Поздравляем лауреата!
Корреспонденту газеты "Завтра" , нашему товарищу Алексею Касмынину присуждена литературная премия им. Л.М. Леонова журнала "Наш современник" за лучшее прозаическое произведение начинающего автора в 2012 году за рассказ "720 часов", опубликованный в №10 журнала.
"Завтра". Алексей, газеты "Завтра" и "День" всегда славились своей мощной литературной основой, участием в их работе известных российских писателей. Ощущаете ли вы себя продолжателем этих традиций, как вообще восприняли подобное лауреатство?
Алексей Касмынин. Честно говоря, это событие стало для меня неожиданностью. Года четыре назад я , наверное, ходил бы по потолку от счастья. Нельзя сказать, что я не рад, но теперь мне кажется, что это событие представляет собой часть окружающей меня объективной действительности. Точно так же в неё входит и полотно истории, без которой все наши мысли и высказывания не имели бы под собой опоры; даже если бы я очень хотел вырваться из контекста великой русской литературы, это было бы невозможно. Я ощущаю себя одновременно и журналистом, и писателем, участником того процесса, у истоков которого стояли Пушкин и Достоевский и который продолжают Проханов и Куняев. А в зарубежной литературе мне близки Воннегут и Хемингуэй, то есть журналисты по образу жизни и профессии и писатели по призванию.
"Завтра". Ваши рассказы необычны, их трудно отнести к так называемой городской прозе или, тем более, к деревенской, хотя события и происходят в сельской местности. Да и критический реализм классической русской литературы едва заметен…
А.К. Я стараюсь максимально приблизить внутренний мир произведения к реализму. Но, с другой стороны, современный человек, существуя в перенасыщенном информационном поле, испытывает тягу к иррациональному или метафизическому. Быть может, сам наш мир приобрел такой порядок, что объяснить его причинно-следственные связи можно только прибегнув к разного рода мистификациям. Вообще-то, эта практика не нова: Достоевский любил размывать грани реальности и вымысла, погружая читатель в миры умопомрачения. Гоголь привносил абсолютно вымышленные элементы в поэтически преобразованный мир человеческого быта. Термин "магический реализм" накрепко залип в южноамериканской литературной волне середины ХХ века. Тем не менее, его, как метод, все чаще приписывают самым разным авторам. Я думаю, современный читатель нуждается в таком сплаве волшебной метафизики и пошлой действительности. Читатели ищут ответы на непростые вопросы бытия. Быть может, четкого ответа и не существует, но сама попытка узнать ответ, сам путь к нему приносят желанное преображение мировосприятия.
"Завтра". Каковы ваши литературные авторитеты на пути магического реализма, как вы пришли к этому стилю?
А.К. С самим жанром магического реализма я познакомился довольно поздно, в студенческие годы, случайно мне попалась книга Харуки Мураками "Страна чудес без тормозов или конец света". Эта книга просто затащила меня внутрь повествования, напичканного небывальщиной и постмодернистскими аллюзиями, — но при этом я как бы совершил странную, будто бы настоящую, реальную поездку в Токио. Потом был, конечно же, Маркес и его "Сто лет одиночества" — реализм в этой магической поделке весьма и весьма условен: она как бы создана ради самой формы повествования. Я понял, что такой вид прозы достаточно далёк от моего внутреннего ритма. Далее был Достоевский. Мне кажется, что в его произведениях происходит постоянная попытка выхода за железные законы реальности, где сама реалистичная форма повествования, в отличие от Маркеса, только подчеркивает тонкость магических приёмов автора.
"Завтра". Были ли в вашей жизни проявления подобного магического реализма, существует ли у вас связь личного, реального и творческого, вымышленного?
А.К. Скорее нет, чем да. Я помню некоторые мелкие случаи, назвать которые волшебными будет тяжело. Например, однажды друг принес домашнюю крысу и сообщил, что она панически боится посторонних и всегда прячется от них в своем домике. Я протянул к её домику руки и в шутку сказал: иди ко мне! Не медля ни секунды, крыса прыгнула ко мне на ладонь, пробежала по руке и села на плечо. Друг, пораженный этим фактом, снял ее с моего плеча и посадил в клетку со словами: вернись, я все прощу. Еще случай: в институте сдавал зачет по бухгалтерии, отведенное время кончалось, дело шло к провалу, как вдруг я сказал: "Дайте мне кто-нибудь книгу!" — и мне передали учебник. Я взял его в руки и произнес: "Мне чудовищно нужен ответ", — и бухнул его об стол. Учебник раскрылся на нужной странице, где был пример и ответ. Преподаватель, жестко следивший за аудиторией, в смысле шпаргалок, на огромный открытый учебник даже не обратил внимания. Думаю, такие случаи были у каждого, но ведь мир полнится совершенно другими, поразительными историями.
"Завтра". Формально вас можно отнести к новому, молодому поколению русских писателей, закономерно, по возрасту, появившихся после путинских нулевых годов. Каковы, если говорить о поколении, ваши эстетические и политические предпочтения, социальная позиция?
А.К. Как я могу относить себя к какому-то поколению, даже новому, если за мою жизнь ни одно из "старых" поколений еще не сменилось?! Я воспринимаю свою жизнь просто, как свою, и не стремлюсь кого-то судить или рядить. Современное поколение все более эффективно рассыпается на обособленные кристаллики индивидуумов. И теперь это, скорее, не волна за волной, а бесконечная череда суверенов, как правило, не обладающих реальной властью, а только королевскими амбициями. По мне, в наше время понятие поколения размылось и почти потеряло свой смысл, да еще и бесконечная ретроспекция, коей всячески способствует Интернет.
Беседу вёл Артур БЕЛЯЕВ
