О старости.
“Типичность несоответствия мечтаний и реальности - это та невидимая нить, душевно-ранимая, что нанизывает на себя годы, столетия и века истории государства Российского. И все больше разрастаются трагедии человеческих жизней, чем быстрее разгоняется колесо жизни Вселенной. Мечтать по-Гриновски на Донбассе сегодня, всем сердцем и разумом, о чем-то щемяще желанном - это прослыть пассионаркой с комплексом неизлечимой рефлексии. А, если предпочитать молчать, в угоду неизлечимому в человеческой среде крысиному конформизму, то станет стыдно за лицемерное безволие. К сожалению, таких уже супер крыс всегда было и есть на порядок больше, чем тех, кто говорит своим беспокойным сердцем, а не болтает взахлеб о свободе равенства, языком без костей.”
Довелось сказать. В Донецке. 25.08.2018.
Сегодняшний день в истории календарных празднеств – особенный и душевный: День бабушек и дедушек. Так как, говорю это с уверенностью, сближает он всех людей. Помнящих своё родство. По крайней мере, хочется так думать. Главным образом – о могучей силе святости человеческого памятства.
При всех возможных различиях, национальных, по факту вероисповедания, при наличии-присутствии прописки в основном документе, удостоверяющим личность, каждый из нас остаётся глубоко индивидуальной личностью. В силу своего происхождения. И со дня своего рождения. Или с первых, самостоятельно сделанных вздохов. С которых и начинается жизнь Земная. А вместе с ними – продолжается нить рода. В таинстве которого довелось родиться.
А дальше - начинаются различия. И очень многое значит, где сделал ты свои первые шаги – в городе или в деревне. В какой стране. В какой точке Земного шара.
Ну, и деньги. С них – ещё более всё и зарождается. Отсутствие их в семье порождает у всех членов такой семейной ячейки жажду знаний. И хорошее, при этом, чувство юмора. Его неистребимое присутствие в мыслях – некоторым образом, при всех других хитросплетённых житейских проблемах, помогает выживать и сохраняет нервную систему. А их полнейший ажур, денежный, вестимо, это – когда научишься, мастерски-фарцово, грязными, то есть, ну, буквально, “стерильно чистыми”, по-новому, руками, срезать дивиденды с чужих барышей. И делает жизнь тоскливо-беспечной. Лениво-привычной. И оскорбительно блестящей. Для тех, кто за ней наблюдает. С потёртого шестка своей неусмирённой изменчивой удачи. Иногда, когда совсем уж невмоготу, кому-то захочется в таком несправедливом раскладе поплакаться. В обтрёпанные лацканы своей запятнанной, купленной за медные гроши жилетки. Или посмеяться. Приговаривая: большие деньги – большие проблемы. Одним словом, есть с чего посмеяться. Под разговоры нескончаемые.
Вот и мне однажды так, слово в слово, подумалось. Когда, свернув за угол, у которого жалкая, сгорбленная в своих выцветших, кисло осточертевших от старости годах, стояла старуха. Подперев своей одряхлевшей болезненно-измождённой живучестью кирпичную стену многоэтажного здания. Просила там, в самом центре города, бабушка у людей подаяние. Смотря из-под своих истончённых, как папирусная бумага, опущенных век, не видно было глаз её, на свои же истоптанные башмаки. Это слово, башмаки, истерзанные многолетним износом, на столько устало старО, по своему смыслу, что, вспомнив его, мгновенно, при взгляде на основательно исстарившуюся в огненно-обжигающем горниле жизни женщину, подумалось: что за оказия такая его, это слово, оживила в моей памяти…
А вообще, тот день был полон непонятностей. За несколько минут до этого, буквально с обратной стороны угла, спеша по своим делам, я едва не раздавила ногой серебряную сережку. Скромную, небольшую, с выпуклым зелёным камушком, основательно утонувшем в овально-тугой серебряной оправе. Нормальная реакция моего недоумения – остановилась. Оглянулась по сторонам. Предполагаемой женщины, испуганно потиравшей трясущимися пальцами своё осиротевшее ухо, в поисках своей пропажи, одним словом, законной владелицы той ювелирной штучки, поблизости не оказалось. Серёжку я подняла. И, замедлив шаги, свернула за угол. С превеликим-величайшим облегчением, не раздумывая, положила серёжку в растрескавшийся пластмассовый стаканчик. Его убогая старушка держала в своих согнутых в локтях руках. Быть может, и ошиблась я, так сделав. Но ещё глупее было бы оставить серьгу на асфальте. Или положить её себе в сумку: что пользы от чужой пропажи?
Отойдя в сторону, я оглянулась. Старушка поднесла к глазам стаканчик и, ещё больше перегнувшись, в него поглядела. Дальше - я пощадила муки её встрепенувшегося любопытства. И пошла своей дорогой. Без былой беспечности в моей душе. Она очень быстро сменилась на отрезвляющую горечь сочувствия к нищей человеческой старости. Но и это чувство оказалось кратковременным.
Прямо на глазах остановилась на проезжей части огромная чёрная машина. Мгновенно открылась передняя, не водительская дверь. И выскочил из машины здоровенный детина, как в мультике про Вовку – Эй, двое из ларца! Подскочил детина к задней двери такого омнибуса, о четырёх колёсах, открыл дверь и застыл по стойке смирно перед открытой дверью. В минутном ожидании. Пока из машины медленно выползала девочка. Лет десяти, на вид. Противоположная, задняя дверь машины, тоже распахнула, до упора, своё чрево. И вышла из машины пожилая женщина. Вызывающе экстравагантно одетая. Грузная дама. Рыхлая. Очевидно, состоявшая в кровном родстве с девочкой. И, пребывавшая, бабушка, по линии мамы или папы, в минорном настроении снисходительного явления себя всему свету: уже заранее, так виделось, она была всем брезгливо недовольная. Однако пока женщина обходила, прихрамывая, машину, направляясь к девочке, та успела перейти дорогу. А я, рассматривая зарисовку жизненного экспромта, имела достаточно времени, чтобы составить своё мнение о происходившем.
Девочка казалась мне абсолютной уродиной. Злой и намеренно утрированной пародией на подростка. Одетая как взрослая женщина, на ногах её были туфельки на каблучках, тонкая её фигурка тяжело трепыхалась в нелепом удлинённом, по самые её щиколотки, пальто, она попыталась побежать – впереди была детская площадка. Но, от неловкости, причинённой такой откровенно женской и неудобной для неугомонного подростка одеждой, она запуталась в полах пальто. И споткнулась. Едва не клюнув носом асфальт. Женщина, девочку сопровождавшая, не успела и вскрикнуть, как “один из ларца” уже успел её подхватить. И оскалиться своими волчьими, готовыми кромсать, волчара, тупо натренированная, и разрывать на части любого, кто осмелится приблизиться к девчонке, зубами…
...Благодетели и кормильцы. Страждущие и иссытившиеся своим достатком. Оболганные и дурачащие посылами никогда не сбывающихся обещаний. Истреблённая правда и разгулявшаяся ядовитая ложь. Вечность, исполинской силой отрицания всего былого, повёрнутая на Земле вспять. Разруха совести и бравада приспособленчества. Ведомые. И гонимые. Несносная духота осквернения памяти. И какая-то стадная безнадёга…
Как будто всё в одном напичкано-набито… И всё равно притянуто-припаяно, на веки вечные, одно к одному. Правдой жизни… Ужасающей. И почему-то пробуждающей забывчивость.
С которой сегодня, неужели свершилось?, стало легче жить.
…Мне думалось о событиях того дня не только до самого вечера. Но, как оказалось, вспоминалось, самым неприятным образом и очень часто, о тех наслоившихся одна на другую случайностях, и потом. Думается о них и сегодня. В перелопаченных сознанием, до самой глубины обострившейся совестливости, годах.
Потому что смысл когда-то происходившего на моих глазах, оказался предтечей большой Донбасской беды.
...Когда-то в детстве, я ещё и в школу не ходила, учила меня моя бабушка штопать чулки на лампе. Искусство тонкое и терпеливое. Увлекающее и приучающее к порядку. Дотошное. Хотя и мелочное. Но истинный смысл которого только в моей взрослой жизни стал мне понятен: чтобы увидеть, что происходит перед твоими глазами, надо много работать. Трудиться физически и мысленно.
…
Сегодня, в этот замечательный День всех бабушек и дедушек, к слову, этот День отмечается и на Украине, мне очень бы хотелось, чтобы, говоря о будущем, хотя бы на мгновение вспомнилось о том, как важны в нашей жизни те, кто всегда были и есть за нас в ответе – наши старики. Передающие внукам свой жизненный опыт. И обязательно - свои мысли. И не возымелось бы ни у кого такого омерзительного права сказать: лишь тогда наступят перемены в пространстве бытия, когда уйдут они… Мне понялось: навсегда.
Потому что не только окружающие обстоятельства воспитывают человека. Но и сила кровного родства. Которое не режется ножом. По живому. И на вкус есть оно такое же горяче-солёное, как и кровь. Что течёт в жилах каждого из нас.
С праздником ВСЕХ БАБУШЕК И ДЕДУШЕК!.
С уважением, Людмила Марава. Донецк!!!
А на Донбассе – несколько миллионов состарившихся людей. И все они – чьи-то бабушки и дедушки. И жутким образом запомнилось мне, совсем недавно услышанное, и уже не один раз повторенное: бабушка, я так люблю твои котлеты, что каждый день ел бы одно только это слово…
Оно – правда жизни из Донецка. Такая же, как и цветы, которые дарят в этот День внуки и внучки своим бабушкам и дедушкам. Так когда-то по-доброму повелось.
