Авторский блог Татьяна Белозёрова 16:20 11 мая 2017

На "жмура"

Провинциальное эссе

На «жмура»!
Вокзальный провинциальный ресторанчик заполнялся часам к семи вечера. Приходили музыканты, лабухи, чуточку помятые, но, как настоящие эстрадники, в начищенных ботиночках, отглаженных рубашечках. Они садились к инструментам, стареньким, но сияющим, и внимательно оглядывали зал. Было много завсегдатаев с новыми дамами. Последние, как правило, оплачивали ужин, щедро раздавали чаевые, а мужчины кланялись лабухам, подчёркивая знакомство со знаменитостями маленького города. Выходила Сильва и объявляла первый номер, с чего традиционно начинался вечер:
-Дюк Эллингтон. «Караван».

По паспорту она была Верой Степановной, у неё было образование, чем она очень гордилась: музучилище. Но ведь не объявишь в ресторане: «Поёт Вера Степановна Закорюкина!». А Сильва – очень даже подходяще. У неё было двое детей, она спала со всеми лабухами подряд, и никто не признавал за собой отцовства, но платил ей постоянно.
Лабухи дули в трубы и саксофон, ударник бил по тарелкам. Официантка Люся и бармен Олежка старались вовсю. После первых рюмок в ход шла водка, куда подмешивался самогон, дешевое вино, настойки трав. Всё это называлось аперитивом, но посетители под градусом пили с удовольствием. Зарабатывали музыканты, по меркам маленького городка, нормально, за десять тысяч. А уж когда Вера Степановна, то бишь, Сильва, исполняла по десятку раз шлягеры «О, боже, какой мужчина» и «Ах, какая женщина!» денежки так и сыпались к её ногам. Она не скупилась и раздавала поровну всем лабухам.

Но главный заработок был не в ресторане. Ближе к десяти часам вечера лабухи спрашивали:

-Где Аркаша? Никто не видел Аркашу?
Аркаша, постоянно полупьяный, то ли коммерческий директор, то ли менеджер напрямую работал с похоронными фирмами. Он появлялся в зале, и лабухи облегченно вздыхали:
-Слава Богу, денежка пришла!
-Назавтра три «жмура», вынос в 12, час и два.
«Жмур» - это очень просто. Зажмурился, и нет тебя. То есть, покойник. Но ведь хочешь, чтобы тебя хоть в последний путь проводили, как положено: одетым во всё новое (наконец – то избавишься от пузырчатых трико), с цветами (много ли их ты видел в жизни?), и чтоб непременно оркестр играл. Да громко. Чтоб все слышали – уважаемого человека хоронят, не какую – то там пустышку. Неужто не заслужил? Чтоб трубы блестели, соседи из окна вываливались от любопытства:
-Эт кого хоронят? А чегой – то он? Вроде, не болел. Вчера только с ним виделся. Покурили. Про жизнь поговорили. Дети и внуки рвали его пенсию наперебой. Эх, мать чстна, вот так сойдём. Бог дал, Бог и взял..
Вдовы не скупились. Пять тысяч рэ платили лабухам. А им сыграть – то малость, от подъезда до машины. И от машины до могилы. Тысяча в кармане. Каждый отдавал двести рублей добытчику Аркаше и по сто – Сильве. Внакладе не были. Изо дня в день тысчонка – другая в кармане. Женщины городка охотно принимали у себя лабухов, они давали денежки и на щедрый стол, и на другие прелести жизни.
Вот и сейчас музыканты бурно радовались Аркашиным новостям. Это был лучший вариант, каждый час играть для нового «жмура». Не надо было делиться на две части, чтобы успеть. Когда уж не получалось разорваться на две бригады, сам Аркаша брал в руки тарелки и громко хлопал ими, иногда не к месту. Лабухи выдали такой аккомпанемент Сильве под песню «Ах, какая женщина!», что ресторанные закричали «Браво!».
А новый посетитель дал им сотенную:
-Вам бы в филармониях выступать, в лучших концертных залах страны!
Саксофонист Лёха просто растаял, и вдруг вспомнил, что его приглашали по молодости учиться в консерваторию. Но то любовь закрутилась, то дети пошли. Хорошо, что не поехал, констатировал Лёха, попробуй пробейся в столице , а тут ресторан, да каждый день по три, как минимум, «жмура». Нам и здесь хорошо, прекрасно можно жить! Однажды он только пожалел о филармонии, когда хоронили столетнего деда. В тарелки бил Аркаша, как всегда, полупьяный, оступился о край могилы да и пополз в яму. Ребята его вытаскивать, а «жмур» в гробу у могилы вдруг поднимается, садится и говорит:

-Что – то я музыки не слышу. А больно хорошо играли.

Родственники бежать врассыпную. Старушка – вдова пояснила испуганным лабухам, что дед умер дома, вроде, сердце остановилось, в морг не отдала. А от громкой музыки снова, видать, пошло. Помогла ему выбраться из гроба:

-Пошли домой, Антошенька, автобусы стоят.

А пять тысяч отдала. А как же?

-Вы же не виноваты, что Антоша ожил. Хорошо играли, громко, один вон даже от усердия в могилу свалился. Всё по – честному!
Аркаша так и не понял, что случилось, почему лабухи кинули его одного в могиле?
Сам выбрался.

Столетний Антошенька умер через месяц. Лабухи играли бесплатно, поглядывая на деда:
-Что мы- нелюди, что ли, не понимаем..

1.0x