Как- то известный мыслитель Джон Дьюи сказал, разум - это не существительное, разум это глагол. Речь, на наш взгляд, идет об активности Знающего, о его позиции и ответственности. В последнее время идет много передач о судьбе СССР. О событиях 80-90 годов. История не имеет, к сожалению, повелительного наклонения, но мстит (и горько) за невыученные уроки. Выводы нам никто не мешает, зависит только от нашей оптики возьмём из прошлого «огонь или пепел». «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся». Не поняли все мы системности того кризиса. Цивилизационных последствий. Капитализм есть продукт и поле конкурентной борьбы. И вдруг исчезает системный оппонент. Конец истории или движение по кругу? От Идеи к безудержному Потреблению. Наверное, все мы вдоволь «наелись» научных доводов в пользу той или иной системы. А я хочу рассказать иную сторону советского строя. Не героическую. Просто быт! Повседневность. Правда, весьма необычного и яркого города Баку.
Американский политолог Ричард Пайпс назвал наш город «экстерриториальным анклавом в СССР». Думаю, нет. Яркая палитра национальностей и социальных красок была присуща многим городам. Великие стройки предполагали и великие переселения. Но Баку впитал в себя органично все исторические и культурные пласты. И все это, необычно переплетясь, создало поле большого Творчества. Посему и породил наш город ярчайшую конвиксию мастеров культуры. Гаджибековы, Магомаевы, Караевы, Ростроповичи, Нариманбеков, Ландау, Бейбутов, Шаинский и сотня других имен… Красивый город, чудное море и многоголосый «Вавилон» был удивительно спокойным при этом. Обычная улица им.Орджоникидзе (кстати, до сих пор не переименованная) всегда была полна детского гама. Такое ощущение, что вся жизнь детей проходила всегда на улице. Укладывая детей, матери обещали, что завтра все опять выйдут играть. Играли, как и все дети страны: футбол, волейбол, какие-то еще игры с мячом. Но вне конкуренции были, конечно же, игры в войну. Причем найти людей в команду немцев или белых было непреодолимой задачей. Только серьёзный (по детским меркам) проступок мог заставить парня временно перейти в стан «врагов». Хотя могли для этого привлекаться новички или девчонки. Что они понимали в войне!? Никто не хотел даже на время перевоплощаться в них. Один мальчик так долго кричал, что хочет быть красным, что за ним накрепко закрепилось второе имя Гырмызы (на азербайджанском - красный). А ему сейчас более 60-ти, но к стыду своему его имя так и не знаю. Правда, после фильма «Адъютант его превосходительства» колеблющихся чуть прибавилось. Но это были временные потери. «Мы друзей за ошибки прощали, но измены простить не могли». И если кому- то аксельбанты и погоны были дороже будёновки, то «в разведку» его уже не брали.
Игрушек, в смысле готовых купленных в магазине, не было практически ни у кого. Зато какое было раздолье безудержной мальчишеской фантазии все это Создавать. Рядом были и промыслы нефтяные, заводы, аэропорт и полк ВВС, а это гарантировало кучу всякого хлама, деталей, частей от списанной техники. Только создавай. Моя первая скрипка была из алюминиевой проволоки (каркас) и прекрасных медных проволок в качестве струн. Причем на струны надо было самостоятельно разобрать старый мотор. А это было очень хлопотно, да и сложно. Откуда-то мне удалось достать сломанный японский авиационный пулемет. По-моему, «Гочкис». Знал бы некий инженер «Ватанабе» как мы холили его изобретение и какой это был аргумент в споре с соседними улицами. Те же улицы (Хагани, Мусабекова и Корганова), разумеется, были не такие талантливые. Откуда им быть такими? С чего это? И мы были искренне уверенны в этом. Их изделия (самокаты и стрелы) были настолько непрезентабельны и громоздки, что мы на них и не смотрели. Но откуда б они знали, что такое быть мастером? Ведь это было уделом лишь нашей улицы Орджоникидзе. Хотя, у них и впрямь самокаты были тяжелые и с большими подшипниками, а у нас, разумеется, само изящество. И мы часами могли ездить на них. Пока не было родителей. Празднество не очень поощрялось. Да и работ по дому всегда хватало.
Днём взрослых практически не было на улице. ВСЕ РАБОТАЛИ, а старики занимались садом и огородом. И все как-то гордились своей работой. Некоторые нефтяники в конце работы ставили на кистях рук специально пятно - знайте, я – нефтяник. Все торговцы знали, когда на заводах дают 13-ю зарплату или еще круче «долголетку»-специальную премию за выслугу лет.
А тут ещё «Нефтяник» стал 3-им призером чемпионата СССР по футболу. Команда, где играли футболисты всех, наверное, национальностей. Иначе в Баку и не могло быть. Банишевский, Маркаров и Туаев для нас были лучшим трио Союза. Кстати, в этом я и сейчас убежден… Истово болели за всех наших на олимпиадах. Особенно Мюнхен, где к 50-летию образования СССР, пообещали 50 золотых медалей и перевыполнили план. Золото взяли и не в «наших» тогда видах спорта: спринт, дзюдо и даже баскетбол.
Основные новости мы получали из газет, старики из календарей и, конечно же, радио. Голос Озерова: Мы ведем свой репортаж из Сандерленда из чемпионата мира по футболу - приковывал всех к радио. И все для нас были родными: Метревели, Численко, Шестернев и К. И взяли мы 4-е место. И не где-то, а в Англии-родине футбола.
А у нас единственных на всю округу дома был телевизор, так я их ещё и внешне всех игроков отличал. И отец во время матчей выставлял телевизор экраном наружу, чтоб все мальчишки любовались футболом.
Кстати, каникулярное время было и амнистией на просмотр фильмов. А так только суббота. Вообще к мальчишкам было особое отношение, воспитывали Мужчин. Даже в детском саду стоило медсестре сказать, что первым прививки получат будущие космонавты, выстраивалась целая очередь. Поэтому фильмы ценились за боевые сюжеты. Это могли быть и 4 танкиста, капитан Тенкеш и вожди индейцев. Но в первую очередь, наши разведчики. В обед в каждом доме обязательным было радио. Вначале политика, а затем дневной концерт. Для тружеников села, а затем классика. И, конечно же, политическая аналитика. Интерес к политике был оправдан, подавляющее большинство взрослых пришли с войны и никто (в отличие от нынешних диванных горе-вояк) не помышлял даже о войне. И войну как-то они не особо вспоминали. Наверное, не все знают, что до 65-го года не было и военных парадов. Они просто собирались каждый раз к какому-нибудь ветерану, жены оставляли их одних за столом надолго. И просто молчали. Наверное, вспоминали друзей или еще что- то. Так разумей сейчас. Не спросишь их уже. Вообще было много инвалидов безногих и почему-то, так мне тогда казалось, глухих и контуженных. Некоторым инвалидам мы сами делали санки на подшипниках, а что с глухими делать не знали. Терялись. Наверное, попытки их понять предопределили в дальнейшем интерес к когнитивистике. Или так хочется думать. (Ведь детство это самое большое поле для мифа. Никто не расскажет правду, но именно в рассказах о детстве раскрывается мир человека.) И, как и в каждом городке, были свои Цицероны и Гомеры. У нас это был сапожник, которого почему- то называли Меньшевик. А мы их благодаря фильмам о Ленине страсть как не любили. Задолго до вузовского курса истории КПСС, я знал им цену. То ли очки а-ля Леннон (хотя они с Меньшевиком вряд ли были знакомы), то ли отец его был репрессирован по этой статье. Не знаю. Вообще о репрессиях особо не распространялись. Хотя собственный дед погиб в застенках и весь мамин род прошел через тернии гонений. Как я понимаю сейчас, все обиды были компенсированы великой Победой. Понимали и принимали все трудности, «жизнь-то налаживалась». Кстати, даже новые «хрущёвские» несусветные налоги называли-диинмя верь. Не ворчи-отдай. Но вернёмся к сапожнику. Не к Виссариону, а простому Теймуру на соседней улице. Не знаю, каким он был сапожником, но у него в будке всегда было тепло и по-особому пахло клеем. Тем клеем. Натуральным. Подрабатывал он чаще всего «родителем», то есть ходил вместо родителей на школьные собрания. Если кого- то в школе должны были обсуждать с родителями, а это в то время было высшей мерой наказания, то вызывался Теймур. Такса была эквивалентна тяжести проступка, но в целом около рубля. Он так входил в роль отцов, что чуть не готов был прибить ребенка. Тут уж сердце учителей не выдерживало, и, зная о чрезмерной «строгости отца», старались смотреть на все проделки помягче. Видно, не зря его меньшевиком звали. Рядом со школой было бомбоубежище (это было тогда нормой), и у каждого класса своя комната, где хранились вторые дневники. И Теймур еще и там расписывался, но уже вместо учителей, и писал такие характеристики, что родители умилялись своему отпрыску. Но потом он примелькался, его стали узнавать в школе, да и строже стало с бомбоубежищами. За это отвечали уже военные. Отношения к школе было трепетным, чуть ли не сакральным. Ведь здесь не только учили, но и Воспитывали. Учителя ходили по домам, проверяли условия жизни ребенка, навещали больных. Поэтому не понимал стенаний 90-х годов о «казарменной» советской школе. И не пойму. Ведь были Учителя…
Конечно, как и все мальчишки баловались, особым шиком считался футбол на крыше школы. Это было задорно. Проверялась мальчишеская удаль. Комичным выглядели аут и угловые. Но все прекратилось в один день, когда туда залез дядь Петя. Ему было много лет. И ветеран к тому же. Но почему- то именно ему поручили прикрыть наш футбол. Увидев, как ему тяжело по пожарной лестнице подниматься, все решили - играем в другом месте. Открыли новые площадки-колодцы на железнодорожных путях. Потом и это сменили. Вначале 70-х появилась масса секций во Дворцах Пионеров. Да и сами учителя предлагали массу вариантов. Вот не знаю, платили ли им? По-моему, нет. Или мне так хочется считать!. Кто -то (кстати, математик) феноменально играл на скрипке. И нас учил. Другой объяснял светский этикет. Записаться в шахматный клуб (бесплатный) тоже не составляло труда. А еще были библиотеки, где помимо книг (это понятно) собиралось общество историков. Вот тебе и казарма. Были студенты, аспиранты, но главное «несистемные» историки. Любители. И фанатики. Такие были дискуссии, что «посильней, чем «Фауст» Гёте». И первый интерес к серьезной истории (Броделя, Моммзена и Тарле) пробудился именно там. Не знаю, стал ли кто- то из нас историком? Наверное, нет. Не главное это было. Но интерес к серьезному чтению привили. Привили интерес к научному труду. И главное, Слову, которое означало то, должно означать. Они имели Смысл. Не могло быть в то время добрых разбойников, удачных воров, умных шулеров.
Некоторые называют это простотой, а мы просто в этом жили.
Фото: Azerhistory
