ЛИМОНАДНЫЙ ДЖО, НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ И ЛЕВ ТРОЦКИЙ — КАК ЧЕМПИОНЫ СЕРДЦА
И вдруг этот яркий парадокс мне стал ясен и понятен.
Как дважды два.
Сутью основополагающей.
А суть этого яркого парадокса, занявшего место в моем сознании в том, что мы с друзьями и приятелями, люди читающие и пишущие, в отличие от людей ничего не читающих и пишущих сегодня разве что при случае комментарии в сетях, обмениваемся своими работами.
И это важно. Можно знать, что тебя прочла в сетях безымянная сотня-другая читателей (книга и публикация печатная — дело увы! Не такое простое и кажется не про всех) и куда как приятней знать, когда пусть два-три человека, которых ты знаешь и к мнению которых прислушиваешься, тебя прочли.
Что прислали они мне сегодня?
Николай Бондаренко из Ставрополя прислал статью о Николае Бердяеве.
Александр Лобанов — о «демоне революции» Льве Троцком.
Не хочу касаться в данном случае личности ни первого, ни второго персонажа статей.
У меня тут вопрос возникает при чтении совсем иной.
В чем суть того, что левые читают не левых?
Или таких вот запредельно левых, как Троцкий, когда деление на левых и правых уже перестает работать.
И зачем читают?
Вот вопрос главный, который возникает после их прочтения.
Причем это левые, в левости которых и сомнения-то у меня никакого нет.
Николай Бондаренко, редактор газеты регионального отделения КПРФ.
Александр Лобанов известный в крае публицист, стоящий на марсистских позициях, много писал и пишет в местную газету «Голос труда».
Пытаясь, как я его понимаю, нет, не по новому, но заново (что суть — разные вещи) — перечесть марксизм. Въедчиво. С пристрастием. И с какой-то даже упертостью.
И суть этих прочтений их я понимаю так. После столетнего опыта революции и 70 лет созидания и нынешнего положения дел в обществе. Наше дело — правое? А какое еще? Теория у нас какая? — самая передовая и правильная. Вне всяких сомнений и ухмылок в ее адрес.
Но где — результат? Вот вопрос вопросов. На фоне запредельной деградации либеральной мысли и практики с упоением рассказывающей нам, как это преступно и позорно отобрать и поделить все у богатых, не знающих, куда себе деньги и засунуть, без всякого ожидания с их стороны благодарности за крохи той или иной снисходительной благотворительности. Это когда они все отбирают и делят в свою пользу — вот это всё тогда по божески, и плюс — все — о, кей!
Страна как минимум, четверть века топчется на месте.
И тогда левый начинает копаться во всем постороннем. Может что не так? Или что подскажут.
Когда дело на подъеме — с какой стати бы их читать? Когда персонажи их статей заняли в музее времени давно и прочно свои ниши.
А вот сегодня — увы! — так. И время — не пойми какое. И вершины вроде бы видны. Но это все как у альпинистов, у путешественников. Сколько еще тут идти, сколько карабкаться по скалам.
А это утомительно, а это грустно.
И я, чтобы тему грусти не углублять, переведу повествование на веселые ноты.
И припомню цитату из искрометной комедии-пародии вестерна «Лимонадный Джо», которая когда-то с триумфом, когда было кино, а не нынешняя ее имитация, шла по нашим экранам: «Это он, это он, моего сердца чемпион».
Так вот касательно и Бердяева и Троцкого прямо скажу: ни тот, ни другой чемпионами моего сердца не являются.
Оба они с тех «философских» и прочих пароходов, которых история уже отвезла на заслуженное ими место погребения, а героев мысли и долга у нас, советских, своих через край, чтобы репутациями этих озаботится.
Напомним сюжет комедии. В одном неизвестном городке на Диком Западе вся жизнь местного населения проходит по принципу «Кто кого раньше пристрелит». Как-то раз в салун зашёл приезжий парень по кличке Лимонадный Джо и поставил на место одного из местных ненормальных типов, отстрелив ему пуговицы на брюках. Остальным пьяным драчунам Джо посоветовал употреблять вместо виски «Колалоковый лимонад. Джо ездит на белом коне и не пьет ничего, кроме лимонада, за что и получил свое прозвище. Он защищает закон, борется против несправедливости и заодно является торговым агентом лимонадной фирмы мистера Колалока. Джо вместе с отцом очаровательной блондинки Виннифред, которую он спас от грубиянов и задир — завсегдатаев бара Дуга Бэдмена, — открывают свой безалкогольный бар. Их бизнес процветает, между ними и Дугом Бэдменом начинается жестокая конкуренция.
Что касается причины обращения Николая Бондаренко к Бердяеву, то ситуация тут понятная. Он сам ее в письме пояснил так: «Это — глубочайший философ. Его понять — мозги плавятся. Его можно использовать и для защиты партии, и против нее. Но будет ли она — эта статья — понятна людям?»
Хотя нет — «и для защиты партии, и против нее» — это как бы многовато.
Что же до Александра Лобанова, творчество которого я знаю давно, то при долгих раздумьях я понял его уклон так: Троцкий, будучи сам законченным тоталитаристом, рисовал себя, однако, что и упоительно и удивительно, чаще всего поборником рабочей демократии. Тут, в отступлении от заветов Маркса Александр Лобанов, с кем смыкаясь — другой вопрос, видит крах советской системы. Он видит в Троцком до мозга костей пролетарского демократа. А я у «демона» кроме позы и рисовки в этом вопросе ничего не вижу. Даже после прочтения этой статьи. Меня она более, как ни странно, убеждает в обратном. Только и всего.
Сталин же, при такой постановке вопроса тотчас же, как антитеза такому Троцкому — уже тоталитарист, царист, деспот.
И тут мне снова приходит на ум блистательный Алексей Смирнов, состязавшийся на строительстве со студентом Шуриком — а где булочка? — имея под булочкой в виду пролетарскую демократию в упаковке исторически сложившегося привычного понимания демократии.
Так вот и тот и иной персонажи для меня только история, причем ее тупиковые ответвления. Только и всего.
Как говорит мой хороший знакомый, без всяких титулов, высших образований и всю жизнь с подвижничеством Нестора-летописца писавший личные дневники, количество которых меня просто покоряет — Николай Васильевич Мазуров: «Это же — история!»
Только.
А вот руководство ли к действию их наследие, вспомним ленинскую цитату? Ой, ли!
И я, думая о том и о другом, и снова о герое искрометной комедии-пародии на вестерн, достаю томик дядюшки Джо. Так называл товарища Сталина Уинстон Черчилль, заклятый друг советской власти. Перечитываю его строки. Главная же строка там у него среди прочих — «Наше дело — правое! Мы победим». Наиболее концентрированная. Наиболее отточенная.
В этой чеканной фразе выдающегося марксиста и государственного деятеля и про первого и про второго сказано все. И в этой фразе у меня нет никаких оснований сомневаться.
Это ближе, понятней. Это — проверенней. В отличие от мудреных заклинаний первых.
Без сложных умозаключений и аналогий, и нового прочтения Маркса.
Добавлю от себя — без всяких попутчиков и разных там головастых теоретиков. Оставшихся там, где-то вдали далекой.
Карабкаясь к вершинам побед и знаний, мы возьмет с собой, прежде всего, это. Как самое, для достижения того и другого, необходимое.
К 100-летию Великого Октября
НЕ В БУРЖУЯХ СЧАСТЬЕ
Напротив, в них – погибель человечества и России. Счастье – в избавлении от их власти. Власть буржуа – одна из причин конца истории. Не будь буржуа, мир бы мог бы перейти в вечность.
Эти мысли принадлежит вовсе не Марксу с Энгельсом, не Ленину со Сталиным и не их последователям, а русскому философу Н. А. Бердяеву (1874-1848), которого в условиях нынешней России принято рассматривать в качестве последовательного и непримиримого противника большевизма.
На самом же деле он не был противником большевизма, но был противником буржуазии и одновременно — ее защитником. Этой парадоксальности философа Н. А. Бердяева и посвящается данная статья.
С одной стороны, он, казалось бы, наголову разбивает буржуазию как социальный тип и духовное явление — и эту критику мы, марксисты, должны всячески использовать в своих целях, но с другой стороны, он же и защищает буржуазию.
БЕРДЯЕВ КАК КРИТИК БУРЖУАЗИИ
Остановимся сначала на конструктивных идеях философии Н. А. Бердяева, которые и сегодня для многих коммунистов могут стать откровением.
Вечность буржуа. Бердяев понимал буржуа прежде всего как духовное явление. Он писал: «Буржуа есть вечная фигура в этом мире, он не связан обязательно с каким-либо строем, хотя в капиталистическом строе он достигает своего наиболее яркого выражения и самых блестящих побед».
И далее: «Буржуа вечен, он останется до конца времен, он трансформируется и приспосабливается к новым условиям. Буржуа может стать и коммунистом, или коммунист может стать буржуа. Это вопрос душевной структуры, а не социальной структуры. Отсюда, конечно, не следует, что не нужно менять социальной структуры. Но нельзя верить, что социальная структура автоматически создаст нового человека».
Бердяев в этом рассуждении предвосхитил ошибку, которую совершили коммунисты в процессе строительства коммунизма. Да, буржуазия, как класс, была ликвидирована, но в массах сохранилась буржуазность духовная. Более того, она культивировалась в СССР особенно в последние годы его существования. Кого мы воспитывали в первую очередь, если не человека-потребителя? Та легкость, с которой советские люди отказались от социализма, в значительной мере объясняется именно тем, что они по социальной природе были, конечно, советскими — рабочими и крестьянами, советскими интеллигентами, но по духовной природе они уже стали в массе своей буржуазией — мещанами, готовыми к потреблению. И под коммунизмом они понимали именно возможность потребления, но не созидания.
Обезличенность и фиктивность. Буржуа — не личность, а всего лишь индивидуум, иногда очень распухший индивидуум, «но не личность» — утверждает Н. А. Бердяев. И в этом утверждении он прав. Личность есть то, что человек есть, когда он уже ничего не имеет.
Главное в буржуазном индивидууме — не личные качества, убеждения, способности, нравственность, а наличие собственности, т. е. вещи и деньги (фикция), но не человек. «Буржуа определяется не тем, что он есть, а тем, что у него есть, — пишет Бердяев. – По этому критерию он судит о других людях. У буржуа есть собственность, деньги, богатство, орудия производства, положение в обществе. Но эта собственность, с которой он сросся, не составляет его личность, то есть того, что он есть».
Мы сегодня удивляемся тому, как во власть или в так называемую элиту попадают люди-пустышки, неучи, бездельники, мошенники, проходимцы и даже уголовники. Но это же — капитализм! Он заменил отношения людей отношениями денег и вещей.
По Бердяеву священна не собственность, а священен человек. Но буржуазный мир поставил собственность выше человека. Нет собственности — и ты никто, не человек. А поскольку в буржуазном обществе собственностью владеют лишь немногое, то, следовательно, все остальные граждане людьми не являются. Да и сами собственники — люди фиктивные, ибо мера им — именно собственность. Кому нравится жить в таком антигуманном, обезличенном обществе?
Буржуа несчастен и аморален. Мудрецы всего мира, утверждали, что богатство и деньги не дают счастья. Буржуа — раб вещей, денег и раб своих рабов, хозяином которых он вроде бы является. «…Господство деморализует буржуа… Более всего деморализует господство через богатство», — пишет философ.
Наблюдая тенденции в развитии современной российской буржуазии, нельзя не признать правильность этих оценок Н. А. Бердяева: буржуазия вырождается, разлагается и разбегается по загранице. Наивно ждать от этого класса возрождения России. Или социализм, или гниение: это кому-то не ясно?
Атеистичность буржуа. Н. А. Бердяев был совершенно прав, когда утверждал, что бога убил вовсе не социализм, а капитализм. Он пишет: «Буржуа не верит серьёзно в существование иного мира, не верит даже в том случае, если он формально исповедует какую-нибудь религиозную веру. Качество религии для него измеряется услугами, которые она оказывается для устройства этого мира и для сохранения его положения в этом мирре (курсив мой — Н. Б.). Буржуа не рискнет пожертвовать чем-либо в этом мире во имя иного мира».
А как же быть с примерами пожертвований богачей той же церкви? Отвечаем: а почему бы не попиариться? Почему бы не отстегнуть хоть чуть-чуть от награбленного «на общее благо»? Но главное заключается в том, что буржуа являются просто грешными людьми, принявшими свой «грех за норму», как писал Н. А. Бердяев. Но чем может грешный буржуа замолить свой грех на всякий случай, если не деньгами?
Буржуа — причина конечности мира. Сам буржуа в конечность мира не верит, он верит в бесконечность своего царства на земле. В эсхатологии (учении о конце мировой истории) он видит что-то революционное и с ненавистью относится ко всему, что напоминает об этом конце. «И, вместе с тем сам буржуа, — пишет Н. А. Бердяев, — эсхатологическая фигура… Мир кончится отчасти оттого, что существует буржуа, если бы его не было, то мир мог бы перейти в вечность». (Курсив мой – Н. Б.).
К сожалению, философ не стал разъяснять детально этот момент. А потому воспользуемся ответом А. И. Герцена, который писал, что буржуазию погубить страсть к деньгам и философское равнодушие к способам их получения. Но именно это может погубить не только саму буржуазию, но и всё человечество.
БЕРДЯЕВ — АПОЛОГЕТ БУРЖУА
И в тоже время Бердяев всячески защищает буржуа, отмечает, что он всё же остается человеком — образом божьим. «Нечестиво рассматривать буржуа исключительно как врага, подлежащего истреблению», — пишет он.
Так ведь никто из вменяемых марксистов и не ставил вопрос судьбы буржуа именно так. К. Маркс говорил лишь об упразднении буржуазных общественных отношений и даже о возможности откупиться от буржуазии. В. И. Ленин говорил о необходимости поставить буржуа под контроль народа. Гражданская война вспыхнула вовсе не потому, что большевики хотели физически уничтожить свергнутые классы, а потому, что эти самые классы захотели вернуть утраченное господство над народом и даже прибегли в этих целях к иностранной военной интервенции. Пришлось на войну отвечать войной.
К чему же призывал в итоге Н. Б. Бердяев? К тому, что нужно бороться не с буржуазией, как с таковой, а «с господством буржуа, с буржуазным духом, где бы он ни проявлялся… Буржуа изменяет своей человечности, но не должно изменять человечности в отношении к нему».
Это – «шедевральная» мысль философа! Повторяем её: нужно бороться не с буржуазией, а лишь с её господством. Значит, пусть буржуазия будет, но пусть она не господствует!? А кто должен господствовать? Бердяев молчит на этот счёт.
Далее, по его мысли, нужно бороться не с буржуазией самой, а лишь с буржуазным духом, где бы он ни проявлялся. Но разве дух существует отдельно от буржуазии?
По Бердяеву не важно, что буржуа изменяет своей человечности. Главное, чтобы сами борцы с ее духом не изменяли человечности в отношении к ней.
Как читателю нравятся эти рекомендации Н. А. Бердяева? Хорошего защитника своих интересов имела и имеет буржуазия в лице Бердяева. И потому становится особенно понятными слова В. И. Ленина, который очень сожалел, что не имеет времени для того, чтобы «хоть несколько строк посвятить отделке этого пустомели!» (т. 46, с. 171).
Мы же поступили в отношении Бердяева вполне гуманно – отделили дельные слова от пустых.
P. S. За две минуты до своей смерти — разрыва сердца – Н. А. Бердяев завершил работу над книгой «Царство Духа и царство Кесаря». При написании этих заметок я руководствовался ею.
Н. Ф. БОНДАРЕНКО,
г. Ставрополь
О Троцком
Если бы Троцкому «повезло» и он умер бы до 26 года, то город Гатчина так бы и носил имя Троцк, были бы улицы, корабли и колхозы его имени, а в Большой Советской Энциклопедии мы бы прочли примерно следующее: Лев Давыдович Троцкий (Лейба Давыдович Бронштейн) родился в один год с товарищем Сталиным и в один день с праздником Великой Октябрьской Социалистической Революции. Детство его прошло на юге Украины, в деревне Яновке, вырос он в саманном доме, в трещинах которого обитали ужи, с 9 лет учился в Одесской гимназии, но каждое лето на каникулах работал в поле, возил копны, а позже, когда подрос, трудился в механической мастерской. И здесь не было бы ни одного слова лжи, хотя и правды тоже не было.
Отец Троцкого за год до рождения Лейбы перебрался в Яновку из еврейской земледельческой колонии Громоклейн — это конечно экзотика — евреи — землепашцы, но были в России и такие, уравненные в правах и нищете с русскими мужиками. Давид Бронштейн был типичным кулаком, тяжелым собственным трудом и беспощадной эксплуатацией домашних и батраков выбившийся из земледельцев в капиталистов–землевладельцев. Он купил у разорившегося помещика Янова поместье и этот самый саманный дом был домом помещика. Ну и что с того, что не из кирпича или не из дерева — просторный дом с помещениями для семьи и прислуги. И Лейба с малолетства работал и ходил в чиненых башмаках не из бедности. Отец просто приучал его к труду и бережливости, а вообще Давид Бронштейн был одним из богатейших людей в округе и владел на правах собственности и аренды огромным земельным наделом, на котором он создал образцовое капиталистическое сельскохозяйственное производство.
Может показаться удивительным, что выросший в деревне Троцкий был далек от крестьянства. Но это только на первый взгляд. Прежде всего, южно-украинское крестьянство это было совсем не то общинное патриархальное или пролетаризированное крестьянство центра России или ее северных и восточных окраин, а вполне оформившиеся рыночники –товаропроизводители и знакомство с ними мало могло помочь в понимании психологии русского или североукраинского мужика. Да и южноукраинское крестьянство Троцкий не мог хорошо узнать. В Яновке он общался с сельскохозяйственными наемными рабочими, а крестьян видел издалека, когда они приезжали на отцовскую мельницу. Ну а квалифицированные рабочие относились к неграмотным мужикам несколько свысока, а временные, прямо скажем, не очень-то их любили, поскольку это были их наниматели, причем наниматели жадные, платившие меньше, чем они получали у Бронштейна. Не потому, что он что то осознал, просто у мелкого хозяйчика, при прочих равных условиях, меньше возможностей, а потому и эксплуатация сильнее, чем у крупного капиталиста.
На политическую арену Троцкий ступил в Николаеве, где он доучивался в последнем классе реального училища. Как всегда, многое зависело от случая. Троцкий жил на квартире с молодыми ребятами, исповедовавшими социалистические идеи. Поначалу Троцкий воспринял идеи социализма в штыки, по его воспоминаниям он даже в ярости кинул «Капитал» Маркса на пол, но постепенно «проникся», и не только проникся, но и стал организатором подпольного пропагандистского кружка, который вел работу среди рабочих и ремесленников города. Особенно удачна, как вспоминал Троцкий, была его деятельность среди многочисленных в то время сектантов.
Ничего удивительно — это были люди, неудовлетворённые официальной идеологией, ищущие чего то нового. Кружок немного не дотянул до года. Троцкий попал в Одесскую тюрьму, где его на длительный срок посадили в одиночку, в условия строгой изоляции. Одиночество — это тоже пытка, и не все ее выдерживали. Троцкий выдержал. Ну а потом ссылка на Лену, где он работал где то конторщиком и писал заметки в местные газеты. Но из России новые ссыльные привезли «развитие капитализма…», «что такое «друзья народа…», шли разговоры о создании партии и в таких условиях сидеть в этой глуши? И он решил бежать, и что удивительно, в этом решении его поддержала жена, хотя у них было две маленьких дочки.
В Лондоне он, ни свет ни заря, вломился к Ленину. Началась активная работа по изданию газеты «Искра» и подготовке съезда. В то время Троцкий был яростным сторонником Ленина и даже заслужил прозвище «Ленинская дубинка». В редакцию «Искры» его не включили только из-за возражений Плеханова. Но на беду Крупская устроила его на ту же квартиру, где жили будущие руководители меньшевиков. По моему, это были Дан, Потресов, Аксельрод. Видимо поэтому на том самом знаменитом втором съезде Троцкий выступил против Ленина. Впоследствии он объяснял, что не мог смириться с отстранением, с отбрасыванием стариков, которые столько сделали для создания партии, и как раз тогда, когда партия, наконец, оформлена. Троцкий не мог понять, что дело не в личных амбициях, а в принципиальном подходе к делу.
Для «стариков» марксизм был всего лишь продолжением, развитием либерализма, а для Ленина — отвержением, отрицанием либерализма. Мартовцы стремились привлечь в партию либералов, а Ленин — отсечь. По мнению Ленина в партии могли быть только пролетарии и те из интеллигентов, кто был в силах порвать с буржуазным окружением и без оговорок вступить на революционную стезю.
Но в меньшевиках Троцкий пробыл недолго. Он приехал за границу полный иллюзий о зарубежной, прежде всего германской, социал -демократии, но скоро эти иллюзии развеялись, а уж тем более он скоро разочаровался в меньшевиках, тем более, что с Плехановым он отношений так и не наладил..
С меньшевиками Троцкий не сошелся, но и к большевикам примкнуть не желал. Таким образом, он к 1905 году он оказался единственным из видных социал-демократов, не связанным организационными или финансовыми обязательствами, поэтому ничто не мешало ему, получив известия о начале революции первым кинуться в Россию. Сначала он оказался в Киеве, а потом переехал в Петербург, где за короткое время сделал головокружительную карьеру, став формально заместителем руководителя Петербургского Совета Хрусталёва – Носова, а фактически — главой совета. В то время он близко сошелся с германским – социал -демократом Парвусом весьма талантливым человеком и высокообразованным марксистом, которого сгубили две вещи — алчность и русофобия.
Но это потом, а в 1905 году Парвус был подлинным революционером, который отстаивал идею о том, что хотя революция буржуазная, ее руководителем должен стать пролетариат, и свергнуть царизм может только он, и хотя власти ему в этих условиях не удержать, он должен, пользуясь случаем, выторговать у буржуазии как можно больше уступок. Но Троцкий пошел дальше. Потом он хвалился, что раньше Ленина выдвинул идею о социалистической революции, о необходимости взятия власти. Так то оно так, но иногда стоит и промолчать о своих идеях. Ленин обнародовал свои апрельские тезисы в апреле 1917 года, когда царизм был свергнут, буржуазная демократия была налицо и страну начали разваливать ошалевшие от высот власти либералы, а вот Троцкий — осенью 1905, когда царизм был еще силен и либералы выступали союзниками революции.
Возможно, и преждевременные призывы Троцкого подействовали на то, что буржуазия, вначале финансировавшая политические забастовки на своих предприятиях, осенью стала прибегать к локаутам.
В декабре 1905 года Совет разогнали, а руководство Совета посадили. Позже Троцкий писал, что если самым тяжелым его заключением было одесское, то самым комфортным —петербургское сидение с конца 1905 до начала 1907 года. Тогда еще продолжались революционные бои в Сибири, ещё не все успокоилось, и надзиратели позволяли заключенным то, что не позволялось ни до, ни позже. Пользуясь этим, отец Троцкого передал ему ботинки, в подошве которого был спрятан паспорт, а в высоких каблуках золотые червонцы. Деньги великая сила, а золото — тем более и Троцкий, как только его расконвоировали доставив на место ссылки, нанимает каюра и они отмахали 700 верст на оленях с севера Сибири до Пермской губернии, затем на лошадях до станции а потом уже на поезде в Санкт – Петербург. Такой наглости от него, конечно, не ждали и, сделав в столице неотложные дела, отбыл в эмиграцию.
А теперь пару слов об одном из мифов о Троцком — о его связи с масонством. Масонской темой Троцкий заинтересовался в одесской тюрьме, начал собирать все доступные ему материалы, продолжил это дело в ссылке и бежав умудрился прихватить с собой эти материалы. В эмиграции у него возможностей было побольше, он хотел написать серьёзное исследование на эту тему, но когда началась революция 1905 года он, уезжая в Россию, оставил все материалы на квартире, которую снимала редакция «Искры», к тому времени меньшевистская. Вернувшись он не нашел и следов этих материалов. Возможно — случайность, обычное разгильдяйство, а может быть кто то решил подсуетиться и убрать всё, что накопал не в меру любопытный молодой человек.
В эмиграции Троцкий оказался в подвешенном состоянии – ни в меньшевиках, ни в большевиках.
Потом он объяснял свою позицию тем, что хотел объединить обе фракции, отсекая от них крайности. Но все дело в том, что в этих крайностях сосредоточено было как раз руководство и большевиков и меньшевиков, и если бы Троцкому его идея удалась, он бы автоматически стал лидером объединённой партии. Понятное дело — ещё вчера Троцкий, молодой, 29 летний человек был на волне успеха, вел переговоры с премьер министром Российской империи, ему аплодировала многотысячная аудитория и вдруг — рядовой партийный журналист, известный очень ограниченному кругу читателей. Амбиции захлестывают, хочется что то сделать, чтобы вновь испытать это сладостное чувство — ты ведешь толпу. Он собирает вокруг себя сторонников, ищет спонсоров, издает газету (которая, кстати, тоже называлась «Правдой»). Но все разбивается о скалу, имя которой — Ленин. Формально противостояние Ленина и Троцкого началось с того, что Троцкий не выполнил просьбу Ленина задержать публикацию статьи, в которой он осуждал большевиков за продолжение экспроприаций. Но это повод, начало конфликта. А суть — в борьбе за контроль над социал-демократией.
К 1912 году Троцкий оказался без газеты, без сторонников, без спонсоров. Осталось одно — ехать военным корреспондентом Киевской газеты на Балканскую войну.
Во время перестройки этот период деятельности Троцкого был мифологизирован до крайности — якобы агент всемирной масонской «закулисы» Троцкий занимался на Балканах тем, что готовил мировую войну. Здесь налицо перенесение в прошлое того образа Троцкого, что сложился к началу 40х годов, этакий демон, хотите — революции, хотите — контрреволюции. На деле же, в 12 году, Троцкий мало что представлял, и мало кого интересовал. Спросите нынешнего молодого человека, кто был в 93 году соратником Хасбулатова? Ручаюсь, что вам не только фамилию Руцкого не назовут, а спросят — кто такой Хасбулатов? Так и тогда. О Троцком — руководителе Петросовета помнило очень небольшое количество людей в Питере, а в остальной России, а тем более за рубежом его вообще тогда не знали.
Тем не менее, полемика Ленина и Троцкого продолжалась, политкорректность и толерантность тогда были не в моде и они наговорили друг другу много личного. «Иудушка Троцкий», «Троцкий — политическая проститутка» — это всё из того времени. Надо полагать, что Троцкий припечатывал Ленина не менее «любовно».
Но всё изменилось в 1914 году. Когда началась вакханалия казенного патриотизма, Троцкий решительно порвал как с Парвусом, который прямо таки захлебывался русофобией, так и с меньшевистскими лидерами, поспешившими выразить свою поддержку режиму «в войне до победного конца». Людей, оказавшихся верными пролетарскому интернационализму, оказалось мало, отступников намного больше, антивоенную агитацию Троцкого заметили. В Германии его приговорили к лишению свободы заочно, так сказать, виртуально, а в Испании его засадили в самую реальную «кутузку». Потом, правда, выслали в Америку, тогда ещё нейтральную, где он мог чувствовать себя в относительной безопасности. Постепенно позиции Троцкого и Ленина всё больше сближались, и когда, в начале 1917 года Ленина спросили: «Что вас разделяет с Троцким?», он ответил: «Неужели непонятно? Амбиции, амбиции, амбиции…»
Но они смогли через свои амбиции переступить, а вот многим нашим товарищам амбиции, похоже, дороже общего дела. Когда пришло известие о начале революции, Троцкий садится на ближайший пароход в Россию. В канадском Галифаксе его снимают с парохода англичане и садят… к немцам, в лагерь военнопленных. Видимо этот инцидент тоже повлиял на решение Ленина ехать через Германию. Понимал, что «союзники» большевиков в Россию не пропустят. Но за Троцкого вступился Петроградский Совет, там всё ж таки не забыли о его роли в Петросовете 1905 года. Англичане выпустили его с большой неохотой. Они, видимо, лучше благодушных российских либералов представляли, что из себя значит Троцкий
В Петрограде Троцкий собрал вокруг себя людей, отколовшихся в разное время от большевиков и меньшевиков, так называемую группу «межрайонцев» и без колебаний присоединился к апрельским тезисам Ленина, тогда, когда ещё многие большевики воспринимали их с недоумением. На многочисленных митингах, выступая от имени «межрайонцев» Троцкий сначала говорил: мы и большевики, а потом просто – мы, большевики, а потом межрайонцы и формально влились в партию. Вскоре Троцкий занял видное положение в Петросовете, а потом и возглавил его. После июльских событий он снова загремел в тюрьму, но на этот раз ненадолго. Во время августовского корниловского путча Керенскому ссориться с Троцким, имевшему большую популярность в Питере, как в Совете, так и среди красногвардейцев, было не с руки и его отпускают на свободу. Тем более, что Троцкий приехал в Россию через британские владения, пресловутый «пломбированный вагон» ему не инкриминируешь. В ту пору Троцкий полностью и бескомпромиссно поддерживает Ленина, и прежде всего — в ставке на социалистическую революцию. 25 октября он один из руководителей восстания, причём недаром он в сознании людей в то время шёл в революции вторым номером, вслед за Лениным. Конечно, если уж вспоминать его противостояние со Сталиным, роль Сталина в то время то же была весьма велика, но роль Сталина в то время — это роль технического организатора, чиновника, и его в то время можно было заменить, если не одним человеком, то группой, то Троцкого в Октябре заменить было некем. Трудно сказать, что бы могло произойти, если бы на посту председателя Петросовета оказался бы враг, или просто трус и саботажник, вроде Зиновьева и Каменева. Но ведь мало того, что Троцкий был формальным руководителем Совета. Он был ещё и первым оратором большевиком, человеком бешенной популярности и от того, куда он повернёт, куда поведёт верящих ему людей зависело очень многое. Тогда он повёл людей в нужном направлении.
В первом советском правительстве ему достался пост наркома иностранных дел. Сейчас модно критиковать и хулить комиссаров. И действительно — наивность их поражает, и дров они наломали предостаточно. Но вы сами себе представьте ту ситуацию — Ленин, руководитель подпольной организации, насчитывавшей на март 17 года 25 тысяч человек и не имевший никакого опыта реального управления не только страной или даже губернией, но и просто поместьем, становится во главе огромной державы, причём державы, находившейся, как тогда многим казалось, в процессе необратимого развала, Троцкий, журналист провинциальной газеты, у которого из опыта политического руководства за спиной одни поражения, становится наркомом иностранных дел, Сталин, бывший руководитель боевиков и партийный функционер возглавляет наркомат по делам национальностей. Я уж не говорю о главнокомандующем — прапорщике Крыленко. В своих воспоминаниях Троцкий пишет, что тогда он вообще не особенно представлял, чем заниматься. Дипломатических отношений нет, и в ближайшее время не предвидится, на носу мировая революция, после которой это министерство вообще не понадобится. Посовещался он со своим заместителем, матросом(!) Маркиным и решили — разобрать архивы, опубликовать тайные договора царизма и лавочку закрыть.
Правда, оставался ещё один больной вопрос — это заключение мира с Германией. Большевиков обвиняют в том, что они украли у России победу. Ну, во многом компартия сама виновата в том, что создалось такое мнение, наша пропаганда слишком долго присваивала себе честь свержения царизма. Увы. И для Ленина и для Троцкого эта новость явилась полной неожиданностью. Это не Ленин, а Милюков автор знаменитой речи — «это глупость или предательство», подрывавшей авторитет власти и режима, и приказ №1, положивший начало разложению армии был издан тогда, когда Троцкий ещё не Петросоветом руководил, а сидел в английском лагере. В собрании сочинений Ленина в одном документе начала 18 года я с удивлением прочёл его слова о том, что надо как можно скорее заключать мир и демобилизовывать армию, а то на фронте уже начали пушки продавать немцам. Не правда ли, похоже на ситуацию 91-92 гг , в Чечне в частности.
Много было рассуждений о предательской позиции Троцкого во время переговоров о мире в Бресте, его знаменитое — «Ни мира, ни войны». Но вот почему же Ленин, требовал исключения из партии Каменева и Зиновьева за их знаменитое письмо, что они не согласны с курсом большевиков на восстание, а Троцкого за его демарш не только не потребовал исключить из партии, но перевел с поста наркома иностранных дел на пост наркома по военным и морским делам. Согласитесь, что в стране, не имеющей ни с кем дипломатических отношений, зато ведущей войну это гораздо более важный пост. Всё дело в том, что действия Троцкого вовсе не были неожиданностью для Ленина. На заседании партактива по поводу мира с Германией голоса разделились ровно на три части. Группа Ленина требовала немедленного заключения мира на Германских условиях, «левые коммунисты» во главе с Бухариным настаивали на революционной войне, а Троцкий говорил — надо тянуть переговоры, сколько возможно и идти на соглашение только в случае реального наступления немцев. Троцкий недооценивал силы немцев. Он рассчитывал, что измотанная немецкая армия не решится на зимнее наступление, а к лету и революция в Германии грянет. Ленин решил выбрать Троцкого как меньшее зло по сравнению с Бухариным, тем более, что за Бухариным маячили и левые эсеры, а революционная война для страны, не имевшей армии, была самоубийством. Троцкий вспоминает, что, выслушав его доводы перед отъездом в Брест, Ленин задумчиво сказал — а не прыгнет ли зверь? Он ещё достаточно силен.
Зверь прыгнул, но в конечном итоге расчёт на революцию в Германии оказался верным и в ноябре 18 брестский мир был аннулирован.
Когда Троцкий стал наркомом по военным и морским делам, царской армии уже не было, а новую только предстояло создать. Мы празднуем 23 февраля как день первых боёв Красной Армии, но армии тогда ещё не было и эти первые бои были поражениями Красной армии. Армию приходилось создавать даже не с нуля, отметка была минусовая. Приказ номер раз разрушил в царской армии дисциплину, освободил дремавшую векам ненависть к барам —офицерам, а у тех, в ответ, презрительная снисходительность к «мужичку в шинели» сменилась ответной бешеной ненавистью. Но мало того, освободившись от царской дисциплины, солдаты и матросы не желали признавать дисциплины вообще. Если не попытаться вникнуть в атмосферу тех дней не понять многих действий большевиков и Троцкого в том числе. Вот например, расстрел героя первой мировой войны контр-адмирала Щастного, выведшего из Гельсинфорса через замерзающий Финский залив корабли балтийского флота под носом у немцев. Да, судя по материалам дела никаких серьёзных доказательств его причастности к антисоветскому заговору не было, так, обычная антикомиссарская фронда, а популярностью у матросов он пользовался. Пожалуй, это был единственный офицер в подобном звании, который пользовался популярностью у матросов. Но в этом то и была опасность. Для патриота Щастного интернационалисты-комиссары, заключившие брестский мир были предателями России и как могли повернуться события, предсказать было трудно. Разумеется, если бы Щастный дожил до 19 года, он бы без колебаний, и как раз из патриотических чувств, встал бы на сторону большевиков, и топил бы английские подлодки, но в какую сторону качнётся маятник летом 18 года, никто предсказать не мог. Расстрелом Щастного Троцкий развязывал себе руки. С одной стороны, он показывал «нижним чинам», что он вовсе не является поклонником «старорежимного офицерства», а с другой стороны дал понять офицерам, что никакие прошлые заслуги не спасут военспеца в случае его неповиновения новой власти. Зачем Троцкому нужна была эта свобода рук? Да для того, чтобы можно было привлекать офицеров к службе в Красной Армии вопреки сопротивлению множества ответственных революционных товарищей. У нас долгое время господствовало мнение, что в Красной Армии командирами были сплошь вчерашние унтер-офицеры. Да, но начальниками штаба у них были, как правило, офицеры, да и командиров самого разного ранга из старых офицеров в Красной армии было достаточно много. К концу гражданской войны количество офицеров царской армии участвовавших в противостоянии разделилось почти поровну — у белых 55% у красных – 45%, причем огромное количество офицеров перебежало к красным от белых. Судьба Рощина из «Хождения по мукам» вовсе не была исключением. И это при том, что для большинства офицеров, привлеченных Троцким для службы, вчера еще «кадеты были крайне левыми, а уж социалисты вообще из другого измерения» — это я Троцкого цитирую.. Да, многие начали служить из страха, под угрозой расстрела близких, взятых в заложники, но чем дальше, тем более начинали служить за совесть, понимая, что именно большевики на деле, а не на словах борются за единую и неделимую Россию. Да, восстановление профессионализма в армии — это большое дело. Но этого мало. Надо было заставить красноармейцев повиноваться командирам, надо было восстановить дисциплину. А пока что процветала партизанщина и малочисленные офицерские команды били в хвост и гриву «красные орды». Троцкого часто упрекали в жестокости, в том, что он на фронте расстреливал коммунистов. В свою первую поездку на фронт в августе 18 он приказал расстрелять командира одного из полков, комиссара и двадцать красноармейцев по жребию. А что делать прикажете? Этот полк, столкнувшись с ожесточённым сопротивлением белых не просто побежал, а отошел, собрался на митинг, проголосовал, погрузился на пароходы и отплыл подальше от передовой. Иначе как угрозой смерти вы не заставите идти людей на смерть. Но одних репрессий недостаточно. Надо, что бы в массах была уверенность в правоте дела, ради которого они идут на смерть, когда угроза расстрела средство преодолеть биологический страх, помочь героическому меньшинству подавить меньшинство шкурное. А если нет этого, никакие расстрелы не помогут. Летом семнадцатого Корнилов восстановил на фронте смертную казнь и пытался ввести заградотряды. Не вышло. Солдаты, покидавшие фронт, не стеснялись применять оружие против заградотрядов, а те, в свою очередь, вступать в серьезный бой со своим отказывались.
Так что как бы вы к Троцкому не относились, а всё ж таки то, что это один из организаторов, создателей Красной Армии забывать не стоит. Конечно, Троцкий не был полководцем, до этого весь его военный опыт сводился к тому, что он был корреспондентом на чужой войне. Да и во время гражданской войны на передовой он оказался всего раз, да и то случайно, когда белые прорвали фронт под Петроградом. Но вёл он себя тогда достойно – остановил бегущих и направил на врага. Сам, правда, в штыковую не пошел, да и не его это дело. Словом, это был типичный штатский военный министр. Но сравните его, и нынешнего штатского министра. Троцкий привлекал офицеров на службу в армию, этот изгоняет. Троцкий создавал армию, этот разваливает. Всю гражданскую войну между Лениным и Троцким были самые доверительные отношения. Всё изменилось в двадцатом, во время мирной передышки. Бои на какое то время стихли и Троцкий занялся не столько военной, сколько хозяйственной работой. И как хозяйственник он обратился в ЦК с запиской, в которой говорил о необходимо замены продразверстки продналогом. Ленин ответил отказом. Почему? Ведь казалось бы очевидное дело — продразверстка подрывает инициативу крестьянства, лишает его заинтересованности в расширении посевных площадей, в увеличении урожайности. Но это экономика требовала одного, а политика другого. Подавляющее большинство партии было категорически против свободной торговли, к тому же гражданская война ещё не закончилась, а только притихла, и в этих условиях было весьма проблематично — станут ли крестьяне платить налог.
Ну, а раз рыночные методы не подходят, решил Троцкий, социализм надо строить методом военного принуждения. Надо отметить, что воинские соединения, не участвующие в боях, были объединены в трудовую армий, также находившуюся в подчинении Троцкого, кроме того, он был назначен исполняющим обязанности наркома путей сообщения. Надо сказать, на этом посту он сумел сделать немало за очень короткое время. Он собрал специалистов и велел им составить пятилетний план вывода отрасли из кризиса и дальнейшего развития (первый, кстати пятилетний план), основал газету «Гудок», привлекал свою трудармию для ремонта и восстановления путей и мостов, вокзалов и водокачек. Бойцы трудармии валили лес, восстанавливали шахты, словом — Троцкий сумел организовать вполне эффективное хозяйство на основе военно-феодальной эксплуатации. И всё бы ничего, если бы он не подвёл под это теоретическую базу. Ленин, отказываясь от продналога, отказывался на сегодняшний момент и был готов, если потребуют обстоятельства, к принятию другого решения, а Троцкий уже развернул в своём воображении трудармию в масштабе всей страны, а следовательно методы военного принуждения также должны были распространиться на всю страну, а в этих условиях никакой речи о какой бы то ни было независимости профсоюзов не могло идти и речи. С этими-то идеями он и вступил в знаменитую дискуссию о профсоюзах. Как я уже говорил, оппоненты в то время друг с другом не церемонились, тем более Троцкий с его болезненным самолюбием. В то время шутили о своеобразии платформы Троцкого — второму на этой платформе места не хватает. Словом, он умудрился вновь испортить отношения с Лениным. Со Сталиным, Бухариным и Зиновьевым у него добрых отношений никогда не было.
Однако, Троцкий вновь без всяких оговорок поддержал Ленина в вопросе о НЭПе и они помирились, хотя, как признавал потом Троцкий, прошлая сердечность и доверительность так больше и не восстановились. В 1922 году Ленин, у которого резко ухудшилось здоровье, предложил Троцкому стать его заместителем, но он отказался, ссылаясь на своё еврейство. Мол, православная страна не примет еврея во главе государства. Но он, видимо, лукавил. Просто тогда никто не думал, что Ленину остаётся совсем немного месяцев активной политической жизни, быть замом Троцкий не желал и его вполне устраивал пост военного наркома, на котором он был полноправным хозяином.
Кто интересовался историей, помнит Ленинское письмо к съезду с характеристиками наиболее способных и наиболее проблемных руководителей партии. Помните его слова о склонности Троцкого к администрированию, о схоластизме Бухарина, о грубости и нелояльности к товарищам Сталина и его рекомендации. Так вот, его рекомендации не только никто не собирался выполнять, более того, сразу после смерти стали делать как раз то, от чего он предостерегал. Не надо ставить в вину Троцкому его небольшевизм — пожалуйста, тайная группа внутри политбюро вытаскивает на свет божий давние обвинения Троцкого, которые он кидал Ленину в период 1907-14 годов. А поскольку это происходит вскоре после смерти Ленина, огромное большинство коммунистов, которые пришли в партию после 17 года испытали шок .
Сталин тогда ещё держится в тени, на свету Зиновьев, Каменев, Бухарин. Троцкий пытается бороться и издаёт книгу «Уроки Октября», в которой, опять же вопреки Ленину, вспоминает «октябрьский эпизод» Каменева и Бухарина. Но это особого впечатления не производит — Ленин давно простил своего товарища по эмиграции Зиновьева с которым, он надо отметить, и в Разливе в шалаше жил и который его, в отличие от Троцкого, помоями не поливал.
То, что политически Зиновьев и Ленин были достаточно далеки, мало кто знал. Ленина однажды спросили — почему вы, несмотря на все разногласия не изгоните Зиновьева и Каменева, он ответил: Они выражают настроения и интересы значительного числа членов партии, и если я смогу убедить их, я смогу убедить и всю партию.
Итак, Троцкий потерпел сокрушительное поражение и был снят со всех постов. Впрочем, его уход с поста наркома по военным и морским делам был закономерен. Штатский министр обороны нужен в двух случаях — когда армию надо создавать или разваливать. Для реформирования уже созданной и доказавшей свою способность побеждать армии нужен профессионал, каким и стал к 25 году Фрунзе. Однако изгнание Троцкого с партийных постов – это уже следствие личного неприятия его «товарищами» Впрочем, не совсем. И общество, и руководители партии, после стольких бурь и передряг жаждали спокойствия и Троцкий, с его заточенностью на «перманентную революцию» был как бельмо на глазу. Лев Давыдыч получил место заместителя председателя ВСНХ и вроде бы смирился с поражением. В оппозиционную борьбу он втянулся постепенно, но отдался со всей страстью своего темперамента.
У нас всё принято объяснять мелко-буржуазной психологией. Вот мол и Троцкий —носитель этой психологии. Но нет. Дело посложнее. Троцкий отражал пролетарские интересы и настроения, но не всего пролетариата, и даже не его большинства, а довольно узкого слоя наиболее квалифицированных старых пролетариев, которые так много отдали революции и так мало от неё получили, в то время как Сталин опирался на широкие слои рабочих, прежде всего молодых, для которых новая власть открыла новые перспективы.
Так в чём всё ж таки смысл расхождений, в чём смысл внутрипартийной борьбы 20 х годов? Обычно принято говорить, что Троцкий не верил в творческие возможности русского народа, не верил в возможность построения социализма, а желал бросить Россию в костёр мировой революции.
Да, действительно, основным различием между Троцким и группой Бухарина-Сталина был вопрос о возможности построения социализма в одной стране. Бухарин — идеологом то был он — утверждал — что социализм в России построить можно, он будет построен и это будет самый настоящий, доподлинный социализм. Троцкий же говорил, что построить настоящий социализм в капиталистическом окружении невозможно, поскольку социализм предполагает ослабление роли государства, его засыпание, отмирание, а при угрозе войны, неизбежной при существовании мирового капитала необходимо укреплять государство и меры социалистического строительства, указанные Марксом, неприменимы. В частности марксизм говорит о том, что доход чиновника не должен быть выше зарплаты рабочего, о подконтрольности чиновничества обществу, об отсутствии коммерческой тайны и тому подобных вещах. О какой подконтрольности, о какой открытости может идти речь, когда даже в мирное время идёт война разведок, а как можно платить генералу столько же, сколько получает слесарь, пусть даже — слесарь – лекальщик.
Это не значит, что мы должны разоружиться и сдаться, говорил Троцкий. Наша задача — продержаться до мировой революции, выстоять в новой мировой войне, которая неизбежно приведёт к мировой революции. А для этого надо немедленно приступать к индустриализации и коллективизации в деревне. Средства на это взять можно только в деревне, которую надо превратить в свою внутреннюю колонию и прежде всего — надо выдавливать соки из кулака.
На полученные средства строить тракторные заводы, заводы по производству автомобилей и сельскохозяйственных орудий и создавать колхоз за колхозом, оснащённые необходимой техникой, а освободившихся в результате коллективизации людей и полученное зерно пускать на дальнейшее развитие промышленности. Но власть в это время исповедовала совсем другую веру. Что? Троцкий, в качестве зам. председателя ВСНХ предлагает строить Днепрогес? Сталин в ответ на это ёрничает — это всё равно, что продав зерно крестьянин потратит вырученные деньги на граммофон. Ну, и разумеется, никакого администрирования при коллективизации, только добровольность, более того — да здравствует «культурный хозяин». Вспомните лозунг Бухарина — обогащайтесь. Вообще тогда, с подачи Бухарина, развитие виделось в традиционном европейском ключе: сначала создать задел в сельском хозяйстве, поскольку без этого невозможно развитие лёгкой промышленности, затем на основе насыщения рынка товарами, накопить средства, и пустить их на развитие тяжёлой индустрии…
Ага, и что было бы с нами в 41 году, с нашей развитой лёгкой промышленностью и рынком, насыщенном товарами?
Обычно представление об истинно русском человеке Бухарине, защитнике мужика в противовес мужикоборцу и ненавистнику всего русского Троцкому. Те, кто знает историю получше, говорит, что, русофобом то Бухарин был в не меньшей степени, нежели Троцкий, но Троцкий как был крестьянофобом, так крестьянофобом и остался, а Бухарин своё отношение к крестьянству изменил коренным образом. Но Бухарин с крайне левого уклона ударился в правый именно потому, что боялся крестьян. Коллективизация, раскулачивание — это всё грозило резким обострением обстановки, вплоть до рецидива гражданской войны — всего этого Бухарин опасался крайне. Впрочем, дело не в обыкновенной трусости, а в том схоластизме, о котором говорил Ленин. Раз встав на рельсы НЭПа он уже не в состоянии с них сойти.
О крестьянофобии и русофобии Троцкого и Бухарина можно судить по их отношению к Есенину. Как раз Троцкий поддерживал Есенина, высоко ценил его поэзию, а для Бухарина это был кулацкий поэт, певец кабаков и сисястых баб.
Но как бы то ни было, а время показало правоту Троцкого и неизбежность ускоренной коллективизации и индустриализации, практически осуществленных Сталиным.
Впрочем, вопрос о мировой революции хоть и важный, но всё же теоретический, и такой ожесточенной борьбы вызвать не мог. На смерть схватываются только в том случае, если дело касается интересов материальных, шкурных, если хотите.
Дело вовсе не в том, что Троцкий стоял за революционную войну, а Сталин – за мирное существование с Западом. Троцкий тоже был реалистом и рассматривал налаживание отношений с Западом как первостепенную задачу, и с концессиями был согласен, и западный капитал пытался привлечь. И Сталин, в случае чего, тоже от революционной войны бы не отказался, вся военная доктрина начала тридцатых была рассчитана именно на революционную войну, на помощь западного пролетариата, недаром основной ударной силой Красной армии были быстроходные лёгкие танки.
Основное отличие было в отношении к внутренней ситуации. Именно потому, что троцкисты говорили о продолжении революции и внутри страны они и вызывали такую ненависть номенклатуры, троцкисты твердили, что социализм означает сокращение роли государства и развитие демократии, увеличение социальной справедливости и материального равенства, увеличение, или, по крайней мере, сохранения степени послереволюционной свободы, в том числе, и в отношениях полов. Для большинства же номенклатуры революция была закончена, они взяли власть, они победили и желали, наконец то, плодами этой победы воспользоваться.
Как это нельзя построить социализм? Буржуев нет, всё государственное, а они во главе государства. Чем не социализм? Именно тот строй, в котором им было комфортно, они и считали социализмом. Другое дело, и в этом ошибка Троцкого, что была объективная необходимость в приостановке революционного процесса. У страны не было сил на дальнейшее развитие революции, на первый план выходили задачи национально-государственного, а не социального плана. Для того, чтобы выстоять в предстоящей схватке, сохранить независимость, да и само существование страны необходима была скорейшая индустриализация, укрупнение землевладения и раскрестьянивание страны. При тех ограниченных ресурсах, которыми обладал Советский Союз, и дефиците времени это неизбежно требовало резкого усиления эксплуатации, ограничения демократических свобод, использования рабского труда заключённых. Можно сколько угодно стенать по поводу сталинского ГУЛАГа, но не было бы колымских лагерей, страну бы покрыла сеть гитлеровских концлагерей.
Разумеется, можно обвинять Троцкого в ограниченности и в отношении того, что он протестовал против поворота официальной идеологии от революционного интернационализма к советскому патриотизму и не понял, что грядущая мировая война будет иметь совершенно другой характер, чем первая мировая война, что это будет война расовая, как об этом предупреждал ещё Энгельс.
Но дело в том, что точка зрения — это ведь точка обзора, и оппозиционер с мексиканской фазенды не может увидеть того, что видно с кремлёвских высот. Сталин разошёлся с Бухариным не потому, что он что то новое вычитал в статьях Троцкого, а потому что жизнь, хлебозаготовительный кризис 28 года говорил — всё — НЭП зашёл в тупик. Теперь это не новая, а старая, отжившая экономическая политика. И в 34 году он сделал поворот к патриотизму как раз потому, что революционная риторика пошла в разрез с государственной практикой, и говорить о «войне дворцам» и проклинать богатеев на фоне вновь наметившегося социального расслоения было как то несвоевременно. Кроме того — это общая тенденция — революционер, опрокидывающий старый строй, разрушающий старую государственность, не может быть патриотом этого государства, он по определению должен быть русофобом, как наши демократы были советофобами. Но коль старое государство разрушено и строится новое, строиться оно на старом фундаменте и вчерашние ниспровергатели волей — неволей должны стать патриотами. Возьмите наших демократов, в том числе и тех, кто ещё вчера смешивал с грязью и Сталина, и Жукова — сейчас они уже патриоты, и Сталин для них не совсем плох, и Жукову памятник отгрохали и даже для Берии доброе слово нашлось. Но это те, кто закрепился у власти, а те, кого политический процесс отбросил на обочину, так и остались в прежней русофобской колее.
Разница только в том, что Троцкий, и отвергая патриотизм фактически проводил патриотическую политику, создавая Красную (Российскую) армию, ликвидируя разруху на железных дорогах и протестуя против легализации водки и возобновления спаивания русского народа. А нынешние «патриоты» продолжают деиндустриализацию страны и продолжают спаивать русский народ, несмотря на то, что он доведён уже процесса генетической деградации. (Это к вопросу о пресловутом уничтожении генофонда)
Троцкого надо рассматривать как оппозиционного политика, который пытался предупреждать о подводных камнях, которые ожидали страну, следующую сталинским курсом. Его надо оценивать как политика, который совершенно верно определил те тенденции, которые, впоследствии, развившись и окрепнув, опрокинули режим. Ведь истоки краха, истоки ползучей контрреволюции 1987-92 годов возникли не при Горбачёве или Брежневе, и даже не при Хрущёве. Нет это при Сталине была создана партия, члены которой были не в состоянии критически воспринимать действия руководства, это при Сталине у нас стали верить не действительности, а мифам, и это при Сталине был создан тот социальный слой, который был объективно заинтересован в реставрации капитализма. Конечно, обвинять Сталина напрямую в реставрации было бы нелепо. Он делал то, что было совершенно необходимо в его время, нелепо обвинять человека, парирующего сабельные удары противника, что он вытоптал грядку с лекарственной травой, а в результате не смогли больного вылечить.
И сам то он чувствовал опасность, которая исходила от номенклатуры, но вот как справиться с этой опасностью он не знал. Помочь могла правда, в том числе и правда Троцкого, но введение её в оборот это уже было дело следующих поколений политиков, но Сталин выкорчевал самую возможность коммунистической оппозиции.
Надо её возрождать. Почему я говорю о возрождении коммунистической оппозиции – ведь у нас существует КПРФ, наиболее сильная в настоящее время партия. «Единую Россию» считать партией можно ещё в меньшей мере, нежели КПСС поры застоя — это целиком и полностью официозный проект. КПСС была партией ровно в той мере, в какой она сохранила себя потеряв власть, а ЕДРО, лишившись власти растает вообще без следа.
Но я отвлекся от КПРФ. К сожалению, в партии членов значительно больше, чем коммунистов. У нас даже о коммунизме говорить перестали. Или мы, вслед за демократами, стали верить что коммунизм, это тот режим, что существовал в стране при Брежневе?
Коммунизм — это равенство, это преодоление частной собственности во всех её проявлениях, то есть не только в форме «чистой» частной собственности, но и в форме государственной власти, власти религии, экономической подавленности семьей, национальной ограниченности, а тем более – использования национальной принадлежности для оправдания эксплуатации другого человека.
Нашей целью стало восстановление советской власти в форме какого-то нового НЭПА, и именно этот строй нами воспринимается как социализм, как за социализм принимался режим времен Брежнева. Да, это социалистическое направление, это социалистический вектор, но это все переходные формы, в которых не преодолено главного — отчуждение человека от своего труда. А без этого социализма быть не может.
Ну, а что касается биографии Троцкого — на тот период его поражение было закономерно. Народу, который рвал жилы, чтобы пробежать в десять лет путь столетия, необходим был допинг, вера в скорое пришествие светлого будущего. И физическое устранение Троцкого, на тот период, было, вероятно оправданной мерой, как в своё время, устранение Щастного. В 40-м году, когда Сталин всеми силами старался оттянуть войну если не на несколько лет, то хотя бы на несколько месяцев, левая пропаганда Троцкого была весьма опасна. Положение после июня 41 могло измениться коренным образом, но кто же может знать будущее?
Но мы-то живём не в 28 и не в 40-м году. Может хватит повторять набившие оскомину формулировки из «краткого курса», и отказываться от своего коммунистического наследия.
Я оцениваю людей по такому принципу — в 18 году в каком бы лагере был этот человек?
К сожалению многие из тех, кто носит партбилет в кармане, в 18-м пошли бы воевать против «комиссаров, устроивших геноцид лучшей части русского народа» или метались бы меж двух лагерей — надо бы как то помягче, полегшее. А Троцкий — наш. И противопоставлять его Сталину, спустя 70 лет после гибели нелепо. И тот, и другой — этапы нашего нелегкого пути.
Александр ЛОБАНОВ,
г. Барнаул
