Авторский блог Сергей Угольников 04:44 7 ноября 2016

Метод Маркса

пролетариат в идеологии марксизма

По мнению Жижека, у Маркса можно найти неявное разграничение между рабочим классом и пролетариатом: «рабочий класс» - это эмпирическая социальная категория, доступная социологическому познанию, тогда как «пролетариат» - это субъект-агент революционной Истины. Неизвестно, насколько такая трактовка имеет отношение исключительно к марксизму, ведь термин «пролетариат» (proletarius civis): изначально шире «рабочего класса», и может включать в себя асоциальные, люмпенизированные сословия. И асоциальный люмпен-пролетариат, действительно, в большей мере враждебен по отношению к семье и государству (но стремящийся не к искоренению, а субъективно обусловленному перераспределению частной собственности), нежели рабочий класс как социальная категория, собственная жизнедеятельность которого связана с доступным в ощущениях материальным производством. Даже «кустарь-одиночка с мотором» «отмирающий при развитии капитализма», но при этом, безусловно, относящийся к рабочему классу, является, в то же время, скорее реакционным по отношению к заданному восприятию «субъектов-агентов революционной Истины» классом. И совершенно невозможно отнести к «пролетариату» даже малоземельных крестьян, не эксплуатирующих привлечённую рабочую силу, но являющихся, между тем, трудящимися, «эмпирической социальной категорией, доступной социологическому познанию», в силу их реакционной социальной заботы о завтрашнем дне, как минимум, на уровне простого воспроизводства.

Пролетариат же, со времён первой французской революции, субъективно считался группой, живущим сегодняшним днём (vivre au jour le jour), не заботясь о будущем. Фраза Прудона: «Реакционная идея зародилась внутри самой республиканской партии» может быть в той же мере отнесена к рабочему движению и политическим партиям, пытающихся представить свои задачи – заботой об интересах трудящихся. Остаётся только выяснить, с чьей точки зрения, и какая идея является реакционной. Если рассматривать критерием прогресса увеличение производительности труда, то реакционным можно считать пролетариат, если же истинным движением вперёд считаются преобразования, которым социально-неопределённые структуры предписывают определение «революционных», то реакционной силой можно считать рабочих.

Конечно, с этой точки зрения ещё большую двусмысленность приобретает и без того неоднозначное определение Ленина «Мы, рабочие и крестьяне», относящееся к прослойке, осуществлявшей революцию на практике, нацеленной на разрушение семьи, частной собственности и государства, употребление термина «пролетариат», выглядело бы в этой связи более логичным. Неявное нежелание отнести свой род деятельности к «революционно-истинным» может быть интерпретирован и как неполноту марксистского терминологического разделения, так и на сугубо прагматический способ использования терминов политиками. Преимущественно деревенское население России было сложно заинтересовать преобразованиями, ведущимися в интересах всего лишь одного из неявных, воспринимаемых в субъективных категориях городских сословий. Отягощало использование термина и его толкование, данное в словаре Даля, согласно которому пролетарий это «бобыль, бездомный или безземельный, бесприютный, захребетник». Но в той же мере другое социальное представление получает и беллетристическая фраза профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца», столь активно ретранслируемого в период «демократических (по целям, заявленными организаторами: «антикоммунистических») преобразований». «Да, я не люблю пролетариат», принимающее значение неприятия именно политического (для конкретной ситуации, описываемой в романе – революционного) процесса и его агентов, разрушающих любые возможности достижения социально приемлемых результатов. Не вдаваясь в то, насколько верно допущение Жижека или намерения Маркса, можно уверенно констатировать наличие устойчивого конфликта интересов между рабочим классом и пролетариатом, подобного конфликту между социальным и политическим процессом, или культурой и искусством как родом деятельности. Пролетариат, как искусственная категория, может различными образами пересекаться, или не пересекаться с обусловленной климатом культурой производственных отношений, давая дополнительные рычаги манипулирования социумом для политиков. На определённых социальных этапах искусство политиков и заключается в том, чтобы придать отдельным социальным стратам – образ «передовой силы», являющейся таковой по причинам, обусловленным воздействием культурных ограничителей. Маркса, однако, не интересовала стезя искусствоведа, а декларации о «научности» подхода к «построению социализма» обусловливали соблюдение формальных требований «не увеличивать сущности сверх необходимых». И то же формальное сокращение сущностей, как это часто случается, привело к их значительному расширению.

Удивительный метаморфоз во взглядах Маркса и Энгельса на то, кого можно отнести к рабочему классу, объекту эксплуатации (для блага которого некий пролетариат должен воспроизводить деятельность, субъективно относящуюся к революционной), произошёл при описании процесса формирования и оборота купеческого (впоследствии – торгового) капитала. Если сначала к категории эксплуатируемых относятся упаковщики, курьеры, контролёры и т.д., и их масса зависит исключительно от труда, необходимого на развес, упаковку и транспортировку, то с какой-то пороговой величины круг лиц, подвергаемых нещадной и всё более увеличиваемой эксплуатации купцами, значительно расширяется. При этом меняется величина оплаты труда торговых рабочих (он оплачивается лучше, чем труд фабричного рабочего), меняется его качество («квалифицированный труд, стоящий выше среднего труда» ), но не меняется термин «рабочий», не вводится внутриклассовых прилагательных, типа «рабочей аристократии». Увеличивающийся слой конторских служащих, обслуживающих оборот купеческого капитала (в современной публицистике РФ обозначаемый термином «офисный планктон») относится основоположниками «научного социализма» всё к тому же пролетариату. И даже к его наиболее эксплуатируемой части, так как «с прогрессом капиталистического способа производства заработная плата [работников торговли – прим. У. С.] имеет тенденцию понижаться даже по сравнению с заработной платой среднего труда». Издержки на «повышение квалификации» офисного служащего, при этом углублении потогонной системы, «отчасти ничего не стоят капиталисту», ибо «искусство рабочего [офисного клерка – прим. У. С.] развивается самой функцией» [офисного пространства, отчуждённого от процесса производства – прим. У. С.]. Вторая причина, приводящая, по мнению Маркса, к увеличению эксплуатации менеджеров как низшего, так и среднего звена, происходит «вследствие того, что начальное образование, знание торговли и языков, с прогрессом науки и народного образования становятся всё более общераспространёнными, воспроизводятся тем дешевле, чем больше капиталистический способ производства направляет методы обучения на практические цели».

Положение, по которому народное образование, черпающее ресурсы для прогресса и распространения из средств государства эксплуататоров, «машины подавления», оказывается одновременно «ничего не стоящими для эксплуататоров»: могло бы показаться прогрессивным отступлением от здравого смысла, если бы не следующие описание «преступлений против приказчиков». «Распространение народного обучения позволяет вербовать этого рода рабочих из таких классов, которым раньше был закрыт доступ к этим профессиям, которые привыкли к сравнительно худшему образу жизни. К тому же оно увеличивает наплыв и вместе с тем конкуренцию ». Сложно понять, необходимо ли народному образованию сузиться, пойти против капиталистического прогресса, и перестать давать пищу для китов купеческого капитализма (которые одновременно способны увеличить концентрацию своего способа фондоотдачи быстрее, чем в среднем по промышленности), оставить статус-кво, или интенсифицировать своё воспроизводство для удушения капитала в объятиях практических торговых знаний, ценность которых снижается даже быстрее, чем в промышленности. Но гораздо интереснее, что офисные служащие, будучи по мнению Маркса, всё теми же эксплуатируемыми, перемещаются, одновременно с углублением своей эксплуатации, в другой класс, с улучшением условий жизни. Как должен относиться правоверный марксист, при заявленной простоте преодоления классовых перегородок, к фразе из «Манифеста» «Мир делится не на нации, а на классы»: сложно решить и при ускорении прогресса народного образования. Усложняется усвоения классовых алгоритмов действия и тем, что не было внесено никаких поправок в следующую рабочую гипотезу: «Согласно нашему предположению, т. е. предполагая всеобщее и исключительное господство капиталистического производства, за исключением капиталистов не существует вообще никакого класса, кроме класса рабочих».

Можно было бы предполагать, что обнаружение нещадной эксплуатации менеджеров среднего звена и класса, в который могут вступить другие классы: это какой-то недосмотр, малозначащий черновик раннего периода, проникший в «Капитал» по недосмотру составителей и редакторов. Но примечания к рассуждениям о нелёгкой доле лиц, занятых инерционным преодолением классовых перегородок, не дают поводов для такой трактовки, а являются примером вдумчивого прочтения и, по замыслу Энгельса, должны служить индикатором провидческих способностей «научного подхода к социализму». «Насколько оправдалось впоследствии это предвидение участи торгового пролетариата, данное в 1865 году, об этом могут порассказать сотни немецких приказчиков, которые, будучи весьма сведущи во всех торговых операциях и владея 3-4 языками, тщетно предлагают свои услуги в лондонском Сити по 25 шилл. в неделю, - значительно ниже оплаты квалифицированного слесаря». Столь впечатлившие Энгельса колебания спроса на услуги крайне необходимых полиглотов и знатоков торговых операций, «стоящих выше среднего труда», никоим образом не может объяснить цели чаемых основоположниками социальных преобразований и стремления к труду ещё более возвышенному (хотя где уж найти высоты большие, чем в конторе, отчуждённой от процесса производства), так и оставшегося за гранью культуры. Эту метафизическую грань (а не «неявно обнаруженные» у Маркса разделения), частично и обнажил Жижек.


Параллаксное видение Европа стр. 480

Капитал, том 3 часть 1 стр. 329

Капитал том 3 часть 1 стр.330



Источник

1.0x