-нибудь готов поспорить с тем, что третье противоречие у Сталина – сугубо цивилизационное, а второе – как минимум смешанное, ибо «империалистический центр», образованный союзами капиталистов, финансовыми группами и империалистическими державами, имел тогда и имеет сегодня вполне выраженную этническую, национальную, а также конфессиональную (протестантскую) привязку?
Как же недалеки, убоги и жалки те, кто демагогически уничижают классовый метод большевистского анализа, противопоставляя ему цивилизационный, и в упор не видят, что и у Ленина, и у Сталина тот и другой соединяются! На приведенных примерах мы убеждаемся, что на самом деле эти два метода – две стороны одной медали. Не видеть (или не желать увидеть) этого - суть та же провокация, что и заведомо провальные, как мы уже убедились, попытки отрыва двух вождей Коммунистической партии и Советского государства друг от друга. Но второе хоть можно объяснить полным отсутствием у записных псевдопатриотов собственных лидеров, наделенных талантом теоретиков (если не считать упомянутых в прошлый раз Троцкого, Яковлева, Васильева с Новодоворской, Ельциным и их ЦРУшных «пастухов»). А вот как понять первое, свойственное отнюдь не только им, но и тем, кто относит себя к «правоверным» марксистам-ленинцам?
Даже знаменитая речь И.В. Сталина на XIX съезде КПСС в октябре 1952 года, в которой говорилось, что буржуазия выбросила знамя национально-освободительной борьбы, и что поднять его предстоит коммунистам, и та по сути обращается к одной из последних работ В.И. Ленина «О нашей революции» (1923 г.). Выживание социализма в Советской России в ней связывается с подъемом национально-освободительной (!) – именно так! - борьбы на Востоке, прежде всего в Китае и Индии.
Суммируем. С вузовской скамьи, а то и со школьной, советским людям было известно, в чем состояла принципиальная разница между большевизмом и меньшевизмом, то есть между революционерами и оппортунистами. Оппортунизм, спекулируя на «дословном» прочтении Маркса, на его концепции «непрерывной революции», утверждал, что между буржуазно-демократической и социалистической революциями должно пройти продолжительное время. И что это якобы необходимо для того, чтобы социализм смог набрать политический, прежде всего парламентский, опыт и «вызреть» в лоне капитализма, а рабочий класс - развиться до уровня, на котором он составит если не большинство общества, то значительную его часть.
Вот как описывает эту коллизию В.И. Ленин на конкретном примере российской действительности весны 1917 года. «…Я определяю “своеобразие текущего момента в России” как полосы перехода от первого этапа революции ко второму… В чем же состоит первый этап? В переходе государственной власти к буржуазии. До февральско-мартовской революции 1917 года государственная власть в России была в руках одного старого класса, именно: крепостнически-дворянски-помещичьего, возглавляемого Николаем Романовым. После этой революции власть в руках другого, нового, класса, именно: буржуазии. Переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции как в строго-научном, так и в практически политическом значении этого понятия…» (Ленин В.И. Письма о тактике. Полн. собр. соч. Т. 31. С.132-134).
И по второму этапу – в Апрельских тезисах. «Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, - ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства… Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний… Разоблачение, вместо недопустимого, сеющего иллюзии, “требования”, чтобы это правительство, правительство капиталистов, перестало быть империалистским (это к вопросу о спекуляциях насчет якобы “договоренностей” Ленина с Керенским, вокруг которых, как вокруг стриптизного шеста, выделываются комментаторы, цитирующие низкопробную стряпню всяких провокаторов-борзописцев. - Авт). Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве… перед блоком всех мелкобуржуазных оппортунистических, поддающихся влиянию буржуазии и проводящих ее влияние на пролетариат, элементов от народных социалистов, социалистов-революционеров до ОК (Чхеидзе, Церетели и пр.), Стеклова и пр. и пр. Разъяснение массам, что С.Р.Д. (Советы… - Авт.) есть единственно возможная форма революционного правительства и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддается влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики. Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуем в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок. Не парламентарная республика – возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, - а республика Советов… по всей стране, снизу доверху» (Ленин В.И. О задачах пролетариата в данной революции. Там же. С. 114-115).
Итак, у В.И. Ленина все черным по белому.
В отличие от меньшевиков, которые вместе с другими левыми «элементами» «добровольно» отдали власть буржуазному Временному правительству, поддержав его силами эсеро-меньшевистских Советов (ибо вожди того и других вместе входили в одну и ту же ложу «Великого Востока Народов России»), и которых эта ситуация полностью устраивала, большевики потребовали перехода революции во второй этап. То есть освобождения страны и очищения новой власти от этого масонского альянса. И надо четко понимать, что классовая аргументация, применяемая Лениным, не исчерпывает всей глубины ленинского анализа и планов. Указываемая им взаимосвязь русской буржуазии с ее патронатом в лице внешних сил – «финансовой фирмы “Англия и Франция”» - ясно распространяется и на Временное правительство, заинтересованное в продолжении империалистической войны постольку, поскольку оно связано обязательствами перед этой «финансовой фирмой». Чем дольше революция будет тормозить на переходе от первого этапа ко второму, по Ленину – это то, что он вслух почти не говорит, но явно подразумевает, - тем дольше продлится этот патронат, управление внешних сил. Говорить о восстановлении суверенитета, следовательно, можно будет только после осуществления второго этапа - свержения власти буржуазии и перехода ее к пролетариату и беднейшему крестьянству. Именно в этом контексте следует оценивать итоги Гражданской войны. Навязанная нашей стране и народу Антантой, без которой она бы никогда не состоялась, она завершилась как раз таким восстановлением суверенитета. И очень хорошо об этом сказано в публикации Леонида Масловского на сайте телеканала «Звезда» (МО РФ): «Учреждение национальных республик, входящих в Союз, а не империю, нейтрализовало возникший при “обретении независимости” национализм. Армии националистов потеряли поддержку, и Красная Армия ни в какой части России не воспринималась как чужеземная армия. Она была общей армией трудящихся (Советской республики). Любое другое решение в то время не могло привести Россию к воссоединению в единое государство».
Как видим, прозрение, которое никогда не бывает запоздалым, сегодня посещает даже информационные инстанции ведомств, руководителям которых не чуждо поклонение «ледяному евразийству» барона Унгерна фон Штернберга.
Еще раз подчеркнем: «масонство», «внешнее управление» и прочие, применяемые нами термины, - суть различные формы, которые имеют единый корень. А именно: империалистическую, олигархическую буржуазию, крупный капитал (бизнес), интересы которого являются глобальными и противоречат интересам народов и стран, на которых этот бизнес паразитирует – чужим и собственным. Эти формы существуют в виде легальных, полулегальных и закрытых (тайных) институтов, призванных обеспечить эти олигархические интересы на отдельных, порученных им, участках общего олигархического проекта. И кому, как не нам сегодня, видеть и понимать всю очевидность этой модели, скрытой от глаз в ленинские времена, которую он настойчиво делал достоянием всеобщей гласности. Открыто говорить об этом сегодня не стесняется новый президент США Дональд Трамп, а наши буржуазные спекулянты, как от компрадорства, так и от «патриотизма», усиленно делают вид, что этого не видят и не понимают. И по-прежнему рассуждают в траченных молью понятиях проигравшего выборы клинтоновского глобализма: первые талдычат о «демократии», «рынке» и «правах человека», вторые – только о «рынке», вслед за Гайдаром утверждая, что он все уравновесит и отрегулирует.
Отдельно следует сказать о недобросовестных спекуляциях оппортунистов на трудах и выводах Маркса, актуальных для своего времени и впоследствии самим Марксом частично пересматривавшихся. Здесь им очень хорошо ответил И.В. Сталин. «Маркс и Энгельс подвизались в период предреволюционный (мы имеем в виду пролетарскую революцию), когда не было еще развитого империализма, в период подготовки пролетариата к революции, в тот период, когда пролетарская революция не являлась еще прямой практической неизбежностью. Ленин же, ученик Маркса и Энгельса, подвизался в период развитого империализма, в период развертывающейся пролетарской революции, когда пролетарская революция уже победила в одной стране, разбила буржуазную демократию и открыла эру пролетарской демократии, эру Советов» (Сталин И.В. Об основах ленинизма. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 71).
Ясно, что и Маркс, и Ленин правы, а их анализ актуален для своего времени, в котором каждый из них жил и действовал. В этих разъяснениях Сталина «Фомам неверующим» от оппортунизма и масонской буржуазной «двухпартийной демократии» если чего и недостает, то констатации, что если западная социал-демократия из стран развитого империализма вросла в оппортунизм органично, на проектной основе, то российские меньшевики с их оппортунистическими проповедями – сплошное недоразумение. Ибо их «европейские» установки жестко и однозначно выпадали из цивилизационного уклада русской политической жизни. Как, кстати, и кадетские и в меньшей степени октябристские – но те, включая переродившихся «легальных марксистов», составивших костяк леволиберального кадетствующего «освобожденчества» (во главе с Петром Струве), отрекшись, хоть не спекулировали и не паразитировали на марксизме, а открыто с ним боролись…
И похоже, что именно здесь, на поле цивилизационного анализа, начинается прямая перекличка ленинской эпохи с нынешней. И современность при этом усугубляется еще и тем, что за прошедшее время, особенно после Второй мировой войны и сверхособенно – после распада СССР, свершившимся фактом стал предсказанный Каутским ультраимпериализм, формула которого сегодня выглядит «финансовой фирмой “США и транснациональная корпоративная Ко”», в отличие от прежней «фирмы “Англия и Франция”». Сегодняшние буржуа и оппортунисты – нынешний «октябристско-кадетствующий» альянс либерального экономического блока правительства с «эсеро-меньшевистским» разноцветием «платформ» «Единой России» - также настаивают на продолжении сотрудничества с Западом, в форму которого облечена современная внешняя зависимость страны. (Заметим, что устроенные ими информационно-политические «пляски» вокруг победы Трампа уже привели к еще не особенно видимому, но фиксируемому аналитически охлаждению отношений России с народным Китаем).
Нет такой зависимости? Полноте, господа! А как быть с утилизацией «избыточной» денежной массы в навязших в зубах US Treasures, конечно же вынужденной, ибо обращать ее в национальные интересы, превращая в инструмент внутренних инвестиций (вместо которых нам навязываются внешние), прямо запрещает правило «currency board», принятое на себя Российской Федерацией 10 февраля 1996 года. В момент вступления в Базельский клуб, сформированный вокруг Банка международных расчетов (БМР), для которого не то, что Россия, но и Китай и другие участники БРИКС, не принадлежащие к учредителям или членам совета директоров БМР, - уже «субъекты второго порядка». И только в этом качестве допущены в «Группу двадцати».
Антикоммунистический альянс октябристско-кадетского правительства с «социалистическими элементами» - это универсальная формула реставрации капитализма, которая и произошла в нашей стране в результате «второго Февраля», имя которому – еще раз - август 1991 года.
Сегодня расплодились и те, кто призывает углубить это историческое отступление, стоившее стране и народу немалых жертв и утраты многих завоеваний, и «восстановить монархию». Скажем прямо: они берут на себя тягчайшую историческую ответственность. Ибо выступают за придание внешнему управлению открытой формы, учитывая иностранное происхождение обоих существующих марионеточных, кавазимонархических проектов, связанных как с домом Виндзоров, так и с альянсом отпрысков диссидентствующей романовской ветви «Кирилловичей» с прусской протестантской династией Гогенцоллернов. Разговоры об «изобретении» некоего третьего проекта в этой ситуации, демагогически связываемого с «Земским Собором» и/или Церковью, – от лукавого. В многонациональном и многоконфессиональном сообществе, которым является постсоветское пространство, подобный национальный или религиозный диктат невозможен. И, кстати, противоречит ряду церковных документов, в том числе принятым в 2000 году Основам социальной концепции РПЦ.
Церковь «зря сожгла мосты»? Это уж разбирайтесь в своем «дружном» коллективе, не забывая, что у истоков идеи принять такую концепцию по образу и подобию ватиканской, стояли не кто иные, как нынешнее Священноначалие.
Нам же яснее ясного, что возрождению Советского Союза альтернативы в исторической перспективе нет. Причем, не только по содержанию – полному восстановлению в этом случае государственного суверенитета, но и по форме – восстановительной интеграции по уже существующим четким схемам, в противовес «евразийской» учредительной, позволяющей «партнерам» по ней вставлять палки в колеса на любом этапе, чем они и занимаются.
В заключение остановимся на вызвавших разночтения основах взаимодействия коммунистических патриотов с некоммунистическими.
Первое, на что хотелось бы обратить внимание, причем, не столько оппонентов, сколько сторонников, - речь идет о некоммунистах, а не об антикоммунистах. Я, разумеется, понимаю, что разделение это весьма условное, примерно как между «умеренной» и радикальной сирийской оппозицией. Однако оно существует, и критерием является готовность без обиняков, «ужимок и прыжков» признать СССР полноправным и полноценным правопреемником Российской Империи, вычеркнув из такой преемственности полугодичное февральское «недоразумение».
Конечно же, учитывая сходство типологических признаков Февраля 1917 года с августом 1991-го, впоследствии, по прохождении определенного переходного периода (но не сразу – это нужно понимать), отношение к этим периодам примерно выровняется. Разумеется, в негативе. История оперирует эпохами, а не их условной продолжительностью, и с этой точки зрения полгода хаоса и анархии в 1917 году вполне сопоставимы с четвертью столетия на рубеже XX и XXI веков. Как и каждый из этих отрезков превосходит многие прежние периоды дворцовых смут и безвремений, не будем уточнять, каких именно.
Второе. С этой точки зрения было бы серьезной ошибкой занимать по отношению к патриотам-некоммунистам инквизиторскую позицию априори: «казнить и миловать», предъявлять «дополнительные» требования и условия и т.д. Человек (группа, партия) красны не словами, а делами - это правда. Так вот пусть дела о них и скажут. Даже если, как например в случае с левыми эсерами или Троцким, изначально было понятно, что «с нами, а не наши».
Жизнь все расставит по своим местам. И физическая ликвидация того же Троцкого до того момента, как он снюхался с нацистами, то есть вступил на путь прямого антигосударственного заговора и измены, а также принялся создавать IV Интернационал, то есть раздробляя в преддверие мировой войны мировое коммунистическое движение и обращая этот раскол против СССР, не была бы понята массами. Как однозначно была она принята после того, как это свершилось.
Кстати, выступаю категорически против применяемой в комментариях демагогии относительно некоей «ленинской гвардии». Во-первых, такой «гвардией» в одинаковой мере была вся партия, все ее руководство – ленинскому долготерпению в этом смысле нужно поучиться: любой вопрос, особенно организационно-кадровый, должен созреть. Во-вторых, спрашивается, с кем из тех бывших партийных лидеров, кто был осужден по делам второй половины 30-х годов, не имел политических трений сам В.И. Ленин? При том, что он отличался, повторюсь, отменным долготерпением, но в отношении Каменева и Зиновьева не выдержал и потребовал исключить их из партии за обнародование решения ЦК об октябрьском вооруженном восстании. Может, с Троцким Ленин не сталкивался? Как бы не так! (См. Ленин В.И. О краске стыда у Иудушки Троцкого. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 96).
Это, скажут, – до революции. Хорошо, а после, по Брестскому миру? По профсоюзам? По «фракциям» и/или «группировкам» в партии? И т.д.
Третье, на мой взгляд, самое главное.
Полезно бы вспомнить о поэтапности стратегических лозунгов партии на всем протяжении ее дореволюционной истории, а также и после Великого Октября. Наилучшим образом динамика развития и смены этих лозунгов изложена И.В. Сталиным. Посмотрим, как именно. «…Основную разницу двух стратегических лозунгов партии Ленин отметил еще в своей брошюре “Две тактики социал-демократии в демократической революции”. Лозунг партии при подготовке буржуазно-демократической революции сформулировал он так: “Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии”… Иначе говоря: со всем крестьянством против самодержавия при нейтрализации буржуазии, - за демократический переворот. Что касается лозунга партии в период подготовки социалистической революции, то он сформулировал его так: “Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии”… Иначе говоря: вместе с беднейшим крестьянством и вообще полупролетарскими слоями населения против буржуазии при нейтрализации мелкой буржуазии в городе и деревне, — за социалистический переворот. Это было в 1905 году… В конце августа 1917 года, когда подготовка к Октябрю “шла на всех парах”, Ленин в специальной статье “Крестьяне и рабочие” повествовал: “Только пролетариат и крестьянство могут свергнуть монархию - таково было основное, по тогдашнему времени (имеется в виду 1905 год И. Ст.), определение нашей классовой политики. И это определение было верно. Февраль и март 1917 года лишний раз подтвердили это. Только пролетариат, руководящий беднейшим крестьянством (полупролетариями, как говорит наша программа), может кончить войну демократическим миром, залечить ее раны, начать ставшие безусловно необходимыми и неотложными шаги к социализму — таково определение нашей классовой политики теперь”… Это не следует понимать так, что у нас имеется будто бы теперь диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства. Это, конечно, неверно. Мы шли к Октябрю под лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства и осуществили его в Октябре формально, поскольку мы имели блок с левыми эсерами и делили руководство с ними, хотя фактически у нас уже тогда была диктатура пролетариата, так как мы, большевики, составляли большинство. Диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства перестала, однако, существовать формально после левоэсеровского “путча”, после разрыва блока с левыми эсерами, когда руководство перешло целиком и полностью в руки одной партии, в руки нашей партии, которая не делит и не может делить руководства государством с другой партией. Это и называется у нас диктатурой пролетариата» (Сталин И.В. О трех основных лозунгах партии по крестьянскому вопросу. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 205-220).
Как мы хорошо понимаем, вопрос о взаимодействии с патриотами, которые не являются ни коммунистами, ни антикоммунистами, в политическом смысле сегодня тесно связан либо с возрождением СССР, либо с предотвращением либерально-компрадорских перемен в ныне действующей российской власти. (Тех, кто по наивности думает, что «хуже уже быть не может», спешу «обрадовать»: может, и много хуже может быть, не дай Бог в этом убедиться на практике!). Иначе говоря, вопрос стоит о поддержке нынешней высшей власти против «болотно-оранжевых» тенденций в либеральном движении, которые кажутся улично-маргинальными только на первый взгляд, а на самом деле подпитываются самыми что ни на есть системными источниками.
Именно поэтому, ввиду недопустимости априорного «отказа в патриотизме» кому бы то ни было, за исключением законченных компрадоров-либералов и дремучих антикоммунистов, я настаиваю на формулировке, которая породила полемику уже в коммунистической части спектра комментаторов. А именно: «стать частью этой политики, обреченной вечно догонять и никогда не догнать, или воспользоваться очевидным кризисом капитализма для освобождения от теневых обязательств и зависимостей и продвижения своей внутренней и международной повестки, основанной на собственном проекте, – перед таким выбором сегодня находится российская власть».
Во-первых, кто-нибудь рискнет опровергнуть само наличие такого выбора? Нет? Тогда о чем речь? О том, что этот выбор якобы уже сделан, и не в пользу страны? А вот это уже очень большой вопрос и торопиться с ответом на него не надо. Между тем, некоторые дня прожить не могут, чтобы кого-нибудь срочно не «послать»!..
Во-вторых, отталкивая, будьте готовы, дорогие товарищи, что против вас появится «единый фронт», и вам не поздоровится. Вместе со всем обществом мы только еще начинаем освобождаться от антисоветского угара 90-х и нулевых годов. Вы хотите этот процесс прервать, и угар продолжить, развив его и углубив? (При этом неважно, руководствуетесь вы этими или иными, более благородными мотивами; в политике судят по результату).
Наконец, в-третьих. Вот когда все маски будут сброшены, и станет ясно, что различные «башни Кремля» прекратили борьбу и объединились на компрадорской платформе, тогда и будете делать такие заявления. Но до этого, по крайней мере сегодня, еще очень и очень далеко: посмотрите, как дружно поддержал Медведева против Кудрина недавний съезд «Единой России», стоило пройти слухам о возможной скорой замене первого вторым в премьерском кресле. Вы хотите помочь им «разобраться» друг с другом? И на чьей, с позволения спросить, стороне?
Или вашим объектом является откровенно манипулирующий этими околовластными страстями Владимир Путин? Вы требуете от него создать такой «фронт» против самого себя, публично объединив несистемных «мелколиберальных» буржуа с системно-олиграхическими «крупнолиберальными»? Не очень ли рискованная это игра? И не открываете ли вы, играя в нее, пресловутый «ящик Пандоры»? Или у вас есть право на переигровку? Или думаете, что «результаты» этой игры обойдут ваш дом и/или вас лично?
Словом, «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны…».
Кстати, цена фальстарта – обнуление. Всего – идеи, тренда, проекта, наконец. Я уж не говорю о качестве классового анализа некоторых комментаторов. С каких это пор в марксизме при разборе расстановки сил оперируют личностями, а не классовыми интересами? Каковы эти интересы? Един ли правящий буржуазный класс, или он раскололся? Если да, то как, и на какую его часть опирается президент, а какая ему противостоит? И где та точка невозврата, по прохождении которой нынешняя иллюзия стабильности будет утрачена безвозвратно? Ленинский «Крах II Интернационала» с его учением об объективном и субъективном факторе вам – в помощь! Вместе с «Последним словом искровской тактики». Ведь если бы «верхи» действительно не могли, а «низы» - не хотели, желающих поучаствовать в неформальном кастинге на замещение премьерской должности бы не нашлось: посмотрите на чехарду добровольно-принудительных «назначенцев» последнего года Российской Империи… Или на бегство системного Николая Рыжкова и замену его «первым подвернувшимся» Валентином Павловым…
Спросят: зачем актуализация марксизма в веке информационных технологий и грядущего шестого технологического уклада? Где в этой схеме промышленные рабочие?
Вот именно! – таков будет ответ. Как в Англии в свое время «овцы съели людей», так съедают и съедят их сегодня машины, останься в неизменности капиталистический уклад, развившийся до ультраимпериализма, но не утративший своей хищнической, человеконенавистнической природы. С этим еще столкнется Трамп, который возможно и вынудит крупный корпоративный бизнес вернуть предприятия в США, но вместо рабочих мест получит «оптимизацию» социальных «издержек» в виде их технологического переоснащения с переходом на не нуждающуюся в зарплатах и социальных гарантиях робототехнику.
Ущербность капитализма не только в постоянно воспроизводимом и углубляющемся социальном неравенстве, не только в катастрофическом разрыве в уровнях потребления на различных этажах социальной лестницы. Ущербность его, наконец, даже не в растущем вопреки всем демагогическим декларациям неравенстве возможностей. А в создании человечеству даже не системного, а экзистенциального тупика: появлении и постоянном расширении класса «лишних людей», выброшенных из жизни, в которых трансформирующееся с помощью машин общество просто не нуждается. Именно здесь корень всех брутальных теорий и концепций, включая «глобальное потепление» и «устойчивое развитие». Как выяснилось за несколько десятилетий, минувших с установления в штате Джорджия оккультного монумента с десятью антизаповедями будущего антихриста, даже продекларированная на нем численность населения планеты в 500 миллионов сегодня определенными концептуальными кругами признается избыточной.
Не имеет будущего то общество, которое не в состоянии обеспечить баланс между технологическим и гуманитарным развитием, устроить жизнь так, чтобы каждый человек имел право и возможность развиваться, вносить свой уникальный вклад в развитие всего человечества, а не становится «лишним», отправляясь «за борт», на социальное «дно». Чтобы, выражаясь языком марксизма, свободное развитие каждого превратилось в условие свободного развития всех. Но это уже совсем другой разговор.
