Я не мог не поехать в Крым, что-то во мне проснулось. Может быть, это чувство долга. Я живу в Москве, но родился на Украине и провёл детство в Севастополе. Для меня это единая территория – моё пространство. Я ощутил эту землю как то живое, что мне близко и за что я переживаю. Когда ей больно, мне точно также больно, я не могу ни спать, ни есть, ни о чем другом думать.
Сейчас настал момент истины - либо справедливость восторжествует, либо мой народ будет жить в состоянии бесконечного унижения. Иными словами и не назвать. Ребенок должен был учиться на украинском языке, который он не принимает, но не потому, что он против украинского языка, а потому что из него активно пытаются сделать украинца, каковым он не является.
Люди в одночасье были лишены своего гимна, знамени. Можно понять, как тяжело постоянно соглашаться на что-то, но без внутреннего желания. Молчаливое неприятие дошло до кипения и взорвало ситуацию, когда все увидели, что будет представлять собой новая власть, что она принесет для всего русского и русскоязычного населения.
Люди видели по телевизору картинку, которая могла прийти в их город. Они решили не допустить этого, и стоять на своем до конца. Это стало общим дело для всех патриотов Крыма. Это люди разных характеров, профессий, мировоззрений. Но каждый добавляет то, что он может сделать на своем месте. Люди готовы пойти на все, ничто не пугает. В начале событий был момент, когда в Севастополе вышел какой-то чиновник и начал речь, что не нужно бороться с властью, нужно чтобы троллейбусы ходили и тепло обеспечивалось. На что люди сказали: «Мы будем в холоде жить, лишь бы они ушли». Они говорили это Киеву, той власти, которая двадцать лет над ними издевалась.
Люди стали заполнять блокпосты. Начались тренировки и постепенно это приобрело характер организованного ополчения. Когда пробил час, помимо митингов, люди стали совершать реальные действия.
Пружина распрямилась, и бандеровская власть теперь может повлиять на нее только военным способом. Другого способа остановить этот порыв людей - нет. Ложь, которая льется с экранов телевидения не воздействует, люди к ней равнодушны. Они хотели «арабскую весну», а получили «русскую весну».
Мы должны всё сделать для крымчан.
Мне часто говорили, что я романтизирую Севастополь. Что я придумал его себе, что там давно живут другие люди. А я вижу: Севастополь оказался именно тем героическим городом, который всегда был в моем сознании.
