ВАСИЛИЙ Ш А Х О В
НЕОЖИДАННОЕ: ФЕНОМЕН КИТАИАНЫ
В. БЕЛИНСКОГО и Р. ЗОТОВА
(«Цын-Киу-Тонг»)
«А! Так ты дух из китайской мифологии?..»
Рафаил Михайлович З о т о в.
«Цын-Киу-Тонг, или три добрые дела духа
тьмы» (1840; 2-е изд. М., 1858),
Лазарь Абрамович Черейский в обстоятельной книге документальных очерков «Современники Пушкина» (М,, 1999) напоминает: «…следует иметь в виду, что работа по изучению документов, связанных с литературным наследием Пушкина, ведѐтся непрерывно. Делаются новые открытия, появляются публикации новых материалов, в уже известные сведения вносятся уточнения и поправки… Наверняка в дальнейшем круг сведений о пушкинском окружении будет постоянно расширяться».
Надежды и убеждённость Л.А. Чарейского подтверждаются, в частности, с новыми разысканиями и находками по темам «ПУШКИН И КИТАЙ», «БЕЛИНСКИЙ И ПОДНЕБЕСНАЯ», «КИТАИАНА ПУШКИНСКОЙ ЭПОХИ», «РУССКИЙ КОСМИЗМ В.Ф. ОДОЕВСКОГО И КОСМИЗМ КИТАИАНЫ».
Мы уже посвятили несколько публикаций, посвященных личному и творческому содружеству Александра Сергеевича Пушкина и Иакинфа (Бичурина), которого по праву считают основоположником научной китаистики, синологии.
Пушкин о Китае… Пушкин в Китае…
Видеоновелла об открытии памятника Александру Сергеевичу Пушкину на берегу Амура, в китайском городе ХЭЙХЭ…
- Да, это второй памятник великому россиянину в Поднебесной…
- Помните стихотворение .ГО МО ЖО.? .."У памятника Пушкину"... "Солнце прямыми лучами Москву обожгло. Бронзовый Пушкин, почуяв тепло, Шляпу в раздумье держа за спиной, Смотрит на город родной. Может быть, песня в душе у тебя родилась? Может быть, в песне - советская власть, Спутников первых мерцающий свет, Шелест летящих ракет? Стих свой звенящий в сердце моем прочитай - слово твоё долетело в Китай. Пусть же звучит оно в каждой стране Мечтами о вечной весне"...
* * *
Рафаи́л Миха́йлович Зо́тов (1795 — 17 (29) сентября 1871) — русский романист, драматург и театральный критик, писатель, переводчик, мемуарист, дед Рафаила Владимировича Зотова (также известного литератора).
Отец- его татарин (внучатый племянник Шагин-Гирея) после взятия Бахчисарая мальчиком был привезён в Санкт-Петербург и подарен графу Ланскому. Его крёстной матерью стала сама Екатерина II. Императрица присвоила при этом крестнику фамилию своего камердинера. Воспитывался в шляхетском корпусе; принимал участие в войнах начала столетия; полковником русской службы прибыл в Молдавскую армию князя Прозоровского и где-то около 1809 года пропал бесследно. Обучение в гимназии (в Санкт-Петербурге); участник в Отечественной войне 1812—1814 годов (при Полоцке тяжело ранен). Секретарь при директоре императорских театров А. Л. Нарышкине. С 1818 года заведовал в Петербурге репертуаром немецкой, а в 1826—1836 годах — русской драматической труппы. Превосходно зная иностранные языки, был сотрудником и переводчиком ряда периодических изданий. Сочинил и перевёл (начиная с 1814) более 100 пьес, широко ставившихся на сцене. Наиболее заметные — комедии («Ревнивая жена», 1816, и др.), мелодрамы («Разбойник богемских лесов», 1830, «Проезд вице-губернатора», 1838), водевили и исторические драмы: «Юность Иоанна III, или Нашествие Тамерлана на Россию», СПб., 1823, и др.). Перевёл на немецкий язык 10 русских пьес; также составил (на французском языке) историю Александра I.
Заметным явлением литературной жизни явились его романы ( главным образом исторические): «Двадцатипятилетие Европы в царствование Александра I» (1831; 2-е изд., 1841), «Леонид или Некоторые черты из жизни Наполеона I» (1832; изд. 4-е, СПб., 1881), «Никлас-Медвежья лапа» (1837; изд. 2-е, М., 1858), «Наполеон на острове святой Елены» (1838; два издания), «Шапка юродивого» (М., 1839), «Цын-Киу-Тонг, или три добрые дела духа тьмы» (1840; 2-е изд. М., 1858), «Таинственный монах» (из истории Алексея Михайловича и Петра I, 1843; изд. 5-е СПб., 1881), «Бородинское ядро и Березинская переправа» (1844), «Два брата или Москва в
Некоторые библиографические источники:
· Новый труд Рафаила Зотова (Ѣ).
· Белинский В.Г. Леонид, или Некоторые черты из жизни Наполеона [1840).
· Белинский В.Г. Таинственный монах (,) или Некоторые черты из жизни Петра I. Исторический роман [1842].
· Белинский В.Г. Цын-Киу-Тонг (,) или Три добрые дела духа тьмы. Фантастический роман в четырех частях, Р. Зотова [1841].
· Белинский В.Г. Шапка юродивого, или Трилиственник... Соч. Зотова.
· Катенин П.А. Ответ на замечания господина Р. З.
……………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………
«Ба! да вот и китайский роман!.. О счастие! роман
мандаринский! настоящий, неподдельный,
истинный китайский роман!»
Виссарион Григорьевич Белинский. ЦЫН-КИУ-ТОНГ (,) ИЛИ ТРИ ДОБРЫЕ ДЕЛА ДУХА ТЬМЫ. Фантастический роман в четырех частях, Р. Зотова. Санкт-Петербург. В тип. Ильи Глазунова и К°. 1840. В 12-ю д. л. В I-й части – 408; во II-й – 379; в III-й – 333; в IV-й – 141 стр.
…«Неистовый Виссарион» посвящает зотовскому сочинению одну из своих полемически заострённых статей: « Ба! да вот и китайский роман!.. О счастие! роман мандаринский! настоящий, неподдельный, истинный китайский роман! Какое блаженство!.. Талантливый и многоуважаемый нами г. Р. Зотов только издатель этой книги, вышедшей в небесной, или средиземной, империи и переведенной на русский язык одним промышленником, живущим в Кяхте. Все это превосходно и увлекательно изложено в предисловии к роману – обстоятельство, которое и заставляет нас сделать из него следующую выписку…».
В экспозиции своей статьи В. Г. Белинский сообщает важные бытийно-бытовые и цивилизационно-культурологические подробности: «Недавно в небесной или средиземной империи, которую мы почему-то называем Китаем, вышла книга: «Цын-Киу-тонг, или Три добрые дела духа тьмы». Книгу эту написал один из ученых кандидатов, недавно возведенный в 5-ю, или последнюю, степень мандаринов. Хотя мы привыкли слово мандарин принимать в значении русского слова вельможа, но это большая ошибка. Только первоклассные мандарины, то есть имеющие пять шариков на шапке, могут идти наравне с нашими вельможами; прочие же, начиная с 2-го и до 5-го класса, постепенно переходят в значение наших сенаторов, директоров департаментов, губернаторов и кончаются (?) начальниками отделений и вице-губернаторами (!!)».
Заметим кстати, что обращает на себя внимание определённая «перекличка» данной статьи Белинского с написанной через четверть века известной статьей Дмитрия Мережковского о Китае, историко-культурологических особенностях Поднебесной: «А как в Китае пишут книги не одни ученые, но даже первейшие сановники государства, то оттого там ремесло это и не в таком унижении, как у иных западных народов, где аристократическое общество никогда не решится принять в свой круг писателя; где журналистика в самых грязных руках и где звание литератора самая дурная рекомендация для общественной доверенности и государственной службы, где всякое правительственное полулицо искоса смотрит на всякого автора и при всяком случае старается истребить его, как создание вредное и ничтожное».
«(Как при этом случае не вспомнить с истинною и благоговейною признательностию, что у нас на святой Руси Державин, Дмитриев, Карамзин и Жуковский чрез литературные свои дарования были взысканы отличными милостями монархов!)».
Статья Белинского (в жанрово-стилевом отношении) несёт в себе черты и качества с а т и р ы.
Публицист-повествователь иронично указывает на «одну из удивительнейших редкостей при этой китайской книге»; автор, при издании ее в свет, не напечатал своего имени. Он только сказал в конце, что «все сие сочинял бывший кандидат пекинского училища, который за самую сию книгу возведен на степень мандарина 5-го разряда». Скромность ли это, или авторско(и)й расчет, чтоб возбудить любопытство публики, – это составляет тайну сочинителя или литературный обычай небесной империи. – «У нас, в Европе, - не без сарказма констатирует автор статьи, - редко скрывают свое имя, и под самыми ничтожными статьями видим мы роковые заглавные литеры фамилий, которые, к сожалению, слишком известны в нашей литературе, чтоб нужно было выставлять полные имена, которые составляют иногда грязные пятна для человечества и словесности». И далее: «Скрывают же в европейской словесности только те имена, которые совестно объявить. У китайцев же совсем другие нравы, обычаи и понятия, к которым нам трудно примениться. У них нет такого множества журналов, нет грязных полемических пиявок, нет бессовестных критик, нет бездушных рецензентов, нет литературных акционеров, нет общества для битья по карманам».
Публицист-сатирик сравнивает положение дел в Поднебесной с тем, что происходи т в Европе: «Жадность к личному прибытку, конечно, общая добродетель всех народов, но по крайней мере она не везде проявляется в наглом, грязном, отвратительном виде. В Китае само правительство исполняет обязанности европейских журналистов. Там верховный литературный суд первоклассных мандаринов решает, хороша ли книга или нет; и если уже она выпущена в свет, то в Китае это значит, что она хороша (;) иначе ее никто и не видал бы».
«В КИТАЕ САМО ПРАВИТЕЛЬСТВО ИСПОЛНЯЕТ
ОБЯЗАННОСТИ ЕВРОПЕЙСКИХ ЖУРНАЛИСТОВ»
Следственно, книга Цын-Киу-тонг признана была хорошею, и автор за свое сочинение был награжден даже следующею гражданскою степенью. Каким образом она недавно попала в руки одному русскому промышленнику, живущему в Кяхте, и верен ли этот перевод: – все это немного загадочно (ч. 1, стр. 9–14){1}.
Дальнейшее рассмотрение этой действительно интересной книги, за сочинение которой к колпаку автора стоило бы привесить пять желтых бубенчиков и таким образом возвести его в мандарины 5-й степени, – дальнейшее рассмотрение этой книги еще более убедит всех и каждого, что она – действительно китайское творение и вышла из глубочайших недр духа мандарина 5-й степени. Надобно сказать прежде всего, что мысль ее – самая оригинальная и счастливая, хотя и не самая новая, и можно с достоверностию заключить, что мандарин 5-го разряда украл ее из какой-нибудь европейской книги; по крайней мере нисколько нельзя сомневаться в том, чтоб он не понюхал, хоть издалека, Мильтонова «Потерянного рая» в русском прозаическом переводе с лубочными картинками
«ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАССМОТРЕНИЕ ЭТОЙ
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИНТЕРЕСНОЙ КНИГИ»
«Не удивительно, что мандарин, писавший эту книгу, не упоминает о Ломоносове, Мерзлякове, Гнедиче, Крылове и Пушкине, взысканных милостями монархов: иностранцу, и притом еще китайцу, извинительно не знать всех подробностей, относящихся к истории русской литературы...»
Обратим внимание на имена, которые «неистовый Виссарион» упоминает в этом «китайском контексте»… Ломоносов. Мерзляков. Гнедич. Крылов. Пушкин…
«ТВЕРДОЕ ВЕРОВАНИЕ В СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
И В ГРЯДУЩУЮ МИРООБЪЕМЛЮЩУЮ СУДЬБУ РОССИИ…»
ВСТРЕЧА С БЕЛИНСКИМ
…И в этот миг доносит голос веско,
Энергию каналов космоса вонзив,
Зевс и Фираст, Фарун и Будда резко
Белинскому придали много сил…
……………………………………………………..
……………………………………………………..
Белинский для меня особенно любим,
Я ждал того с великим нетерпеньем,
Когда смертельный Ад закроется за ним,
Его я обниму с безмерным умиленьем.
Он был в Аду закрыт в пещере тёмной,
Завален камнями единственный проход,
И в ней лежит кусок скалы огромный,
Своей громадой закрывая вход.
В пещере этой ходит демон злобный,
Свою добычу цепко стережёт,
Кошмарных снов видениям подобный,
Он ни на миг покоя не даёт.
Он свою жертву щиплет, колет,топчет,
Покоя от него ни ночью нет, ни днём,
Замучить он несчастного лишь хочет,
Блага себе выгадуя на нём.
И вдруг откуда-то совсем нежданно
Чудесный голос веско произнёс:
-По воле высшей, Богом тебе данной
Тебе освобождение принёс.
Взяла за сердце эта речь простая,
Которую Архангел известил,
Затем молитва " Отче наш " простая
Белинскому придала много сил.
Молитву эту голос незнакомый
Земным звучаньем трижды повторил,
И силой Божею могучею влекомый,
Скалу Белинский вмиг отворотил.
Но демон яростный, опомнившись, взбесился,
Подпрыгнул, не на шутку разозлясь,
Он мёртвой хваткою в Белинского вцепился,
И тащит внутрь пещеры, разъярясь.
Сцепились мёртвой хваткой, словно змеи,
Колотят не щадя, кусают и грызут,
Кто из объятий вырваться сумеет,
Тот победил,-другого унесут.
И в этот миг доносит голос веско,
Энергию каналов космоса вонзив,
Зевс и Фираст, Фарун и Будда резко
Белинскому придали много сил…
…Современный автор не скрывет своей «переклички» с некрасовским стихотворением о Белинском («…Белинский был особенно любим... Молясь твоей многострадальной тени, Учитель! перед именем твоим Позволь смиренно преклонить колени! В те дни, как всё коснело на Руси, Дремля и раболепствуя позорно, Твой ум кипел - и новые стези
Прокладывал, работая упорно. Ты не гнушался никаким трудом: "Чернорабочий я - не белоручка! "- Говаривал ты нам - и напролом Шел к истине, великий самоучка!»).
Обращение к Белинскому в контексте ХХ – ХХ1 столетия примечательно и показательно. «Гражданин грядущих поколоений», «великий самоучка», Виссарион Белинский – в духовном мире нашего современника. Вместе с Некрасовым, Радищевым, декабристами, народниками-разночинцами, Чернышевским, Добролюбовым и Писаревым, Герценом и Огарёвым, Щедриным и Глебом Успенским, Плехановым-Бельтовым и Ульяновым-Лениным.
В «ваучерно-лихие» девяностые лютующие в вульгарном невежестве субъекты «сбрасывали с корабля современности» тех, кто был «открывателем путей», пионером-пассионарием. Замалчивались, принижались заслуги, заветы, нравственно-духовные уроки Белинского ((«Ты нас гуманно мыслить научил, Едва ль не первый вспомнил об народе, Едва ль не первый ты заговорил О равенстве, о братстве, о свободе...
Недаром ты, мужая по часам, На взгляд глупцов казался переменчив,
Но пред врагом заносчив и упрям, С друзьями был ты кроток и застенчив.
Не думал ты, что стоишь ты венца, И разум твой горел не угасая, Самим собой и жизнью до конца Святое недовольство сохраняя, - То недовольство, при котором нет
Ни самообольщенья, ни застоя, С которым и на склоне наших лет Постыдно мы не убежим из строя, То недовольство, что душе живой Не даст восстать противу новой силы За то, что заслоняет нас собой И старцам говорит: "Пора в могилы!").
Белинский злободневен… Белинский актуален… Уроки Белинского весомы и духоподъёмны. Кстати, не только Европа штудировала Ломоносова и Пушкина, Лермонтова и Гоголя, Белинского и Герцена, Плеханова, Михайловского… Восток и Поднебесная проявляли несомненный интерес к философской, экономической, этико-эстетической, цивилизационно-культурологической мысли России…
Обратившись к концептуально весомой статье Белинского о книге «ЦЫН-КИУ-ТОНГ» Р.Зотова, мы проследили некоторые аспекты и акценты философско-исторической, бытийно-цивилизационной концепции Белинского о Поднебесной, её культуре, уходящей своими «корнями» в глубину тысячелетий.
Заслуживает особого разговора тема «В. Г. Белинский и В.Ф. Одоевский о Китае».
Великий русский критик, просветитель и культуролог весьма высоко оценил напечатанный в альманахе «Утренняя заря» за 1840 год отрывок из «китайской» утопии Одоевского: «Главная мысль романа, основанная на таком твердом веровании в совершенствование человечества и в грядущую мирообъемлющую судьбу России, мысль истинная и высокая, вполне достойная таланта истинного».
(продолжение следует)
