За утренним кофе обнаружил в ленте форума любопытную реплику. Среди свальной антисоветчины, которая сегодня девятым валом накрыла электронную версию газеты «Завтра», наткнулся на любопытное высказывание стахановца капиталистического труда. Человек ниоткуда, рассуждая о творчестве великого русского писателя Валентина Пикуля, отозвался о его книгах с каким-то ассиметричным и немотивированным остервенением. Мастер, чье слово разошлось по миру миллионными тиражами, вызвал у репликанта (от слова реплика) непроизвольные физиологические реакции.
Чтобы компенсировать невротические переживания, репликант (в смысле чужой, бегущий по лезвию своих страхов) рассказал любопытную байку, которую он, может быть и хотел забыть, но не смог. Электричеством его лечили, на кушетку к аналитикам укладывали, душем Шарко поливали, а ему все не впрок.
История о том, как в одном городе, в загадочном отделе стран Азии и Африки, состоялась публичная читка романа В. Пикуля и эта, в общем то, простая процедура навсегда отбила охоту читать у работников отдела, в том числе и у автора реплики. Некий профессор глумился вслух над книгой «Три возраста Окини-сан», а тогдашние, еще советские отдельцы (в смысле, желающие отделиться), дружно ржали по этому поводу. Весела и беззаботна жизнь в отделах стран Азии и Африки, но почему они так задорно смеялись именно над этой книгой? Большой народ восхищается, а они ржут, великий народ скорбит по странной войне, а они опять ржут. Что смешного?
Как расшифровать патологию ненависти работников отдела Азии и Африки ко всему русскому? Почему они смеются именно над русскими книгами, русскими полотнами, архитектурой, стилем жизни, когда к тому нет никаких оснований? Из байки совсем не понятно над чем ИМЕННО работники отдела потешались и скалились? Книга, написанная, как зеркальное отражение знаменитой «Цусиме», вроде никак к тому не располагает, в ней автор героизирует подвиг русского воинства. Это что же, выходит, что подвиг вызвал у работников отдела стран Азии и Африки приступы яростного ржача?
Алексей Новиков-Прибой, как непосредственный участник событий с поразительной точностью и дотошностью описывает детали флотского быта, экипировки и вооружения. Автор «Цусимы» рисует от руки все карты маневрирования второй эскадры, он уделяет много времени для описания свойств японского пороха и боевой раскраске кораблей. Это живое свидетельство времени. Даже в жестких авторских характеристиках адмирала З. Рожественского есть правда, это правда участника боя.
Трилогия В Пикуля «Три возраста Окини-сан», это историческая акварель, это гимн русскому оружию, это гимн загадочной любви на русском фронтире, это реабилитация полководцев, которых в романе В. Пикуля Россия встречала цветами. Это позже в книге А. Солженицына «Двести лет вместе», мы обнаруживаем историческое свидетельство ненависти работников киевского отдела стран Азии и Африки к героями русско-японской войны, как плевали они на мундиры раненых ветеранов, корчили им свиные рожи.
Так, кто поймет и объяснит инфернальную ненависть работников отдела стран Азии и Африки к победам русского оружия, к русскому миру.
Над чем же смеялся профессор Бродский?
