Сообщество «Салон» 13:35 19 августа 2019

Несколько загадок одной Литании

одно  из  самых, пожалуй, парадоксальных  произведений  Арво Пярта

Двадцать пять лет назад было написано и впервые исполнено одночастное вокально-инструментальное сочинение для солистов, хора и оркестра Арво Пярта «Литания»(по нашему, по православному - Ектинья, Прошение) на текст двадцати четырех молитв на всякий час дня и ночи святителя Иоанна Златоустого, которые каждый из верующих христиан в числе других читает каждый вечер перед отходом в сон, служащий подобием временного умирания.

Для меня Литания - одно из самых, пожалуй, парадоксальных произведений Пярта. Долгое время я даже не мог совместить внутри своего восприятия текст с музыкой: оба из этих двух слагаемых я воспринимал отдельно – до того, что молитвы, многократно отчитываемые мною во время вечернего правила никак не вспоминались мне во время прослушивания музыки – и наоборот. Так, собственно, длилось до тех пор, пока я не задумался, почему так происходит.

Можно было ожидать, что сокровенные моления Иоанна Златоустого Пярт должен был интерпретировать в привычных для него интонациях тихих выдохов-вздохов, перемежаемых длительными паузами, вроде Песни Силуана Афонского или же, что более близко к Литаниям, Покаянного канона. Однако же в Литаниях этого не происходит. Впрочем, начало их выражено именно в этих упомянутых, типичных для Пярта формах; если точнее – в протяжном басовом распеве первых четырех молитв.

Напоминаю их текст: 1 –я: Господи, не лиши мене небесных твоих благ; 2-я Господи, избави мя вечных мук; 3-я: Господи, умом ли, или помышлением, словом или делом согреших, прости мя; 4-я: Господи, избави мя от всякого неведения, и забвения, и малодушия, окамененного нечувствия.

Далее, начиная с пятой молитвы: Господи, избави мя от всякого искушения, слушающего это произведение впервые, как и меня в свое время, должны подстерегать первые смущения. Прежде всего – нарастание, а далее, в молитвах 9-12 - и возвышение интонаций до почти пафосных, смена не вполне типичных для Пярта темпоритмов, почти полное отсутствие тех же пауз.

В чем же тут дело? Почему всегда столь чутко передававший в музыке монашеские вздохи Пярт предпочитает на этот раз средства инструментально-напряженной экспрессии? Мне кажется потому, что на этот раз он задался целью отобразить не молитву монаха, от лица которого написаны эти слова, но молящегося этими словами мирянина, вернее, группы мирян, долженствующих представлять собою весь мир. Литании, таким образом, нужно, наверное, воспринимать, как образец мирской молитвы, где монологические моления монаха препоручены молящимся мирянам.

Я не знаю замысла автора, предпочитающего отдание сольных партий тому или иному голосу (а солируют, что довольно часто бывает у Пярта, контратенор и бас), но у меня есть на этот счет собственная, не знаю, насколько соответствующая действительности, догадка: мне кажется, голос второго, насколько можно об этом судить дилетанту, обозначает саму молитву; партия первого – голос души. Поначалу, как то бывает при начале всякого дела, в том числе и даже в первую очередь, молитвенного, в молитвах 1-4 происходит как бы некая разминка; бас вступает практически сразу же; контартенор только на шестой молитве. Далее вступают другие голоса, обозначающие мир. После этого более или менее определяется интонационный диапазон – от робкого прошения до мужественной мольбы.

Но звучание не ограничивается молящимися голосами – помимо их здесь присутствует и оркестр, вернее, небольшая инструментальная группа. Интересно бы знать, какова ее функция в концептуальном замысле композитора. Может быть, инструментальная часть должна обозначать ход мимотекущего времени (ведь даже и в подзаголовке молитв святителя Иоанна – часы, в которые они читаются – и именно здесь, приблизительно с середины, при пении молитв, условно относящихся к ночным часам, ход времени становиться все ощутимей, да, кстати, и разнообразней: то оно грозит, то петляет, то разветвляется, - и все более и более существенную роль по мере продвижения к финалу играет сопровождающий пение молящихся оркестр. В финале же время, кажется, исчезает с растворяющимся в вечности одиноким, в глубине умолкающим голосом.

Хотелось бы обратить внимание на еще одну особенность композиции: душевные бури, время от времени возникающие в пении молящихся и все более нарастающие к финалу, предваряют вначале такты оркестра; а первые и последние молитвы образуют как бы кольцо, внутри которого утишаются борющие молящих страсти, врывающиеся в молитву на всем остальном протяжении произведения. Начало же и финал всех двадцати четырех молитв отмечает удар колокола. И очень тонко и разнообразно разработана нюансировка (за этим и за многим другим всегда следит лично сам Пярт): например, весьма мужественно звучит молитва 10; одиннадцатая – трогательно просяще, и, наконец, пафосно – 12. Но на этом произведение не кончается, ибо далее вступает в свои законные права столь обычная для пяртовских финалов тишина, с которой знакомы отнюдь не все молящиеся – земная предшественница всеобъемлющей Божественной тишины, доступной, наверное, только святым.

Cообщество
«Салон»
5 марта 2024
Cообщество
«Салон»
Cообщество
«Салон»
1.0x