Лишние люди (деревенские записки)
(
Я живу на обломках идей,
На развалинах Божьего
Храма
В государстве усталых
людей,
Посреди многоликого срама…
Н.Беседин
Недавно нечаянно или по хитрому крестьянскому умыслу заглянул на мое деревенское подворье мужик. Он один на все 120 оставшихся пустующих хат здесь лицо мужского пола, дом которого возле самой трассы. Дом новый, деревянный, обложенный кирпичом. В нем его жена да он. В сарае – десятка два кур и почему-то три петуха на все птичье стадо. Во дворе на цепи привязан небольшой пес, лая которого никто не услышит: кругом безлюдно. Вот и всё хозяйство. Правда, есть еще огород, на четверть всего поля засаженный картошкой, с сотню корней помидоров, грядка луку, грядка огурцов да капуста со всякой другой зеленью. Всё остальное пустует и зарастает дурнотравьем.
Была лошадь – ленивый сивый мерин. Но мерина мужик сбыл, потому что ленивец иногда прямо на пашне падал в борозду и отдыхал с полчаса, бессовестно и нагло катаясь спиной в пыли, в меже, где только что кинули картошку.
Вместо мерина мужик купил на сбережение мотоблок с прицепом и навесными устройствами. Этими устройствами он обрабатывал огород, а в прицепе возил в лес жену и соседских старух, чтобы те собирали грибы.
Мой дом находится на самом краю деревни, у ручья, от которого разлетается по обе стороны луг, окаймленный с двух сторон лесом. Луг упирается в излучину реки Свапы, но до неё не меньше двух километров пути, заросших навеки тропинок, невидимых стежек и даже бывшей когда-то тележной колеи, сгинувшей в травах, так как теперь в деревне нет ни лошадей , ни телег, ни возниц, управлявших лошадьми да телегами.
Мужик, прежде чем постучаться в калитку, закричал нарочито громовым басом:
- Эй, тут, на околотке, есть кто живой? Тишина да жара! Хоть бомбу кинь, никто не выйдет. Можно хоть водицы испить?
- Заходи, заходи! И водица, и чай, и что покрепче есть. Утолим жажду, - смеясь, отвечаю я единственному старому деревенскому балагуру. Лицо его, словно самоварная медь, горит и сияет на июньском ветру.
А ветровые вихри гуляют нескончаемо, по всему живущему июню, до сей поры, и нет им конца. Порывы ветра выворачивают густые листья ракит наизнанку, и бушующее зеленое пламя вмиг становится посеребренным, затем вновь зеленым, буйно-взволнованным.
- Вишь, как сушит всё ветер. Да и не ветер это, а ветруган! Бедные листики помидорные. Истрепанные, бледные, влаги просят, дождика хорошего, летнего, путного. А путного ничего и нет. Разгоняют тучи над столицей, чтобы буйствовала толпа да веселилась на непонятный праздник - День России. Неужто в этот день Россия родилась? Ей тыща лет! Гоняют тучи над столицей, чтобы разгул толпе был сподручней. Что ей крестьянство да хлеб родной? Чужого вдоволь закупят, мясца заморского для шашлыка – гуляй себе вволюшку!
- Что ворчишь, старик? – говорю я ему, заполняя стакан наливкою. – Живи себе, радуйся, не сетуй на жизнь.
- Спросить тебя хотел… Смотрел ли ты, как президент рулил по ТВ саморучно.? «Прямая линия» прозывается. Враз всё решал. Вопросы были, как мука вальцовая через сито, просеянные, удобные, и все чиновники моментально исполняли то, что давно обязаны были исполнить, не дожидаясь президентской «прямоты».
Я ответил, что не смотрел, а только кое-что читал в интернете об этом.
- А меня тоска взяла, - говорит мне мой гость. – Если всё устроено во власти так, как прежде бывало, «вот приедет барин, барин нас рассудит», то этой власти недолго жить. Не жизненная она, на ходулях… Как это называется нынче? На пиаре? Это ходули. А ходули да подпорки скоро сгниют. Не доскачешь на них до праведной жизни. Ветры дуют по России. Нехорошие ветры. То сухие, то заливные. Беды несут они нам - лишним людям
- Постой, разве мы лишние? Всякие указы разве не про нас забота? – раззадориваю я своего собеседника.
- Десятки тысяч деревень, сел исчезли с лица российской земли. Школы закрывают. Больницы и поликлиники «оптимизируют». Намеренно пустоши кругом создаются. Нынешним хозяевам лишние люди вовсе без надобностей. Чем раньше исчезнем, тем лучше для бюджета – хоть местного, хоть районного, хоть областного.
Выпили еще по одной. Мой деревенский сосед совсем стал речистым.
- Ты никак не возьмешь в толк, что «золотому миллиарду», отборному по захваченному богатству двуногому обитателю планеты Земля, лишние рты не нужны. Это ж делиться потребуется. А им это надо? Вот и придумки всякие создаются для уменьшения народной численности. Войны, браки меж мужиками, свадьбы баб с бабами, кончиты волосатые, смены мужских причиндалов на женские и наоборот… И у нас такое же. Крестьяне уже не существуют. Им уже не нужны всякие социальные блага. Врачей сокращают, учителей недоучивают, всякие ЕГЭ… А в насмешку храмы на пустырях возводят, чтобы покойников за хорошую мзду отпевать. Бесплатно на небеса не вознесешься… И я слушаю «прямую линию» и убеждаюсь, сколько еще не озвучено непросеянных вопросов от «лишних людей», которых власть на местах давно отнесла к никому не нужным нищебродам, мешающим им жить и процветать на обмане и воровстве…
Я слушал местного «философа, его отчаянную правду, и мне на ум пришли строки поэта Н.Бседина, у которого есть вот такие стихи – почти в тон моему собеседнику:
Все больше нас.
Настанет время,
Когда Земля, пронзая тьму,
Стряхнет с себя людское племя,
Как наважденье, как чуму.
Залечит раны понемногу.
Заполнит в недрах пустоту…
И принесет в ладонях Богу
Былинку малую в цвету.
Но, как заноза, пронзает меня печальный вопрос, настанет ли то время, когда залечатся раны, нанесенные корыстно-себялюбивой властью нынешним поколениям людей, ставших лишними для неё? Если не настанет, то Земля расстанется со всем людским племенем – и праведным, и неправедным. И планета будет похожа на красный Марс, безжизненный и пустой, где несется на сухих ветрах ржавая пыль да обнажаются бурые камни
