Вставай, подымайся, рабочий народ!
Вставай на врагов, брат голодный!
Раздайся крик мести народной!
Вперед!
Петр Лавров
<1875>
Работая с материалами Губернского ЧК, я наткнулся на любопытный документ по делу редактора мелкобуржуазной газеты. В свое время редактор был фигурой заметной, публиковал душещипательные диалоги под разными псевдонимами и слыл в интеллигентной среде большим либералом, знатоком человеческих душ.
Привлекла необычная формула постановления – суду рекомендовано заключить обвиняемого на принудительные работы до окончания Гражданской войны. Лето двадцатого года, маховик гражданского противостояния раскручен и потому в этой рекомендации сокрыто важное свойство трудового народа по отношению к падшему врагу – не жаждать крови. Колчаковцы за аналогичные действия вешали и стреляли. Но читая изъятую листовку, за которую и был вынесен этот уникальный приговор, приоткрылось мироощущение сословного интеллигента, коллективного Клима Самгина.
Если просмотреть провинциальную прессу от Февраля до Октября в коей творил наш редактор, то с легкостью обнаруживаем важные проявления основных социальных групп. В городе Б. четвертого марта торгово-посредническая буржуазия тайно вырывает власть из рук буржуазии крупной – ликование, газеты пестрят сообщениями о банкетах, активизации продаж предметов роскоши, экстравагантных выходках. Пятого марта: рождается реакция на классовое противоречие, рабочие организуют экстренное общегородское собрание полномочных представителей (обратите внимание на безупречную формулу демократии простого человека), где избирают бюро Совета рабочих депутатов. Восьмого марта: в городе состоялся уездный съезд крестьян, где сибирская глубинка принимает резолюцию по войне, крестьянин требует всеобщего мира без аннексий и контрибуций. Следом, срочный съезд профессиональных союзов служащих, мастеровых и рабочих, требующих коллективный договор с работодателем и восьмичасовой рабочий день. Одним словом, на тайные действия буржуазии, рабочие и крестьяне ответили самоорганизацией, произошла первая расстановка сил, классы обозначили свои интересы.
Интеллигенция города Б. в это время активно обсуждает заезжую антрепризу и ведет разговоры о создании музыкального общества. Провели пышное собрание с буфетом и танцами, где избрали членов музыкального правления и приняли решение… о необходимости открытия в городе консерватории. Помилуйте, неделю назад царь отрекся, Россия на пороге великих событий, вот-вот случится непоправимое – буржуазия отказывается учитывать интересы трудового народа, Церковь в глубоком кризисе. Надо действовать, где ваш разум, какая консерватория на город в пятьдесят тысяч? Ввиду дикости нравов, сорок процентов больно сифилисом, малярия, а детская смертность достигла предела. Не хватает больниц, школ и в этих условиях вы намерены открывать консерваторию?
А вот уже сентябрь семнадцатого года – все та же интеллигенция упорно ничего не замечает, она восторженно обсуждает открытие зимнего театрального сезона. В городе нет дров, все партии бьют тревогу – в хлебном Сибирском городе муки на два месяца, запасы скупаются хлебными спекулянтами. Город наполнился беженцами из центральной России, а для либеральных интеллигентов ничего не происходит: двадцатого октября в Народном доме аншлаг, состоялся концерт артистки Московской оперы А.М. Спиваковской, в концерте участвовал В.Г. Диппель (скрипка), М.М. Фивейский (рояль). По традиции танцы до двух часов ночи, шампанское в «Золотом якоре», бордель.
И все же, за что в двадцатом году ЧК предложило суду отправить на принудительные работы редактора буржуазной газеты? Ответ прост, за листовку, с так называемым «русским гимном», написанным на манер Марсельезы, не больше, но и не меньше. Одним словом – свобода, равенство, братство. Ну, что ж, давайте ознакомимся с текстом (Ф Р-2. Оп.6.Д 43 Л.5 Типографский экземпляр).
Русский гимн
(Марсельеза)
Отречемся от ложных учений
Отряхнем мы их прах с наших ног
Нам не нужно безбожных движений
С нами Церковь Святая и Бог
(Припев)
Вставай поднимайся весь русский народ
Вставай на борьбу с большевизмом
Припомни, как предки в годину невзгод
Защищали родную Отчизну
Наша Русь дорогая, родная,
Потом-кровью была создана,
И, отцов своих уважая,
Верой в правду и Бога жила
(Припев)
Но Господь ей послал испытанье,
Верно наших отцов за грехи,
Нашу землю объяло восстанье,
Брат на брата пошли бедняки
(Припев)
Кровью льются обильно потоки
На полях беспредельной Руси,
Всюду зло, лишь грехи и пороки
И не видно спасенья пути
(Припев)
Гибнут люди повсюду напрасно
От войны, от расстрелов, в тюрьмах
Гибнет Русь… Но вот властно
Клич раздается в ушах…
(Припев)
Прочь гони всяких наймитов,
Всех немецких и мадьярских зверей,
И своих запродажных хамитов,
Всех безбожных твоих палачей
(Припев)
Своих предков Заветы храня
На себя, Русь, надейся в невзгоде,
И с славянством бездольным дружа,
Силы черпай только в народе
(Припев)
Не нужно быть министром филологии, чтобы увидеть поэтическую ничтожность стихотворения, убогость рифмы и провинциальность мысли. Претензия на Марсельезу просто нафарширована воровством и банальностями. В каждом куплете мы встречаем пошлые абстракции: родная Русь, година невзгод, заветы предков и грехи отцов, бездольное славянство, Святая церковь, кровь и потоки – грехи и пороки. И прочая, прочая ни к чему не обязывающая словесная мишура. А может либеральный интеллигент просто не знал, что происходило в двадцатом году и он отвлекся, поднимая бокал за консерваторию? Может он забыл, что поместное духовенство предало царя, что в Омске стояли оккупационные, безупречно экипированные войска, что рабочих, как первых христиан, бессудно казнили на Нагорном кладбище?
Так вот показания крестьянина Лейсинского района, о событиях того же двадцатого года, их журналист просто не мог не знать. Позже все документы по уголовному делу атамана Анненкова, о массовом убийстве – Сибирской Вандее были опубликованы в прессе. По приказу Колчака, анненковцы, эти бравые золотопогонники, полностью вырезали село Черный Дол и устроили бойню в небольшом городке Славгороде.
Вопрос: О чем говорили анненковцы, когда вошли в деревню?
Ответ: За святую Русь, грабь, бей, жги, убивай, нам за это ничего не будет.
Вопрос: Как анненковцы расправлялись с селом?
Ответ: Мужиков рубили в несколько приемов. Отрубят руку, потом разрежут живот, потом выколют глаза. Из колыбели на штык взяли грудного ребенка и бросили его в пламя печи.
Так напрасно ли отправили на заготовку дров журналиста, коль тот написал пустое и никчемное стихотворение? Может зря старались «злые» чекисты, заставляя его работать? Попробуем разобраться. В стихотворении есть несколько местных реалий, что дальнему читателю будут непонятны. Вот прямое обращение гнать немецких, мадьярских наймитов и загадочных, но своих хамитов. Вроде немецкой интервенции в Сибири не было, а была Интервенция исключительно из прекрасной Франции во главе с куратором Колчака – генералом Жаненом. Ну с немецким следом для настоящего интеллигента все объяснимо – пломбированный вагон через линию фронта и прочая мифология, встречали, знаем. В период между Февралем и Октябрем, в той же мелкобуржуазной газетенке обнаруживается совершенно серьезная либеральная дискуссия – является ли В. Ленин незаконно рожденным сыном Бисмарка.
А вот как быть с мадьярами, однако подивятся венгры, прочитав провинциальную «Марсельезу». Ненависть журналиста к мадьярам объясняется просто. В июне восемнадцатого года состоялся контрреволюционный мятеж, город Б. был захвачен группировкой колчаковцев и экспедиционным корпусом белочехов, тех самых про которых Сибирь в застольном миноре до сих пор поет:
На нас напали злые чехи,
Село родное подожгли…
Горит село, горит родное
Горит вся родина моя.
В лето восемнадцатого года, в день вхождения основных сил колчаковцев, небольшой отряд мадьяр грамотно организовал оборону, отбил атаку превосходящих сил противника и, жертвуя собой, дал возможность спастись большой группе рабочих. С этой исторической точки начались бессудные казни, так началась Гражданская война в городе Б. Красные мадьяры были первыми казненными на Нагорном кладбище у храма Иоанна Предтечи. Первосвященники города на внесудебные расправы смолчали.
И все же в этом тексте политическая позиция автора проявилась, в одной неприметной строчке, зато, как мощно. В чем автор видит корень всех бед? В восстании бедноты, то к чему и призывал первый переводчик Марсельезы. Вот где соль, здесь мотив либерального интеллигента диаметрально противоположен – он отказывает рабочему в свободе. Ты бедняк хоть и брат мне, но оставаться в рабстве обязан, тогда у интеллигента будут и танцы, и гастроли московской оперы, и самое главное … консерватория.
***
Либеральная интеллигенция в Революции оказалась самой чудовищной химерой – без чести, без ума, без совести. Она ненавидела народ, она лгала народу, она боялась народа. С буржуа хотя бы понятно, тот бился и, будет биться за интерес, но за что бился либеральный интеллигент, за какие ценности он ввязался в эту кровававую драму и печатал свои фальшивые марсельезы? Наследники интеллигенции-либерти вновь идут торенной дорогой, они, как их далекие предки перелицовывают правду и воруют смыслы. Так, может быть правы чекисты двадцатого года?
