Где глаз людей обрывается куцый,
главой голодных орд,
в терновом венце революций
грядет шестнадцатый год
В.В. Маяковский
В Россию с царским стоном ворвался Февраль 1917 года. Трехсотлетний строй российской жизни, от степной Тавриды до ледяной Чукотки, в одночасье рухнул. В зимнюю оттепель он был освистан, поруган и безжалостно уничтожен новой, рвущейся к власти, силой.
Петроград забурлил, а в сонном городе Б. все тихо и спокойно. В «Иллюзионе» крутят новую фильму, с театра военных действий, сводка как укол морфина – «На фронте без перемен». В Народном доме для чистой публики танцы, шарады, фанты, костюмированные балы. То чествование модного фотографа за бескорыстное служение театральному делу, то нашумевший порнографический спектакль с кружечным сбором в пользу неимущих. Ранняя оттепель, грязь, тишина.
О роковых событиях горожане прочли не сразу. Первые публикации об отречении самодержца появились лишь четвертого марта. Однако в узком кругу, секретную «новость» узнали двумя днями ранее. В управлении железной дороги получили загадочный текст. Свежеиспеченный комиссар путей сообщения от Временного комитета Государственной думы, некто Александр Бубликов – прогрессист и масон, уже с 27 февраля засыпал Трансиб загадочными директивами, полными угроз и странных намеков. Он знал. С последней лентой и прилетело в город сообщение о низвержении венценосца. Путейские чины как могли тайну затаили, однако телеграмма с секретом «случайно» просочилась в общество. Как это бывает, молодой инженер не устоял перед женскими чарами и, похвастался очаровательной особе своей причастностью к страшной «государственной тайне». Пока телеграфист разливал наливку «Райские яблочки», да прикуривал трофейную сигарету «Мемфис», провинциальная Мата-Хари документ, как могла, переписала, расплатилась за угощение и поспешила в торговый квартал, к единомышленникам из Союза кооператоров.
Поздно вечером второго марта образованная публика развлекалась в уютном мезонине по торговой улице имени Льва Толстого. Кооперативные служащие скуки ради решили побаловать себя новой постановкой «Бедность не порок». Репетиция шла неспешно, как в помещение влетела юная особа, размахивая бесценной копией. Галдеж, шум, предложения послать ответную телеграмму, но зачем и кому, так и не решили, отложили на завтра.
Третьего марта в газетах еще ничего нет, а по городу Б. гуляют невероятные слухи, один чудовищнее другого. Ближе к вечеру состоялось первое, и пока еще, тайное совещание заинтересованных в перевороте сторон. В режиме строгой секретности Городская дума собрала узкий круг. На встречу были приглашены представители, как тогда выражались, агентов власти: чины Горного округа, железной дороги, городской управы, полиции, судейские и наиболее влиятельные персоны из деловых кругов. Собрались, а что делать не знают, нервозность нарастала, обмен новостями ничего не дал. Попросили путейцев зачитать, наконец, эти злосчастные телеграммы из центра, что и было сделано. От чтения сумбурных текстов яснее не стало – свершилась ли в Петрограде настоящая революция или, как в октябре 1907 года столица вновь ограничилась временными реформами? Потому и решили – торопиться стоит, надо подождать, на том день и завершили. Но следующее утро все изменило в одночасье и события стали развиваться стремительно.
Маленький и грязный город Б., до того жил весьма размеренной жизнью – отдельно знать, отдельно мещане, отдельно рабочие. В нем 70 тысяч обывателей, десять тысяч воинского гарнизона, да пять тысяч военнопленных. В мещанской слободе пять тысяч лошадей, да семь тысяч коров. Городок скучен – театров нет, одна антреприза, действующих электротеатров - три, платная публичная библиотека. Город Б. не университетский, слишком мелок, зато имеется реальное училище и коммерческое для торгового сословия, две частных гимназии, две начальных школы для малоимущих. В городе полтора десятка православных храмов, один католический, один лютеранский и одна синагога, мечетей нет. Для горожан мужского полу в городе пятнадцать публичных домов, пятьсот проституток, детская проституция чистой публикой обожается. Впрочем, все как обычно для отдаленных областей Российской империи.
Все главные решения принимает Дума, Городская управа при ней не более чем исполнитель, приказчики. Дума – это закрытый клуб самых богатых людей города, даже средней буржуазии вход в нее заказан, имущественный ценз невероятно высок. Глава Думы и управы – один человек. Как говорится – своя рука владыка. Все решалось самими хозяевами – крупными купцами и государственными чиновниками. Делили город между собой, как хотели, оптом и в розницу, без сантиментов.
В городе около двух десятков иностранных фирм, основной пул занимается вывозом сельхозпродукции, небольшая часть, ввозом перерабатывающей техники и товаров. Зарубежные фирмы, как стая хищников забирали продукцию аграрного края, а потребительские союзы были не более, чем объединениями посреднической буржуазии, снующей между селом и перевалкой в городе Б. Сибирь, как колония – отсюда сырье, сюда готовую продукцию. Классическая схема колониальных отношений.
Прослойка мелкого капитала образована, активна, не обременена условностями, по сути она – креативный класс, а потому притеснения барнаульской олигархии мелкий капитал давно тяготили. Робкие признаки недовольства креативного класса обозначились еще в годы первой русской революции. В то время как пролетариат боролся против похабных штрафов и рабского труда, мелкая буржуазия билась за свободу самовыражения. К примеру, газета «Известия телеграфа города Б.» с восторгом писала в 1906 году, как некая личность в знак протеста пришла на новогодний маскарад вся облепленная газетными вырезками, чем возбудила публику и вызвала неудовольствие власти. Мелкому капиталу стало тесно в лакейском сюртуке, ему требовалась власть для обеспечения растущих интересов и Февральский переворот оказался тем самым счастливым случаем, который позволил власть в городе перераспределить.
После тайного совещания в Городской Думе мелкая буржуазия сделала выводы и уже на следующий день, рано утром 4 марта собралась на свое тайное совещание, где был создан принципиально новый орган городской власти. С этого дня Революция в городе началась.
В помещении Кредитного союза, в небольшой и душной комнате тайно собрались представители кредитных и кооперативных (читай торгово-посреднических) товариществ, которых в то время было весьма много, более семи десятков. Однако пришли не все, испугались, а потому и решили, кто пришел, тому и власть. При этом, естественно, говорили о свободе, равенстве, о том, что пришло время новых решений, время образованных и предприимчивых, что опору надо делать исключительно на них – людей новой формации. Итогом бурной дискуссии и стало образование «Комитета общественного порядка и безопасности», наделенного тайным собранием особыми полномочиями. Именно здесь постановили – вновь образованному Комитету без промедления забрать власть у Городской Думы, а всем кооператорам встать единым фронтом.
Четвертого марта в два часа пополудни, в здании ратуши было назначено заседание Городской думы, об этом в городе уже знали все. К назначенному времени помещение думы было забито чистой публикой до отказа. Главный орган городского управления через томского губернатора получил официальную телеграмму за подписью М. Родзянко, которую городской глава прилюдно и зачитал. В документе говорилось об отречении Николая II и Михаила Александровича, о создании Революционного Временного комитета Государственной Думы. Представители мелкого капитала воспринял эту телеграмму ликованием. Однако гласные Городской Думы решили дать отпор и показать, кто в городе хозяин, но было поздно – возникла безобразная перепалка между гласными Думы и представителями мелкой буржуазии, оскорбительные выкрики, стычки отцов города с креативной публикой, реплики из зала – кончилась ваша власть. Дума, привыкшая к обсуждениям своих дел за закрытыми дверьми, перед таким напором спасовала, признала предложенный «Комитета общественного порядка и безопасности» законным органом новой власти. На гребне митинговых страстей выбрали председателя и военного комиссара. Власть поделили, город из окраины Российской империи в одночасье превратился в оплот буржуазной республики. В зале степенно держится небольшая группа рабочих, слово им не дают, в расчет не принимают. В завершении собрания, уездный исправник публично заявляет, что он и вся подчиненная ему полиция поступают в полное распоряжение Комитета. Военный комиссар тут же требует окружное начальство подчиниться Комитету общественного порядка и приказывает закрыть газеты, что будут разжигать социальную рознь и звать к беспорядкам.
В зале ликование, дети-реалисты поют Марсельезу, новая власть молодой буржуазии организована, наступило время долгожданной свободы. На повестку дня поставлен самый актуальный вопрос – о проведении городского праздничного митинга, который назначили на десятое марта. Первый исторический урок – Пролетариат борется, буржуазия крадется к власти.
***
Мы понимаем, что Россия в развитии откинута назад к Февралю двадцатого века. И главный вопрос этой исторической экскурсии – ни в том, чтобы сравнить день сегодняшний с тем, как это было. Февральский переворот по форме мало чем отличен от переворота 91/93. Сегодня наша задача осознать – что же такое нео-буржуазия, определить ее мотивы, свойства, поведение, инструменты власти. Но самое главное, понять собственно механизм репродукции преступного класса. Почему класс-гидра, который ушел с исторической сцены, восстал из мертвых. Откуда взялся буржуа, где, в каком месте сохранился живой отросток? Как в социалистической среде вновь возник исторически ущербный класс, что поглатил и переваривает страну с накопленным достоянием четырех поколений? Ответ надо искать во всех областях знания: политике, экономике, социологии и даже в физике, но главное – в свойствах самого человека, в тех внутренних императивах, что заставляют стать священником, летчиком или преступником.
Принадлежность к классу буржуазии определяется тремя личностными свойствами: отрицанием общественной морали, активностью и социальным расизмом. Когда все три элемента сходятся – рождается буржуазия.
