Мы два крыла — одна душа,
Мы две души — один творец,
Мы два творца — один венец…
Михаил Кузмин
Если о роли личности в истории принято спорить, в том смысле, что если бы не было Наполеона с его Империей и его войнами, какими были бы Франция, Европа и Россия в ХIX веке и т.д., то роль личности в искусстве не только неоспорима, но и на нее – на эту роль – еще никто и никогда не смел покушаться! Особенно в таких очевидных случаях, как Людвиг ван Бетховен или дуэт Максима Федотова и Галины Петровой, играющий его музыку...
14 октября в Малом зале Санкт-Петербургской Филармонии и 19-го в Малом зале Московской Консерватории с громким успехом и при привычных аншлагах прошли вечера дуэта н.а. России Максима Федотова и з.а. России Галины Петровой. В их исполнении прозвучали две сонаты Бетховена – 4-я, ля минор, соч. 23 и 9-я, ля-мажор, соч. 47, широко известная публике как «Крейцерова», «Шахеразада» Римского-Корсакова в переложении для скрипки и фортепиано Аиды Исаковой и два Полонеза Венявского.
Четвертую сонату для скрипки Бетховена ля минор, с которой началось первое отделение, играют довольно редко, предпочитая ей следующую по счету №5, известную также как «Весенняя» - она, к слову, также есть в репертуаре знаменитого дуэта. Не очень понятно, почему Четвертая выглядит такой забытой падчерицей-золушкой – Соната ля минор достаточно зрелое сочинение, где слышен уже не столько ученик Гайдна и Сальери, сколько настоящий Людвиг ван.
Во всяком случае, такой она выглядит в исполнении дуэта Максима Федотова-Галины Петровой. В Четвертой, как мне представляется, достаточно хорошо слышно, что ее автор – пианист, а не скрипач. Роль фортепиано в ней если и не преобладает, то и не уступает роли скрипки, и уж никак нельзя назвать партию клавира в Четвертой – аккомпанементом. Да и в целом, к слову, в рукописях Бетховена все десять скрипичных сонат носят авторское название «10 сонат для фортепиано и партии скрипки».
Поэтому начнем с пианофорте. У Галины Петровой звук в Бетховене совершенно своеобразный, отражающий характер упрямого борца с Судьбой – он брутальный, немножко фельдфебельский, уверенный, твердый, решительный, упорный, совсем иной, чем, скажем, в «Шахеразаде» Римского, прозвучавшей во втором отделении. Там Галина, мастерски используя оркестровые штрихи и приемы, демонстрирует холодное и отстраненное, подлинно импрессионистское туше.
Речь скрипки Максима – а это действительно человеческая речь! – в этой же сонате более нервна, взволнованна и романтична, в результате получается как бы потрясающе увлекательный диалог двух разных людей, играющих при этом одну и ту же музыку. Причем в случае с Максимом Федотовым и Галиной Петровой все это выливается в великолепный драматический спектакль! Глядя на это потрясающее единство и взаимопроникновение двух музыкантов, мне вспомнились стихи великого русского поэта-модерниста Михаила Кузмина 1925 года из его знаменитого сборника поэм «Форель разбивает лед»:
О, этот завтрак так похож/На оркестрованные дни,/Когда на каждый звук и мысль/Встает, любя, противовес:/Рожок с кларнетом говорит,/В объятьях арфы флейта спит…
…Мы два крыла — одна душа,/Мы две души — один творец,/Мы два творца — один венец…
Вот нечто в этом роде, некое подобное мысле-образо-ощущение – а лучше Михаила Кузмина вряд ли скажешь – возникает при этом великолепном и драматичном спектакле, который называется игра дуэта Максим Федотов-Галина Петрова. Да, поистине, эти две души – один творец, и эти два творца носят один венец!
Высокий артистизм этих музыкантов поднимает их высоко над толпой среднестатистических добросовестных «исполнителей-всего-подряд», которые заполоняют нынче концертные эстрады.
Я полагаю, что совсем не каждому стоит играть Бетховена. Великий Роберт Шуман в своих «Жизненных правилах для музыканта» говорит: Быть может, только гений может понять гения до конца. А как и, главное, зачем играть что-либо без полного понимания? Максим же Федотов в одном из наших с ним интервью сказал так: чтобы играть Брамса, нужно самому стать Брамсом.
У Максима Федотова и Галины Петровой так получается, но это поистине редчайший дар!
Что же касается «Крейцеровой сонаты», прозвучавшей в первом отделении вторым номером, мне хочется привести замечательные слова Максима Федотова из того же интервью, они могут прояснить в этой музыке больше, чем десятки томов музыковедческих исследований:
«Крейцерова соната» – это вообще курьез истории. Бетховен очень нервничал, очень мечтал, чтобы Крейцер сыграл его сонату. Стал писать первую часть, что-то не клеилось, искал какие-то свои старые черновики, как-то сложилась вторая часть. С финалом вообще не получалось, и он в конце концов использовал свои юношеские ранние наброски.
А в итоге Крейцер отказался эту сонату исполнять! Но соната звучала и продолжает звучать в исполнении многих других скрипачей. А потом возникло и название произведения Толстого, который, вероятно, услышал в музыке первой части какие-то бурные чувства, похожие на выражение гнева и страстной ревности, доводящей героя до преступления.
Сам же Бетховен, учитывая все вышесказанное, вряд ли мог считать «Крейцерову сонату» своим главным произведением. В отличие от нас – исполнителей и слушателей.
Второе отделение было посвящено в основном монументальной версии для скрипки и фортепиано главного симфонического шедевра русского импрессионизма - «Шахеразаде» Римского. Тут стоит упомянуть о том, что эта уникальная по точности и мастерству транскрипция, как и несколько других, исполняемых дуэтом, сделано замечательной пианисткой и композитором Аидой Исаковой, матерью Галины Петровой. В этой транскрипции в исполнении Максима и Галины некоторые изысканные красоты «Шахеразады», слышны, кажется, лучше и рельефнее, чем в исполнении иного симфонического оркестра.
Завершили концерт полонезы гениального скрипача-виртуоза пост-паганиниевской эпохи Генрика Венявского (1835-1880), которые исполняются у нас не так часто. А ведь Венявский – следующий после великого генуэзца по легендарности и по объему созданного виртуоз позапрошлого столетия. В легкой и, в общем-то, блестяще-поверхностной музыке Венявского в исполнении Максима и Галины слышно упоение полнотой жизни, светские забавы, балы, танцы, охота…
После Венявского был шквал аплодисментов, крики «браво!» и «брависсимо!», и публика трижды не отпускала артистов. Последовали три биса – Мелодия и Скерцо Чайковского и версия для скрипки и ф-но «Вечернего звона»….
Выходя из Малого зала на осенне-тусклый и промозглый вечерний Невский, как мне показалось, немножко другим человеком – как будто бы надышавшимся грозовым озонированным воздухом и помолодевшим – я подумал вот о чем. Могут существовать сотни и тысячи созданных по стандартным шаблонам и лекалам простеньких и смазливых мелодий десятков и сотен гайднов, сальери, керубини, рисов, но невозможно представить себе наш мир без упорных, нежных, жизнерадостных или скорбных, но всегда величественных и осмысленно говорящих напевов и гимнов Бетховена.
И невозможно, хотя бы однажды услышав Бетховена в интерпретации Максима Федотова и Галины Петровой, забыть этот аромат страсти и любви, борьбы и радости победы. Впрочем, об их Брамсе, Вагнере, Римском-Корсакове или Прокофьеве я могу сказать то же самое.
А вот отзывы постоянных посетителей концертов дуэта Максима Федотова-Галины Петровой, среди которых:
Сергей Баневич, знаменитый композитор, автор десятков опер, в том числе, сверхпопулярной «Истории Кая и Герды» по «Снежной королеве» Андерсена, автор музыки к известному телефильму «Никколо Паганини» (1982) и песни «Дорога без конца»:
Я не преувеличиваю: в игре на скрипке великолепного виртуоза и артиста Максима Федотова я слышу самого Паганини и вижу его демонически-страстный образ. Его отец, прекрасный ленинградский дирижер Виктор Федотов, не раз исполнял мои произведения в Кировском театре. А когда на «Ленфильме» снималась картина «Никколо Паганини», Максиму было около двадцати лет, он уже блистал как подлинный виртуоз и уже тогда внешне очень напоминал портреты и весь образ молодого Паганини. Жаль, что мы не сумели тогда убедить создателей фильма привлечь Максима для озвучивания игры Паганини в фильме – на наши предложения отвечали, что он слишком уж молод. Что же касается игры дуэта Максима Федотова и очаровательной Галины Петровой – это всегда пронзительный гимн чистейшей любви!
Наталия Таньшина, доктор исторических наук, автор исторических книг и монографий, профессор РАНХиГС при президенте РФ:
Что такое музыка? Это голос души. Музыка Максима и Галины – это разговор двух душ. Нежный, трепетный, бесконечно гармоничный... Нежная и страстная беседа не просто любящих, а влюбленных в мир, в музыку, друг в друга родственных душ... У слушателей же – ощущение счастья. От чувства сопричастности к этому божественному миру. И просто от лицезрения этих двух самодостаточных, и при этом тончайшими, но необыкновенно прочными нитями связанными, музыкантов...
Павел Егоров (1948-2017), великий русский пианист, народный артист России, профессор С-Пб Консерватории:
Игра Максима Федотова не только высоко профессиональна – этого в современном мире предостаточно, она высоко артистична и исключительно художественно выразительна. Виртуозных скрипачей, как, скажем, и виртуозных пианистов, в современном мире десятки, может быть, и сотни. А Максим Федотов сверх того, что он блистательный виртуоз, еще и настоящий художник, а таких в любые времена бывают единицы.
Лариса Гергиева, художественный руководитель Академии молодого певца Мариинского театра, народная артистка России:
Обожаю и люблю Максима Федотова. Он – выдающийся музыкант нашего времени!
фото из личного архива Максима Федотова и Галины Петровой
