Невзирая на ожидаемые едкие замечания, позволю себе процитировать себя любимого:
«Один глава государства, имевший гораздо больше личной власти, чем Путин, причем государства гораздо мощнее России и диктовавшего свою волю половине планеты, решился обратиться к народу. Как говорится, к творчеству масс. Сегодня этого государства больше нет. Кто забыл, напомню – оно называлось СССР. Наверное, думал тот глава - раз партномеклатура не хочет помогать установлению справедливости, поможет жаждущий этой самой справедливости народ».
Народ с тех пор сильно изменился: нет прежнего восторга перед ценностями западного мира, забыты анекдоты про «последние слова Матросова: проклятый гололед» и «баварское пиво, которое не пьём из-за ветеранов». Идут тяжелые, болезненные процессы переосмысления народом, или по-современному обществом, своего места в государственной системе.
Во многом, это переосмысление происходит под воздействием мощнейшей государственной пропаганды (чего, удивительно, не видят критики нынешнего руководства страны). То ли власть, таким образом, защищает себя – вдруг нам здесь захочется европейского образа жизни с независимым судом, социальными гарантиями, прогрессивными налогами и главное, сменяемостью этой самой власти, то ли впрямь озабоченная воздействием на наши неокрепшие умы гей-пропаганды и прочих западных безобразий, искренне добра нам желает. Кто там разберет?
А может и не очень это важно, чем она руководствуется, главное ведь что на выходе? А на выходе – восстановление суверенитета страны и выбор особого пути развития. Надо сказать и сам народ, осознав, что он сотворил в 90-х годах, оказался очень восприимчив к этим простым, на первый взгляд, посылам. Остается надеяться, что полученной в 90-е прививки, хватит еще хотя бы лет на десять стабильности, которые позарез нужны для формирования дееспособного левого движения.
За эти десять лет должны уйти пропахшие нафталином функционеры ЦК КПСС, приватизировавшие сегодня социалистические идеи. Хотя есть большие сомнения, что идущая им на смену молодая поросль коммунистов будет чем-то лучше предшественников. Может ли вообще появиться что-то дееспособное в недрах КПРФ, являющейся ребрендингом выродившейся к 90-м годам прошлого века КПСС? С этой точки зрения интересно наблюдать за отпочковавшимися от КПРФ «Коммунистами России» во главе с «товарищем Максимом» и прочим постмодернистским бредом и нелепостями вроде «10 сталинских ударов». И первая, и вторая, и все последующие, сколько бы их ни было, якобы, марксистские партии есть и будут всего лишь инструментами политических технологий. Идеология времен промышленной революции, которая и до наших дней-то дожила только благодаря ее сталинской и маоистской интерпретациям, не может быть серьезной угрозой капиталистическому строю.
Теория классовой борьбы, востребованная в конце 19 – начале 20 века, несмотря на всю ее привлекательность и стройность, очевидно, изжила себя еще в постиндустриальную эпоху. Когда-то это было заманчиво: бригада, цех, завод, как готовые взвода, роты и полки, к тому же и живущие почти в казармах – рабочих бараках городских трущоб и имеющие примерно один уровень достатка. Было заманчиво использовать, как ячейку социалистического общества, и крестьянскую общину, с ее «миром» и обычным правом.
Но с тех пор многое изменилось: потребительские устремления современного рабочего и крестьянина не ограничивается «гармоникой, ярким галстухом и рубашкой с накрахмаленной грудью». Рабочий и крестьянин – такие же субъекты современного потребительского общества, как и все остальные. С этой точки зрения «классовые» интересы рабочего и крестьянина, ничем не отличаются от «классовых» интересов «лабазника», мелкого производителя, учителя или врача, если учитывать их, примерно равные, потребительские возможности.
Наверное, идейным марксистам это покажется кощунством, но вызывает большие сомнения, что даже в овеянном революционным романтизмом 17-м году рабочие с крестьянами шли за большевиками, воодушевившись теорией классовой борьбы. Здравый смысл подсказывает, что лозунг «фабрики – рабочим, землю – крестьянам», означал для них всё то же расширение их потребительских возможностей. И уж точно это означал лозунг «экспроприация экспроприаторов».
Как бы то ни было, но в потребительских обществах 21 века левую идеологию придется выстраивать на фундаменте материальных ценностей, хоть это и кажется, на первый взгляд, упрощением.
Условно, вместо классов, мы имеем 4 социальные группы потребителей: неимущие, малоимущие, имущие, хозяева.
Неимущие.
Те, кто, вынужден проживать все, что зарабатывает, ограничивая свое потребление необходимым минимумом. В эту социальную группу входит большинство рабочих и крестьян, столь нелюбимые марксистами «лабазники», мелкие предприниматели, учителя, врачи, и как бы это странно ни казалось, чиновники низшего звена.
Малоимущие.
Те, кого относят к среднему классу. Это могут быть и мелкие рантье, и высокооплачиваемые специалисты, чиновники среднего звена, руководители бюджетных учреждений. Эта группа имеет бОльшие потребительские возможности, чем предыдущая, но эти возможности ограничены определенными рамками.
Имущие.
Крупные менеджеры и чиновники, крупные рантье, латифундисты-землевладельцы и владельцы предприятий, торговых сетей, известные шоумены. Эта группа может себе позволить широкое, почти неограниченное, потребление
Хозяева.
Олигархат, высший менеджмент крупных корпораций, чиновники высшего звена. Особенность этой группы в том, что их потребительские возможности практически безграничны, так как они сами определяют границы своих потребительских возможностей.
При таком «бесклассовом» подходе очень легко определить социальную структуру общества. Для этого достаточно оперировать в понятиях реальных доходов населения и исходя из этих понятий, строить новую левую идеологию. Теория классовой борьбы, с ее гегемонией пролетариата сегодня способна только похоронить левую идею, так как не учитывает интересов гораздо, сейчас, более многочисленной, чем пресловутые пролетариат и крестьянство, части неимущих. В отличие от 19-20 веков.
Продолжение следует
