Lumen. "На части" ("Монолит").
Последние танки в Париже. "Ультиматум".
Обе группы, отметившиеся новыми альбомами в середине осени, проходят по разряду "музыки протеста". К тому же, выборгские панк-бунтари и уфимские альтенативщики порой пересекаются по жанрам, есть общие близкие формации и площадки, однако не могу отделаться от ощущения, что проекты существуют в разных пространствах.
То ли потому, что в ответ на вопросах об источниках вдохновения участники "П.Т.В.П." называют "Химеру", "Соломенных енотов" или Высоцкого, а Lumen, скорее, вписан в мировую поп-рок-традицию. То ли потому, что одни — вполне медиаформатны, а "Последние танки в Париже" демонстративно андеграундны.
К тому же, спесь художника и ярость интеллектуала из проявлений "П.Т.В.П." куда живее, чем внешне более мобильные "люмены".
"На части" — шестой студийный альбом уфимского проекта. Пластинка — первая "часть" большой программы, вторая последует летом следующего года. Песни апробированы в рамках тура "Остаться собой". Для сведения был привлечён Роб Хилл, отметившийся на пластинках Korn, Everlast, Deftones, Molotov. И в очередной раз получился странный парадокс: когда наши хотят звучать, как не-наши, — получается лишь субтильная копия. К тому же, в живой версии некоторые номера обладали куда большим объёмом и энергией.
Почему этот утяжелённый мейнстрим до сих пор именуется альтернативным роком, понять сложно. Всё-таки, для настоящей альтернативы стилистика "Люменов" слишком клиширована. И если раньше — это был такой "люмен-пролетариат", то теперь налицо движение в сторону "буржуазии".
"На части" — уверенная, респектабельная, задавленная оцифровкой запись. Номера, от которых ждёшь крика, поданы и исполнены более чем спокойно. От экспрессии "Сида и Нэнси" и следа не осталось. Понятно, что музыканты растут. Но боль "запрятанной в груди птицы" не особо и ощущается.
И если главное — это жажда свободы, то почему же выбор сделан в пользу такой несвободной музыки? Кстати, и тексты зачастую звучат уже как самопародия. Понятно, что в жанре существует своего рода словарь неизбежных понятий и фраз, но хочется-то оригинального, неожиданного.
Ведь "люмены" явно думающие, неравнодушные люди. Так, лидер группы Тэм Булатов несколько месяцев назад выдал в интервью: "Я разделяю мысли и мнения людей, которых прозвали "несогласными". Но я не до конца их понимаю. В данный момент это выглядит донкихотством. Подавляющее меньшинство пытается какие-то идеи навязать большинству. Причем, просто в пику власти. Без оглядки на людей, которые живут в стране". После этого "респектов" группе от оппозиционеров резко поубавилось. Никуда не деться, что и в несогласной среде, особенно либерального направления, поощряется единомыслие, а мнение, идущее вразрез с генеральной линией не особо интересует, хорошо, если не воспринимается как вражеское.
"Последние танки в Париже" после холодного метафизического и строгого "Порядка вещей" вернулись к термоядерному панку. По мнению фронтмена Алексея Никонова, это "самый тяжёлый и наглый в своём нигилизме релиз группы. Атака на повседневность, оппортунизм окружающего и конформизм окружаемых. Война с обывательщиной и низкопоклонством. Война с мещанством и соглашательством".
Если темы "власть", "бунт", "смерть" и, скажем так, "допинг" — мало изменились со времени спагетти-панка, то выбор звучания явно концептуален и, пожалуй, будет поинте- реснее. Здесь хватает полузаметных цитат из известной музыки, вплоть до дэнс-панка и ню-металла, но всё сплавлено в жёсткое цепляющее пространство. Наверняка в живом варианте "Ультиматум" набирает дополнительные висты.
Ориентированным на поэтическую музу Никонова некоторые номера, звучащие как неумные агитки, явно не доставят удовольствия. В Никонове словно борются два начала — бунтарь и его ироничная тень. Для манифеста на альбоме хватает противоречий. Понятно, что это вызов миру, а не только уродливой политической системе, но ультиматум должен быть, как сжатый кулак, как удар. А на альбоме истории, порой, расползаются в разные стороны.
Никонов по-прежнему пытается найти пространство, в котором будет невозможна любая репрессия. Подспудно звучат неновые сюрреалистские максимы или тезисы ситуационистов, а то и темы общества "Ацефал". Но радикальная поза "П.Т.В.П." иногда настолько брутальна, что почти устанавливает тождество с врагами, с которыми ведётся заявленная война. И оголтелый номер про "Ночь длинных ножей" не особо понятен, как-то странно апеллировать к "смерти в июне", ведь именно тогда погибла левая оппозиция НСДАП. А "Смерть в кредит", неоднократно увековеченная в андеграунде проектом Константина Мишина "Ожог", — прямой отсыл к творчеству Луи-Фердинанда Селина. Видимо, транзитом через любимого Никоновым и Ко Чарльза Буковски. Однако антропологический пессимист Селин не знал компромиссов с миром, на которые порой идут нонконформисты из "П.Т.В.П."
