День Холокоста. Голос нервный.
Стенания до самых звезд.
И взгляд Сванидзе меня свЕрлит:
--Ты, Климов, помнишь Холокост?
Искрит поганый рот Жванецкого.
И Гербер каркает уверенно.
Клубятся яростные Резники:
--Ты в Холокост-то, Климов, веришь?
В январской тьме молчу я долго.
Мигает ранняя звезда.
И отвечаю я им с Волги:
--ВЫ ЛЖЕТЕ. ЛЖЕТЕ ВЫ ВСЕГДА.
Мне Русский Холокост известен--
Страны украденные годы.
Дом профсоюзов, что в Одессе.
Руины авиазавода.
Фашистский танк, что в Мариуполе
Летит, зловеще грохоча.
Сто миллионов русских в ступоре
От лжи паяца-смехача.
И наши песни запрещенные,
Наш оклеветанный народ...
Так что Сванидзе-Гербер-Гозманы,
Закройте свой речистый рот.
У нас уже не будет с вами
Общей беды, единых праздников.
И уживемся мы едва ли.
И Холокосты у нас разные.
