В ту ночь он целый час любовался луной сквозь решетку водостока…
Пятьдесят с лишним лет назад (редкий представитель моего поколения доживает до этих лет) второстепенный литератор-поденщик Уильям Нолан написал гениальный рассказ в ныне популярном жанре «дистопии».
В ту пору мрачные картины грядущего бытия еще демонстрировали свой оскал из-под безобидной вывески «научная фантастика».
Вещица носила название «Тесный мир Льюиса Стиллмена». На нее сразу обратили внимание составители сборников типа «Ужасные истории», и она стала кочевать из книжки в книжку вместе с «Аутсайдером» Лавкрафта и «Людьми без костей» Джеральда Керша.
Обе новеллы – и «Тесный мир», и «Люди» ошеломляют читателя последней строкой.
Идеальное дорожное чтиво – восемь страничек превосходного английского, и, глядишь – уже проехали Синельниково.
Людишки без костей представляют собой мечту селекционера-трансгуманиста: рост – метр двадцать, органы пищеварения, примитивная нервная система и мозг величиною с бильярдный шар.
Ведут ночной образ жизни. На солнцепеке их желеобразная плоть испаряется, оставляя после себя пятно, напоминающее след от дохлой медузы.
Но это не главное.
Главное, пожалуй, вот что – они не кусают, эти бескостные человечки, как утверждает свихнувшийся в джунглях доктор Гудбоди – они сосут.
Засасывают свои жертвы до смерти.
В процессе сосания их упругая плоть розовеет до тех пор, покуда на смену серому цвету не придет коричневый.
Хотя и это еще не финиш. Вот они, слова правды, добытой ценою безумия: «Глупец, мы не открывали никаких марсиан. Разве ты не видишь, придурок? Те, что без костей и есть нааассстоящие люди. А марсиане – это мы!»
Прочитав такие вещи, про них стараются поскорее забыть, как забывают неудачную пьяную ночь с женщиной-рентгенологом, инцидент с кретином-таможенником, нашедшим у подростка в «айфоне» пару порноснимков, а у тихой пассажирки – завернутый в полотенце вибратор.
Как правило, тщетно.
Забыть незабываемое нелегко.
Льюис Стиллмен ведет жизнь затравленного зверя, передвигаясь по разгромленному Лос-Анджелесу перебежками, чтобы не попасть в лапы неких существ, чьи жестокость и численное превосходство очевидны, хотя мы до последней минуты не имеем представления, о ком идет речь.
А речь идет вот о ком. Когда нашу планету атаковали пришельцы, они не стали доводить карательную операцию до конца, поскольку им были нужны рабы. Пришельцы просто ликвидировали всех жителей земли старше пяти лет, и пустили процесс дегенерации на самотек, чтобы вернуться на готовенькое.
Возможно, под гостями из космоса автор подразумевал наши местные религиозно-этнические движения и диаспоры, которые он не решился назвать.
Это опять же, не столь важно.
После войны все поголовно бредили космосом и старались заработать на этой теме.
Что же в таком случае «важно»?
Важно воспитать несмышленыша. И чтобы это, как член академии, пожизненно.
Среди вечных, закодированных дошкольников со временем неминуемо сформируется своя интеллектуальная элита. Возникнут свои законодатели мод и арбитры изящного.
Льюис Стиллмен, мужчина в расцвете сил, по профессии врач и строитель, абсолютно одинок. Вокруг не осталось ни одной взрослой женщины. Раздобыв вина, он угощает им призрак Хеммингуэя (еще живого на момент публикации рассказа), восхищаясь повестью «Старик и море».
А читать нечего. Книги приведены в негодность маленькими варварами, которым они не нужны.
Льюис Стиллмен обречен.
В книжной лавке его и подстерегает неминуемая гибель.
Далее – отсебятина.
Звучит винтажная песня «Дадим шар земной детям».
Пиндостану хана.
Хэппи-энд.
Любознательные дети довольствуются списками вещей, рекомендованных детьми продвинутыми.
Напомним некоторые из них:
«Десять лучших свадеб и дней рождения с лучшими людьми».
«Семь способов осквернения Флобера и Тургенева».
«Пятьдесят уважаемых сыновей уважаемых маразматиков».
«Сто самых сексапильных вырожденцев из академических семейств».
«Тридцать три секрета упругости желе».
«Тысяча альбомов для фонотеки сосущего бесхребетника».
Мирок Льюиса Стиллмена действительно становится теснее.
В конце прошлого века разговор о целях, методах и перспективах трансгуманистов могли поддержать единицы. И то из вежливости.
Какой еще «трансгуманизм», когда есть просто транс, и все танцуют?
Примерно так же в начале в начале восьмидесятых питомец одного из вузов реагировал на мои попытки изложить суть доктрины Айн Рэнд (в связи с группой Rush, которую мне очень хотелось загнать подороже) – он просто не понимал, чего ради я выбрал такой извилистый и нудный вариант увещевания, ведь никакой «Айн Рэнд», понятное дело, не существует, иначе ему об этом непременно бы рассказали на лекциях в универе…
Разжевали и вложили бы в рот – соси.
Дегустаторы в штатском ребенка из хорошей семьи не обидят.
Сегодня, когда сферы влияния, да и вообще «все» поделено чуть ли не в пределах галактики, об этом тем более болтать не станут.
Трансгуманизм – партийная тайна на научной основе. Коммунисты тоже не уточняли, чем их зомбируют на собраниях, какой статистикой. Главное, чтобы не за горами.
Вот и глушит свою осведомленность «северным сиянием» хиппи-миллиардер Брэнсон, один из наиболее идейных и щедрых спонсоров данного проекта.
«Людишки без костей» могут спать и тренироваться спокойно.
Трансгуманисты обещали.
Дураки ждут.
Далеко не всех, но почти каждого переберут и отремонтируют, как Козлевич свою «Антилопу»,
Скетч напоследок. Условное название – «Путь кенгуренка».
Девственник среди либертинов в общаге.
Питурик среди натуралов.
Метросексуал среди трансгуманистов.
Трансгуманист среди метросексуалов.
Прижимистый сорокалетний с тяжелым запахом и диагнозом.
Метросекс свой он выражал тем, что перестал шляться по вечерней столице в дачных шортах, и начал поддевать под пляжные шлепанцы носки нейтрального цвета.
Все остальное оставалось на уровне 1992, когда юноша выражал солидарность с восставшим народом, делая злые рожи у зеркала в туалете улучшенной планировки, за которую сражались три поколения его выносливых предков.
Судя по фасону штанишек и по знакомой с единоборствами фигуре, дедушкин долгострой обернулся на внуке целым комплексом неустранимых недоделок.
