О «потерянном поколении», или Почему в России «глубинное государство» не желает отстраивать качественную элиту – 2?

1. Предыдущая моя статья вызвала некоторый интерес у моих читателей на сайте. Интерес проявился и у моих коллег, и у тех, кому я постоянно осуществляю рассылку, и у тех, кто когда-то со мной вместе учился. Мне была интересна точка зрения каждого из них.

Конечно, мой коллега и внекатегорийный профессионал сказал мне, что он действительно читает все мои статьи, но эта статья была первой, в который чувствовался надрыв, а во всех других присутствовала аналитика. Он посчитал, что мне надо бы было выждать неделю, а потом написать аналитическую статью на эту тему. Но меня очень и очень трогают как нынешнее состояние отечественной науки, так и судьбы многих умных, эрудированных, образованных, талантливых и нравственных людей, которые не сумели раскрыть своих реальных возможностей в последние два с половиной десятилетия.

Мой троюродный брат - психолог по образованию - оценил эту статью высоко, как более искреннюю, чем моя аналитика, напоминающая лекции. Ему я ответил, что всё-таки занимаюсь аналитикой, а не мелодраматическим жанром, который, возможно, мне также очень близок.

Мой давний приятель и сокурсник, в отличие от меня не знавший лично В. Воеводского, приводил доводы в пользу своей версии об отсутствии всякого «глубинного государства» в нашей стране. Он утверждал, что и на этом старейшем и престижнейшем факультете МГУ им. М.В. Ломоносова бывали такие частые отчисления способных студентов, которые не могут долго избавиться от чрезмерной расхлябанности, что вызывает появление академических задолженностей. В ответ я приводил ему свидетельства о том факте, что двое из тех, кого я совсем недавно видел в Академ-клубе Банкетной службы РАН, один из которых – сотрудник Академического института РАН и в совсем недавнем прошлом – заместитель директора, а другой – не порывающий с наукой иностранец из развитого государства «коллективного Запада», в студенческие годы уже понимали талант В. Воеводского, а я лично имел возможность наблюдать их обсуждения монографии Робина Хартсхорна «Алгебраическая геометрия» (Robin Cope Hartshorne "Algebraic Geometry").

Поэтому я всё равно не могу получить ответа на вопрос, как могло случиться так, что призванная выявлять самых талантливых советских студентов система подготовки и преподавательский состав этого старейшего и престижнейшего факультета МГУ им. М.В. Ломоносова не сумели сделать того, что осуществили иммигрировавший в США Михаил Капранов и иммигрировавший в Израиль Давид (Дмитрий) Каждан?

Отец В. Воеводского, Александр Воеводский, был заведующим лабораторией высоких энергетических лептонов Института ядерных исследований АН СССР. Его мать - Татьяна - была химиком. В. Воеводский некоторое время (около шести лет, завершил академическое обучение, соответствующее начальным трём курсам) учился на старейшем и престижнейшем факультете МГУ им. М.В. Ломоносова, но был вынужден уйти без диплома за отказ от занятий и академическую неуспеваемость. Он получил степень доктора философии в математике в Гарвардском университете в 1992 году после того, как был рекомендован для учёбы там соавтором нескольких совместных независимых публикаций М. Капрановым; его научным руководителем в Гарвардском университете стал Д. Каждан. Будучи студентом первого курса старейшего и престижнейшего факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, он получил копию проекта «Эскиз Программы» ("Esquisse d'un Programme"), представленного несколькими месяцами ранее Александром Гротендиком в ведущем научном учреждении Франции – Национальном центре научных исследований (НЦНИ) Франции (Centre National de la Recherche Scientifique, CNRS), от своего неформального научного руководителя Георгия Шабата. В. Воеводский выучил французский язык «с единственной целью прочитать этот текст» и начал свои исследования по некоторым из научных тем, упомянутых в проекте «Эскиз Программы».

Уже после переезда в США и триумфального взлёта научной карьеры, но ещё не будучи лауреатом престижнейшей Филдсовской премии, В. Воеводский сотрудничал с крупнейшими специалистами по алгебраической K-теории Андреем Суслиным и Эриком Фридландером (Eric Friedlander), также в течение того же периода был приглашённым профессором в Институте Макса Планка и в Гарварде. В 1998 году прочёл пленарный доклад «Теория A-гомотопий» на Международном конгрессе математиков в Берлине. В 1998 году приглашён на постоянную научную должность в Институт перспективных исследований; в январе 2002 года, за несколько месяцев до награждения медалью Филдса, получил должность пожизненного профессора этого института. Он проявил чрезвычайную научную многосторонность, во время работы в Принстоне обращался к математической биологии в части исторической генетики и к теории вероятностей, работая над переформулировкой её на языке теории категорий, считая важным внести вклад в приложения, а в период 2005 – 2006 годов полностью выключился из академической деятельности. В 2006 году опубликовал первые заметки по возможностям применения геометрических понятий к теории типов и, после окончательного доказательства гипотезы Блоха – Като в 2010 году, полностью погрузился в новое направление, выдвинув программу унивалентных оснований. К его программе постепенно подключился значительный коллектив специалистов по математической логике, теории категорий, системам автоматического доказательства. Также им был проявлен и талант научного и идейного организатора, когда академический 2012/2013 год в Институте перспективных исследований по инициативе В. Воеводского был объявлен «Годом унивалентных оснований», в рамках которого в сотрудничестве В. Воеводского, Стива Ауди (Steve Awodey) и Тьерри Кокана (Thierry Coquand) была открыта специальная исследовательская программа, собравшая около 30 учёных, совместно написавших за этот период 600-страничную книгу. Как всего этого мог добиться расхлябанный человек? Я этого просто не понимаю. Значит, возможно, В. Воеводский каким-то непостижимым образом умышленно выводился некоей группой лиц из состояния творческого роста в стенах родного университета для целей его последующей эмиграции в США, где уже готовился спецпроект «раскрутки» его научного взлёта в рамках некоей тайной операции, могу предположить я.

2. Следует сказать, что даже участники сборной СССР на XXIV Международной математической олимпиаде для школьников в Париже не смогли даже близко подойти к успехам В. Воеводского, который не входил в состав той сборной СССР. Конечно же, Григорий Перельман, который участвовал в составе сборной СССР на XXIII Международной математической олимпиаде для школьников в Будапеште (где получил золотую медаль), а по возрасту мог бы участвовать и XXIV Международной математической олимпиаде для школьников в Париже, стал выдающимся математиком современности, доказав несколько ключевых утверждений в александровской геометрии пространств ограниченной снизу кривизны, а также в 1994 году – гипотезу о душе (дифференциальная геометрия), в 2002 – 2003 годах – Гипотезу Пуанкаре и гипотезы геометризации. Он отказался от трёх из четырёх наград и премий: получил Премию Молодому математику Ленинградского математического общества, отказался от Премии Европейского математического общества (1996 год), также отказался от Лауреатства Филдсовской премии (2006 год) и Лауреатства премии тысячелетия математического института Клэя (2010 год).

Но из участников и запасников сборной СССР на XXIV Международной математической олимпиаде для школьников в Париже подобных успехов как Г. Перельман и В. Воеводский никто не достиг: Леонид Парновский занимается математикой на высоком уровне в историческом графстве Сассекс в Соединённом Королевстве, Владимир Буриченко работает в Гомельском государственном университете, Янис Бриталс работает в Нидерландах в сфере развития финансовых программных продуктов, Семён Садэтов известен по работе в Ростовском государственном университете и Донском государственном техническом университете (Ростов-на-Дону). Трудно пока что сказать про Игоря Жукова, Александра Семёнова, Константина Кохася и ещё одного запасника. К сожалению, уровень которому они безусловно соответствовали в школьные и студенческие годы ими пока не достигнут, так же как и семейная жизнь у них, как правило, не сложилась. Это всё является следствием распада-развала СССР, так как была обрушена советская социальность, традиционные нравственные устои и идеалы семьи, а в новых условиях человек оказывался человеку уже далеко не всегда братом, а совсем кем-то другим.

На мой взгляд, самым талантливым на курсе старейшего и престижнейшего факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, о котором я рассказывал в предыдущей своей статье, был Денис Юрьев, который не был участником или запасником сборной СССР на XXIV Международной математической олимпиаде для школьников в Париже, но обладал непререкаемым авторитетом и вниманием одного доктора наук и профессора уже к началу второго курса, что уже говорило об очень многом, благодаря успешным результатам Дениса Юрьева в теории представлений групп Ли и алгебр Ли. Однако, и им были снижены темпы роста результатов, в результате чего с 2006 года он является учителем в московской школе с углубленным изучением математики, которую когда-то окончил сам.

3. Но не позавидуешь судьбе и других выпускников старейшего и престижнейшего факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, ставивших несколько иные цели.

Когда-то давно, в школьные годы, я успешно занимался многими игровыми видами спорта, что проявлялось и в спортивных сражениях школьников, проживавших вместе со мной в одном из городских кварталов. В этом квартале находилось несколько элитных школ, как с углублённым изучением математики, так и английского языка, а также несколько спортивных площадок. За матчами обычно наблюдали учащиеся младших классов различных окрестных школ. Мои сверстники зачастую не знали юных зрителей и зрительниц по именам, но помнили их по лицам.

Когда я оказался студентом того самого старейшего и престижнейшего факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, с рассказа о выпускниках которого я начал прошлую статью, то в какой-то момент мне показалось, что на одном из первых курсов его оказалась одна из юных зрительниц матчей по игровым видам спорта с моим участием, имени и фамилии которой я тогда так и не знал.

Когда-то в 1996 году, незадолго до выборов под названием «Голосуй сердцем, а то проиграешь», мне довелось разговаривать с одной дамой, матерью несколько более молодой, чем я, дочери, учившейся в прошлом в той же весьма и весьма престижной школе, что и я. В разговоре мы затронули судьбу той самой одноклассницы её дочери, очень умную и симпатичную молодую девушку, которая впоследствии окончила тот же самый старейший и престижнейший факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, что и я, о котором шла речь несколько выше. Напомню, что именно эта дама объяснила мне что такое «потерянное поколение».

В самом начале этого года мне встретилась на улице эта уже женщина, когда-то юная зрительница спортивных матчей, с которой, как ни покажется странно, мы никогда не были знакомы лично. Увидев её и поняв, что она, похоже, также меня узнала, я решил подойти к ней и спросить о том, не училась ли она на том же самом старейшем и престижнейшем факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. Она была смущена моим вопросом, пришлось задать вопрос и про школу, в которой она училась. Она удивилась этим моим знанием фактов и согласилась кратко пообщаться сомной, подтвердив сии моменты её биографии. Оказалось, что в те годы, когда она была совсем маленькой, она училась не в той школе, где учился я, но своё школьное образование она завершала именно в ней.

Я спросил о её жизни после университета. Она пожаловалась на то, как много средств было затрачено на обучение таких, как мы с ней, как не проста была учёба на том самом старейшем и престижнейшем факультете МГУ им. М.В. Ломоносова, как все его выпускники оказались не востребованы в постсоветской России, как было трудно жить в 1990-ые годы. Но самым печальным оказалось в её рассказе то, что такая образованная и красивая женщина так и не смогла создать своей собственной семьи из-за некоторой неловкости за собственную нереализованность, когда вполне посильные жизненные цели стали недостижимыми в силу массы обстоятельств, о которых все мы прекрасно знаем.

Эта печальная история женщины, проходящей уже ягодный возраст, заставила меня ещё более серьёзно задуматься о том, какой же сильный удар был нанесён по наиболее образованному сословию нашего общества. Но ответственных за произошедшую трагедию целого поколения, пострадавшего почти также как военное, до сих пор не только нет, но и затрагивание самой этой темы считается mauvais ton и не comme il faut.